Ольге, видно, так на роду написано — жить одной. Муж ее теперь тысяцкий воевода, постоянно в походах. То на Литву, то на Казань, то на Вятку. Брат снова уехал в Крым, в Кафу. После турецкой войны междуцарствие там кончилось, султан снова отдал трон Менгли-Гирею, договор с Москвой подтвердил и снова стал привечать в Кафе русских купцов. Дом Чуриловский подновили, живут там и Семка, и Гришка — торговлю ведут. Вырос и Васят- к.і, его гоже Ольга видит редко. Взят статный и красивый парень ко княжескому двору, должность у него немалая — великокняжеский постельничий. Присмотрел там боярскую дочку, жениться думает. Дом в Сурожике пришлось продать. Земли те отдал великий князь какому-то ордынскому царевичу (их много ныне на Москве развелось), и житья там не стало.
Ивашка у князя в чести, он, как и Василько, водит в походы тысячную рать при князе Даниле Холмском. Андрюшка Литейный /тор оставил, служит тоже в рати, при пушечном наряде. И тоже, как водится, дома почти не живет. Встретятся в доме Василька, попьют пива или браги, вспомнят крымское житье, в гусли поиграюг, песни попоют, а больше их Ольга и не видит.
С Микеней беда приключилась. Послали его артель ломать камень под Гарусу Работать заставляли много, а платили мало. Артель взбунтовалась, бросила работу. Послали туда для наведения порядка боярина, а Микеня тому боярину разбил рыло в кровь, стражникам тоже бока наломали — пришлось всей артелью в леса уходить, на вольное, разбойничье житье.
Василий Иванович, на троне укрепившись, сказал себе: пора отцовский завет сполнять, пора мятежного Аминя наказывать. Обдумывая поход на Казань, князь понимал, что дело сие трудное.
Воевод надо бы подобрать умелых, но местничество на шее великого князя хомутом висит. В думе ли, в походе ли у каждого князя свое место обозначено. И установлено это место не по уму, не по доблести воинской, а по родовитости, по богатству. Тот же Бельский-князь. К ратным делам мало способный, в думе от него мудрости не жди, а родовитее его в Москве нет. И на войне ему первое место, потому как его полки самые многочисленные.
И пришлось в Казань посылать его. Вельского, да младшего брата Дмитрия Ивановича
Вот тут и взыграла у князя Дмитрия византийская кровушка. Собраться ратям как следует не дал—торопил, рвался в битву: «Скорее, скорее — вон из Москвы, в жаркое дело, на Казань!» Весенняя земля еще не просохла, апрель на дворе, а князь приданное ему войско из Москвы вытурил, велел идти в Нижний Новгород.
Великий князь Василий Иванович по опыту отца своего поход обдумал всесторонне. Брату крепко-накрепко наказал:
— В походе зря не торопись, но и не мешкайся. На рожон не лезь. Как придешь к Казани, там уже совсем горячку пороть не след Гляди в оба — хан тебя непременно упредит. Встречь ему всю рать не кидай. Если сил не хватит — отойди. За тобой вслед рать князя Ростовского пойдет — жди его. Стены казанские высоки и крепки, зря, аки пес, на них не бросайся, ворога выманивай на чистое поле. Решительную борьбу не починай, пока Данила Холм- ский свою рать не приведет.
Князь Дмитрий слушал брата вполуха — ему ли учить его, сам- то много ли воевал? Все по примеру отца своего сделать норовит, а тот сам рати в бой никогда не важивал. «Вот,— думал Дмитрий,— возьму Казань с налета, покажу вам всем, как воевать, и все увидят, кто истинно престола великокняжеского достоин».
Передовую тысячу в рати князя повел Василько Сокол. Он при главном воеводе вроде бы за помощника — через него все княжеские повеления другим тысячам передавал. Когда Дмитрий решил тащить за собой стенобитные машины, Василько сказал:
— Пушки везти — еще так-сяк, а эти громадины зачем? Измучаемся мы с ними. Их на месте соорудить можно. Лесу там скоко хошь, плотники есть...
— Там буде некогда,— сердито ответил князь,— там они нам сразу понадобятся. С ходу город брать будем.
Поволокли эти самые турусы с собой. А дороги грязные, непроезжие. И вместо десяти дней до Нижнего Новгорода тащились месяц с лишним.
В Нижнем снова Василько дает совет — брось, князь, турусы. До Казани идти придется на ладьях, лето началось знойное, сухое, на Волге прорва мелей, к берегу с ними не пристать.
