А ещё счастье прячется в голубой ленточке и нежной улыбке твоего новорождённого малыша.
Спасибо, дедушка. Теперь я точно знаю, где живёт счастье.
Верящая в тебя девочка, Алиса Лермонтова.
Эпилог
Босая, беременная и на кухне…
Не женщина, а мечта поэта. Вернее, Пушкина. Но, ведь, Пушкин — это и есть поэт, правда?
И я стала такой в самом прямом смысле этого слова. Одетая в длинное просторное платье, я стою босиком на кухне, ощущая голыми пятками тёплый пол под ногами, и, успешно орудуя между кастрюлей и сковородкой, доготавливаю праздничное новогоднее блюдо.
Ну, и ещё, я беременна. Покачиваюсь, словно уточка, но пытаюсь всё успеть. Хотя это сложно. Потому как скоро соберутся гости, а ко мне на кухню то и дело кто-то заглядывает.
— Алиса, гляди! — первой появляется мама, держа в руках какой-то коричневый джемпер. — Связала любимому зятю. Надеюсь, понравится, — с этими словами мама разворачивает свитер, и я вижу, что на нём изображён огромный олень с ветвистыми рогами.
Я ошарашенно смотрю на это чудо:
— Мам, это что? — единственное, что я в состоянии спросить.
— Бэмби, — невозмутимо отвечает. — Не переживай, дочь, — мама хмыкает. — Никаких намёков. Но Пушкин точно поймёт. Только ему не говори заранее, ладно? Я хочу видеть его глаза, когда он наденет эту прелесть.
Я киваю, а мама со смешком удаляется. И тут же следом за ней в проёме появляются Кирилл с Серёжей. Сынулечка сидит на плечах у брата, обхватив своими маленькими, пухлыми ручками его голову, и что-то бормочет себе под нос. Я не слышу его слов, но Кир, видимо, всё понимает:
— Да-да, Серёжик, у мамы так вкусно пахнет… — подойдя ближе, оба мальчика расплываются в улыбке. Они безумно похожи: тёмненькие, кареглазые, с хитрым, лукавым прищуром. Даже смотрят одинаково.
Я встаю на носочки и целую их по очереди:
— Хотите попробовать? — спрашиваю, и тут же получаю утвердительное мычание от Кира и улыбку от Серёжи. Достаю две ложечки и зачерпываю вкусный густой соус. Долго-долго дую на него, чтобы остыл, а потом протягиваю ребятам.
— М-м-м, это же просто божественно! — Кир закатывает глаза, а Серёжечка слизывает соус и складывает свои кукольные губки “уточкой”. Это означает, что ему тоже очень понравилось. — Алис, — Кир косится на дверь, — а тебе бабушка свитер показывала, да? Я так ржал! — парень начинает дико хохотать. — Папе точно “зайдёт”.
Я, улыбаясь, качаю головой. Заговорщики. Явно, что мама уже успела похвастаться Киру своим изобретением.
Когда родился Серёжа, Кирилл тоже стал называть мою маму бабушкой, чем она особенно гордится. Когда они втроём — мама, Кирилл и Серёжа — идут куда-нибудь, то мама с чувством глубокого внутреннего восхищения представляет парней как “старшего и младшего внуков”.
— Алис, смотри, — Кирилл достаёт из кармана джинс прямоугольную коробочку и открывает её. В ней находятся невероятной красоты серьги с потрясающими драгоценными камнями. — Ляле купил. Хотел на годовщину подарить, но решил, что лучше на Новый год. Как думаешь, понравятся? — парень вопросительно смотрит на меня.
— Обязательно, Кир! — с восхищением рассматриваю серьги.
Кирилл расплывается в улыбке:
— Только пока Ляле ничего не говори, ладно? Я хочу видеть её глаза, когда она их примерит.
Я киваю, и в этот момент мы слышим, как из гостиной моя мама зовёт Кира с Серёжей смотреть подарки. Мои мальчики радостно улыбаются и, помахав мне, бегут за волшебством.
А на кухне появляется Катя. Я вижу, что девушка слегка взволнована. Она как-то испуганно смотрит на дверь, а потом даже прикрывает её.
