— Да? — с любопытством смотрю на парня. — А почему?
— Ну, вот, я, к примеру, нахожусь сейчас в таком возрасте, когда неплохо бы знать о некоторых инфекциях, передающихся пол…
Кирилл!
Пушкин начинает предупредительно кашлять, а я, наклонившись, чтобы Катя не заметила, кручу пальцем у виска, давая понять Кириллу, чтобы он заткнулся, и тут же пытаюсь исправить ситуацию:
— Ой, а вы знаете, у меня очень много забавных ситуаций на работе бывает.
— Расскажешь? — тут же поддерживает Пушкин.
— Конечно, — улыбаюсь ему и подмигиваю. — К примеру, один пациент проходил медосмотр. И неожиданно спросил меня, как пройти в тринадцатый кабинет. А там у нас гинеколог сидит. А я ещё так, со смешком, говорю: “Вам точно туда не надо”. А он мне на полном серьёзе: “Надо-надо. Мне в отделе кадров сказали, чтобы я тринадцатый кабинет обязательно прошёл”.
Катя с Киром хохочут, а Пушкин усмехается.
— А ещё, как-то раз, я повела пациента в процедурный кабинет. Говорю: проходите, присаживайтесь на кушетку. Пока всё раскладывала, поворачиваюсь, а он в гинекологическом кресле сидит.
Пушкин выпучивает глаза и начинает громко смеяться:
— На х… — осекается, глядя на ребят. — На черта он туда полез?
Я хмыкаю:
— Я тоже решила уточнить этот момент. Он говорит: “Дак Вы же сами сказали на кушетку сесть”. Я говорю: “Но ведь это же не кушетка”. А он смотрит на меня и продолжает в кресле лежать. Я говорю: “Это кресло гинекологическое. И с него можно слезть”.
Все взрываются новой волной смеха. Пока мы разговариваем, до нас начинает доходить просто фантастический запах шашлыка. Наконец всё готово, и мы располагаемся на уютном бежевом пледе.
И в этот момент начинается то, ради чего мы собрались все вместе.
И в этот момент я чувствую себя счастливой на восьмидесятом уровне.
Глава 14
— Кирилл, сын, — Пушкин поднимает пластиковый стаканчик сока вверх. — Ровно семнадцать лет назад я стал самым счастливым парнем на планете Земля. И вот сейчас я вновь испытываю эти крутые эмоции, потому что сегодня я ощущаю себя самым счастливым человеком во Вселенной, — при этом он бросает на меня быстрый взгляд, от чего я моментально краснею. — Будь счастлив. Будь здоров. И воплоти все мечты, какие ты только можешь себе вообразить, — с этими словами Пушкин крепко обнимает сына и дарит ему какую-то серую коробочку. Когда Кирилл её открывает, то начинает кричать от восторга на всю поляну. Оказывается, что Пушкин подарил ему планшет последней модели с приложениями для изучения архитектурного искусства.
— Бли-и-ин, па-а-а… — Кирилл с горящими глазами осматривает свой подарок. — Это же как раз та модель, о которой я мечтал. И мне, кстати говоря, осталось совсем немного, чтобы на неё накопить.
— Тыщ сто? — хихикает Пушкин.
Кирилл хохочет:
— Ну, примерно.
Мы чокаемся стаканчиками и пьём апельсиновый сок за здоровье Кирилла.
— У меня тоже подарок есть, — смущённо произносит Катя и достаёт из своего рюкзачка какой-то мешочек. — Правда, я совсем не знала, Кир, что тебе подарить и решила… В общем, вот, — с этими словами она протягивает парню этот мешочек. — Это брелок для ключей с гравировкой, варежки и вязаная игрушка. Варежки и игрушку я сама связала.
Кирилл очень долго смотрит на содержимое мешочка, потом как-то странно замирает и кидает быстрый взгляд в нашу с Пушкиным сторону. Я тут же понимаю, на что Кир намекает.
— Ой, а у меня же ещё один подарок остался в машине! Саш, пойдём, поможешь упаковать.
Пушкин совершенно не въезжает в происходящее, а лишь непонимающе хмурит брови:
— Какой подарок, Алис? Ты же уже под…
— А у меня ещё один есть! — уже хватаю Пушкина за руку и буквально волочу его к машине.
Мы садимся в машину, и я мысленно благодарю Пушкина за тонировку окон, поскольку мы можем беспрепятственно наблюдать за действиями ребят, а они нас не увидят.
— Я понял, Лисёныш, — томный голос Пушкина пробирается в самое сердце, а его руки — под мой свитер. — Я тоже ужасно этого ждал.
