— Да, я все понимаю, — прошептала я.
— Что? — спросила Мэйзи, явно сбитая с толку.
— Бен не может быть наследником, — медленно выговорила я, — потому что он не Феллоуз.
Мэйзи оторопела.
— Что?
— Он не Феллоуз, — повторила я, переводя глаза с Дэвида на Мэйзи. — Нед не сын Арчи.
— Не сын? Но…
— Он мой сын, — тихо промолвил Дэвид.
— ВАШ сын?!
Он кивнул. Я опять повернулась к нему. Я не могла отвести глаз, смотрела на него как завороженная. Дэвид откашлялся.
— Мы с Роуз… у нас был долгий роман, много лет назад, когда Арчи впервые завел себе подружку в Лондоне. И в результате появился Нед.
— Значит, мальчики…
— Мои внуки. — Он смотрел на меня так же пристально, как я на него. Я слышала свое дыхание.
— Вы и Роуз? — Мэйзи была потрясена.
— Да, я и Роуз. — Дэвид смутился. — Точнее, я и Роуз, какой она была в те дни. Самая красивая женщина на свете. Я уже давно сходил по ней с ума. Верьте или нет, до того, как она озлобилась на весь мир, она была не просто очаровательна, но и беззаботна, и смешлива, и очень приятна в общении. Она была душой любой вечеринки. Я знал ее многие годы, мы виделись у общих знакомых, а потом она вышла за Арчи. Но когда мы сблизились… все веселье пропало. Вечеринка закончилась, и Роуз превратилась в печальную одинокую женщину. Ей казалось, что ее предали, использовали. Арчи использовал ее как инкубатор для воспроизводства — и весьма эффективно. Она родила ему сына и наследника, а потом и Лавинию и после этого перестала его интересовать. Он переключился на юных фотомоделей.
— А Арчи был в курсе? — шепотом спросила я. — Насчет вас с Роуз?
— О да. — Дэвид удивленно взглянул на меня. — Он как-то спросил меня напрямую, когда мы играли в карты, и я честно ответил.
— Боже! И как он отреагировал?
— Нормально. Так же, как отреагировал бы любой мужчина. Воспринял это как должное, наверное. — Он задумчиво потер подбородок. — Правда, меня это несколько озадачило. Помню, ту партию я проиграл. — Он горько улыбнулся, потом нахмурился и потупился, погрузившись в раздумья. Наконец он поднял голову. — С тех пор он лишь однажды заговорил со мной об этом. Как-то раз, за портвейном, когда мы были вдвоем, очень поздно, он сказал: «Я рад, что это был ты, Дэвид. Я видел, что она уже на грани. А ты ее спас. И я рад, что ты это сделал. Рад, что это был ты, а не кто-нибудь другой. Мне самому это было не под силу».
— Не под силу общаться с собственной женой? Наверное, он был слишком занят со своей шлюхой в Лондоне, — сердито пробормотала я.
Дэвид безразлично пожал плечами. Ему не хотелось осуждать Арчи, старого друга. И впервые в жизни я прониклась чем-то вроде сочувствия к Роуз. Брошенная жена, которую заставляют принимать одиночество как должное. И в ее возрасте, в ее среде это считается нормальным. От нее ожидают, что она будет ухаживать за садом, председательствовать в благотворительных комитетах и всем быть довольной.
— Но… но Пинки же младше Неда.
— О да, и это ребенок Арчи, я в этом совершенно уверен. Он проследил. Думаю, даже Арчи досаждало, что его так открыто обманывают и оставляют в стороне, так что они завели еще одного ребенка, а нашей связи пришел конец. Без всяких сомнений, Пинки спасла их брак: сами видите, как Арчи ее обожает, как он ее балует. Да, это дочурка Арчи.
— Но он же никогда не признавался Роуз, что знает о Неде?
— Боже, конечно нет. У него есть гордость. Нельзя же выпускать кошку из мешка, чтобы вся округа пронюхала, нет, ни в коем случае. Конечно, люди кое о чем догадывались, ведь Нед был так не похож на остальных детей, и все знали о нашем романе… но ничего не говорилось вслух. И Роуз думала, что у нее есть кое-что против Арчи. Козырная карта в рукаве. Она понятия не имела, что ему все известно.
Я вспомнила, как Арчи со слезами на глазах бормотал у пустого очага: «Я бы ей не позволил, Люси. Я бы никогда не позволил Роуз…» Не позволил бы ей отдать наследство Бену. Вот о чем он говорил. Ведь Нед — не его родная плоть. И все же он ничего не сделал, он спокойно наблюдал, как она берет нас под крылышко, ремонтирует амбар за бешеные деньги, знал, что она задумала…
— А как же Нед? — тихо просила Мэйзи. — Он знал? Дэвид вопросительно посмотрел на меня.
— Нет! — выпалила я. — Нет, он никогда мне не говорил, и… ведь тогда я бы тоже знала. Он бы рассказал мне. Я уверена. И все же… он всегда… — Я замялась. «Ненавидел» — слишком уж сильное слово. — Он всегда так настороженно к ним относился. Особенно к матери. И к Арчи тоже. Можно даже сказать, что он им не доверял.
Я вспомнила нашу свадьбу: с какой горячностью он противился их приходу. «Они мне всю жизнь испоганили, — сердито кричал он тогда, — но этот день я им испортить не позволю!» И мы так редко их навещали. Мне приходилось чуть ли не силой его затаскивать… Я вспомнила письмо Роуз, в котором она признавалась мне, что Нед ее оттолкнул в подростковые годы. Что она стала вызывать у него отвращение. Может, он догадался?
— А вы никогда?.. — Я взглянула на Дэвида.
— Нет. Ему я никогда не рассказывал. Было бы несправедливо разлучать его с семьей. Но я всегда следил за его жизнью.
— Вы ему всегда нравились, — искренне проговорила я. — Он вас уважал, Дэвид. Он часто это говорил.
При этих словах что-то промелькнуло на лице Дэвида. Любовь? Или облегчение? Его сын, за взрослением которого он следил, которого наверняка до смерти хотел признать все эти годы… Когда мы только поженились, помню, как он приезжал в Незерби, чтобы познакомиться с нами. Мы тогда были неуклюжей молодой парочкой в побитой машине, с грудным ребенком. Дэвид широко улыбался, жал Неду руку и разливал нам коктейли в библиотеке, и мы оживленно болтали… пока не вошла Роуз, ледяная и безразличная снежная королева. Помню, я тогда подумала: какой добрый человек, как повезло Феллоузам, что у них есть такой друг семьи. Холостяк, который вечно напрашивается к ним в гости. Но теперь все встало на свои места. Они же даже внешне похожи — Дэвид и Нед. Оба небольшого роста, худощавые и красивые. Вот почему Нед и по характеру так мало был похож на Феллоузов, вот откуда у него интеллект и простые, непринужденные манеры. Все это от Дэвида. Я посмотрела на него через стол почти с благодарностью. Я была рада за своих сыновей. Значит, они Мортимеры, а не Феллоузы. Я почувствовала облегчение.
Все мы погрузились в свои мысли, и наступила тишина. Мы думали о лжи, о страсти и любви, обмане и одержимости, которые столько лет обуревали членов этой семьи, чтобы привести вот к такому концу.
— Значит, она вам все рассказала, Дэвид? — наконец спросила Мэйзи.