— Катюш, что? — с небольшим волнением смотрю на девушку. — Что-то случилось?
Катя растерянно смотрит на меня, а затем молча протягивает…
Тест на беременность.
С двумя полосками.
— Катюша, — я не могу сдержать слёз. Обнимаю девушку так крепко, как позволяет мне мой большой живот. — Как же я рада, моя девочка, — целую её в щёчку и глажу по голове. — Ты, — смотрю ей в глаза, — ты растерялась, да?
Девушка кивает:
— Да, наверное. Это… — поджимает губу. — Это так неожиданно. А вдруг Кир не готов? Мы всего лишь год как женаты и…
— Катя, не придумывай! — вновь прижимаю девушку к себе. — Твой драгоценный муж будет скакать от счастья до потолка — уж поверь мне! Ты же видишь, как он возится с Серёжей — ни на шаг от него не отходит, — смотрю Кате в глаза. — Всё. Будет. Хорошо. Не смей в этом сомневаться.
— Алис! — внезапно девушка прижимается ко мне и начинает плакать. — Я никогда тебе этого не говорила, но сейчас скажу, — она всхлипывает, а я глажу её по спине. — Знаешь, мама всегда пугала меня рассказами о злобных свекровях. Мол, всякое может случиться, и никогда не знаешь, в какую семью попадёшь. Просто мама моего папы разлучила родителей на несколько лет, поэтому мамочка всегда в этом плане переживала за меня. А ты… — Катя плачет у меня на груди. — Я даже предположить не могла, что у меня будет вот такая вот свекровь, — мы обе смеёмся. — Моя подруга. Мой близкий человек. Я так тебя люблю, Алис.
— Катюш, — тоже начинаю плакать. — Я тоже тебя люблю. Сильно-сильно. А свекровь у тебя и правда — огонь! — хихикаю. — Ещё и родишь вместе с ней в один год.
Мы с Катей не выдерживаем и хохочем. Тут в кухню заглядывает Пушкин.
— А что это у вас так весело девочки, а? Ещё и пахнет так вкусно, — не церемонясь, берёт ложку и залезает за мясом в сковороду.
Катюша улыбается и, улучая момент, говорит:
— Спасибо, Алис. Я сегодня скажу всё Кириллу. Только ты пока ему не говори, ладно? Я хочу видеть его глаза, когда он узнает, — Катя чмокает меня в щёку и выбегает из кухни.
— Это что это у нас там Кирилл пока не должен знать, а? — губами, перепачканными в соусе, Пушкин тянется ко мне за поцелуем. Я, с удовольствием обвив руки на шее мужа, встаю на цыпочки, слизываю соус, добираясь до самых вкусных губ в мире. Пушкин удовлетворённо мычит, затягивая наш поцелуй, и, на какое-то время, мы словно выпадаем из реальности.
— Кира ждёт потрясающая новость, дедуля, — шепчу мужу на ухо. Тот сначала хмыкает, а потом застывает, как статуя.
— Дед… — Саша умоляюще смотрит на меня. — “Дедуля” — это же образно, да, Лисёныш? Типо, ха-ха, мы не такие юные, как Кир с Катей. Образно же, да?!
Я расплываюсь в улыбке и отрицательно качаю головой.
— А-а-а! — наиграно стонет Саша, утыкаясь в мою шею. — Лисёныш… Мы же ещё так молоды… — вдруг он начинает покрывать мою шею лёгкими поцелуями. — Я даже не знаю, что бы меня сейчас успокоило… — говорит муж с явным намёком.
— Я знаю, — шепчу в ответ. — И, мне кажется, это тебя точно обрадует.
— Думаешь? — уточняет Пушкин.
— Ага, — киваю. — Я ходила на УЗИ.
Замираем. Оба. Я только чувствую бешеное сердцебиение мужа.
— Девочка. Как ты хотел.
Отстраняюсь. В этот момент я хочу видеть глаза своего мужа.
Потому что в них — Вселенная. И слёзы. И тепло. И любовь.
— Лисёныш, я так люблю тебя.
Конец