— Подожди, — останавливаю мужчину и показываю пальцем на ребят. — Смотри.
В этот момент Кирилл с упоением рассматривает брелок, подаренный девушкой. Катюша что-то ему говорит, а потом достаёт игрушку и, смеясь, что-то на ней показывает. И вдруг Кир резко наклоняется вперёд и осторожно целует девушку. Потом отстраняется и смотрит за её реакцией. Катя что-то вновь ему говорит, а Кирилл, обняв девушку, начинает целовать её уже по-настоящему.
— Ура! — вскрикиваю я и разворачиваюсь к Пушкину. — Всё, теперь и нам можно, — с этими словами я кладу ему ладони на щетину, красиво лежащую чуть ниже линии скул, и притягиваю мужчину к себе.
Пушкина не надо просить дважды. Ловким движением он переворачивает меня на спину, укладывая на сиденье, а сам наваливается сверху.
— Лисёныш… — хрипит он, прижимаясь к моим губам. Боже, как же это вкусно! Я осторожно посасываю его губы, тем не менее, оставляя за ним право вести и быть главным. Однако, судя по чрезмерной настойчивости, я понимаю, что Пушкин прямо сейчас может перейти к чему-то более серьёзному. Позволив ещё немного продлить наше взаимное удовольствие, я слегка отстраняю мужчину:
— Саш, — шепчу я, неровно дыша. — Надо идти.
Пушкин со стоном опускает голову вниз, утыкаясь мне в шею.
— Ага, — мычит он, понимая, что идти, действительно, надо.
Мы возвращаемся к ребятам. Когда я сажусь на плед, то Кир незаметно мне подмигивает и одними губами шепчет “спасибо”. Я киваю и показываю ему большой палец. Мы едим шашлык и беспрестанно смеёмся. Когда уже начинает темнать, Кир говорит, что хотел бы показать Кате какое-то уникальное и очень красивое место.
— Это около твоего дома, — говорит Кир, глядя на девушку. — Я тебя потом провожу.
Катя кивает. Я вижу, как светятся её глаза. Причём в тени опускающихся сумерек они становятся почти фиолетовыми. Смотрю на ребят и понимаю, как же я за них счастлива.
Пожалуйста, пусть эта любовь принесёт им только счастье и радость.
Пожалуйста, пусть бабочки в их животах живут как можно дольше.
Пожалуйста, пусть у них всё будет хорошо.
Когда мы высаживаем ребят в городе и прощаемся с ними, Пушкин тут же притягивает меня к себе. Вдруг он резко подхватывает меня и садит к себе на колени. Долго и жадно смотрит на меня, а я провожу подушечкой пальца по его лицу, очерчивая линию скул, губ, носа и упрямого, волевого подбородка.
— Знаешь, — он говорит мне тихо и вкрадчиво, — Кир сказал мне, что с тобой можно либо серьёзно, либо никак.
Сердце, как сумасшедшее, стучит о грудную клетку. Дыхание перехватывает.
— И… что ты решил? — замерев, спрашиваю.
Пушкин берёт мою ладонь и подносит к губам.
- “Никак” уже не получится, — поднимает на меня и глаза и смотрит внимательно и даже строго. — Я хочу только серьёзно, Алис. По-настоящему. Глубоко, жадно и надолго. Для меня это всё ново. Неизвестно. Непонятно. Но я хочу попробовать. И я…
Замираем. Глаза в глаза.
Неотрывно.
Без оглядки.
И…
Звонок. У Пушкина звонит телефон и, чертыхаясь, он берёт трубку. По разговору понимаю, что его просят срочно приехать на работу.
— Да, еду! — рычит он, швыряет телефон назад и, подняв глаза, виновато смотрит на меня. — Лисёныш, прости.
— Всё хорошо, — улыбаюсь. — У нас с тобой ещё будет время.
— Завтра, — Пушкин говорит твёрдо и жёстко. — Я забираю тебя завтра.
Не знаю, что он подразумевает под этими словами. Но и не переспрашиваю. Просто машинально киваю.
Пушкин привозит меня к дому. На прощание долго целуемся.
— Завтра. Жди меня, — шепчет напоследок мужчина.
Я с улыбкой киваю и выхожу из машины. Пушкин уезжает, а я подхожу к подъезду.
— Алиса!
Оборачиваюсь и вижу перед собой красивую, ухоженную женщину, на вид чуть старше меня. Рядом с ней стоят два огромных амбала и криво ухмыляются.