Князь и сам понимает, что Василько прав, но с какой это стати главному воеводе чужим умом жить? Да и столько тащили, а теперь вдруг бросать. Жалко турусов, жалко надежды с налета Казань взять. Затащили турусы на лодки, углубили их по самые края—поплыли. Василько как в воду смотрел —в первое же утро посадили ладью на мель. Снимали двое суток. Потом еще одна ладья мель словила, потом другая. К реке Свияге добрались в половине июня. Ратники так измучились — лучше бы они на спинах своих тащили эти чертовы турусы. Пришлось громадины с лодок снимать, потому как дальше река еще мелководнее пошла. А до Казани сорок верст, и жара стоит такая, что не передохнуть. Дмитрий все советы великого князя забыл, рать к городу погнал чуть не бегом. Пушки и турусы, конечно, отстали. Пришли воины к городским стенам, им не только воевать — ноги еле тащат. Князь мечется вокруг ратников на коне — гонит их на приступ. Василько не вытерпел тогда и сказал прямо:
— Прости меня, князь, но воевать ты не умеешь, около Казани в первый раз, тысячу свою без отдыха на приступ не поведу.
— Кому ты перечишь, смерд? — взъярился Дмитрий.— Голову снесу! — и схватился за саблю.
— Твоя воля, князь, но я тебе в этом не потатчик. Ты бы чем за саблю хвататься,— зад бы свой прикрыл. Не дай бог, татары обойдут.
— Не твое дело, хам! — орет князь.— Вон из войска, обойдусь без тебя. А возьму Казань — поговорим.
До этого дело не дошло, раскрылись городские ворота, высыпалась оттуда орда, бросилась на рати. У татар силы свежие, смяли передовых ратников, рассеяли. Часть взяли в плен, многих посекли, еще больше в Поганом озере перетопили. Князь было бросился назад к пушкам да турусам, а там уж хан с конниками. И лодки, и пушки, и турусы в его руках. Слава богу, что подошли воины князя Александра Ростовского и князя Вельского — они те пушки отбили, Дмитрия от окончательного разгрома спасли. Простояли русские рати у Свияги неделю, отдохнули, раны зализали, Дмитрий снова торопится на Казань. Теперь уж князь Ростовский увещевает: дескать, до прихода ратей Данилы Холмского город воевать не надо. От войска, из Москвы взятого, и половины не осталось, а у Вельского в рати одни новобранцы. Не зря великий князь ждать князя Холмского велел. У него воины бывалые, не раз на Казань ходили, да и сам воєвода — хоть куда. И начался меж тремя князьями спор. Князь Ростовский говорит: ждать подхода запасной рати, князь Шуйский — сперва места вокруг Казани пограбить и пожечь, а Дмитрий настаивает на немедленном приступе. А тут как раз прибежал ратник, из плена вырвавшись, и сказал, что хан Аминь разбил перед городом свой стан, вывел все войско и празднует победу. Татары-де хмельную бузу пьют, мясо жарят, песни поют и над русским воинством насмешки строят.
— А что я говорил! — воскликнул князь Дмитрий.— Теперь самая пора по хану ударить, пока его орда пьяна и не ждет нас.
— Надо бы разведку послать, оглядеть все,—советует князь Александр.— Может, пленный тот подкуплен, нарочно выпущен.
— Некогда оглядывать! Кто здесь главный воевода? Ты или я? На рассвете, когда пьяные татары спать будут, мы и ударим.
Князь Вельский на готовые пиры алчен и поживиться за счет татарского добра не прочь. Он Дмитрия поддержал, и войско было поднято и устремилось к Казани. Главный воевода думает: кому это надобно, чтобы вся честь победы досталась какому-то Холмскому, а не ему, византийских кровей полководцу.
На рассвете достигли татарского стана, бросились на него всею силою. Татары испугались, стан свой бросили, убежали в город, затворились там.
Князь Дмитрий на седьмом небе от радости. Гордость так и распирает главного воеводу. Сидит на коне, мечом во все стороны помахивает:
— Нарядному войску пушки и турусы к стенам ставить, а остальным ратникам отдаю татарский стан за сию победу скорую.
Василько, изгнанный вначале от князя, снова милостиво возвращен к своей тысяче, а где эта тысяча, понять нельзя. Ратники все перемешались, грабят стан, пьют оставленное татарами вино, заедают мясом. Пир и веселье идет вовсю. Вдруг раскрылись все казанские ворота, выплеснули на пьяных ратников около сорока тысяч войска, и пошло великое избиение. Василько успел собрать вокруг себя около сотни воинов, но силы были неравны, и многие полегли на этом поле.
* * *
Растет, ширится град Москва.
Строят новые хоромы бояре, воеводы, дьяки, купцы. Уже слились воедино кремль, Белый город, Земляной город. Вот уже и посады, вокруг Москвы разбросанные, сомкнулись с городскими постройками.
