люди.
Они сказали, что я пробыл на улице уже несколько дней. По-моему, это правда. Я уже не помню.
– Нога сломана не меньше двух недель назад. На снимке видно, кость уже начала срастаться.
– Он так и не заговорил?
– Нет, может, он немой, а может, не понимает, не знаю. Во всяком случае, он провел две недели на улице, я уверен, учитывая недоедание.
– Ты пробовал дать ему ручку и бумагу?
– Ах, нет. Учитывая его рост, хоть и он худой, ему должно быть около десяти лет. Он должен уметь писать.
Ко мне подходит джентльмен.
– Тебе нравится рисовать? Можешь нарисовать мне свой дом? Или твою маму? Или, может, напишешь мне твое имя?
Не могу дышать. Глазам очень больно даже смотреть на него. Плачу, не знаю почему. Не знаю, как меня зовут и кто моя мама. И я не знаю, где мой дом. Даже не помню, как я сюда попал и почему больше не могу говорить.
* * *
Доктор часто приходит ко мне и всегда приносит мне разные вещи. Сегодня бумагу, я люблю рисовать.
– Привет, хорошо поспал ночью? – спрашивает он.
Нет, мне снова приснился кошмар, но я не хочу об этом говорить. Он протягивает мне бумагу. Пялюсь на нее.
– Я нашел это на столбе возле больницы. Там есть номер дамы, она повсюду ищет мальчика с очень голубыми глазами, застенчивого, но очень милого. Это ведь ты?
Не знаю. Может, это моя мама. Доктор улыбается мне.
– Даму зовут Натали… Солис. Да, Солис, именно так.
Закрываю глаза. Веки обжигают мою сетчатку, и в животе тоже болит.
– Эй, малыш? Ты знаешь эту даму? Она говорит, что тебя зовут Тиган, верно?
Открываю рот, плачу, и бумага дрожит в моей руке.
– М… м… м… мама.
– Дыши, ладно? Я сейчас ей позвоню, и она приедет за тобой.
* * *
Дверь открывается, я плачу и не понимаю почему.
Входит дама, и я ее сразу узнаю. Это моя мама, и она плачет.
– МАМА!
– Боже мой, Тиган!
Она бежит, а я не могу из-за ноги. Она крепко прижимает меня к себе.
– Я забыл. Я забыл, как тебя зовут. Я забыл, мама, я просто хотел домой!
Я кричу, но она не ругает меня.
– Это не твоя вина, Тиг, хорошо? Я не злюсь, я очень рада, что нашла тебя, потому что очень испугалась. Но теперь все хорошо, ты здесь…
Она смотрит на меня и касается моего лица.
– Ты знаешь, что произошло у Майлерсов?
– Нет, – покачал головой я. – Не знаю. Я ничего не помню.
Солис весь день с утра лежит на диване. Мне нужно подвинуться, чтобы освободить ей место, она скоро встанет.
Иду на кухню, где готовлю кофе. Разливаю на две чашки. Слышу, как придурок попрощался с женой, а после дверь закрылась. Через мгновение она подходит, едва не перекатываясь – настолько большой у нее живот.
– О! Тиг, спасибо, – сказала она, беря свою чашку. – Хорошо выспался?
– Не-а. Я… Помнишь, как ты пришла за мной больницу?
– Конечно, никогда не забуду, – прошептала она.
Мы молча уселись за стол.
– Когда мне позвонили, я не поверила. Они сказали, что полиция привела голубоглазого мальчика всего в крови и… – Она делает глубокий вдох.
– Ты… хочешь больше рассказать мне о том, что произошло в тот вечер? – спросила она. – У Майлерсов.
– Он… он убил свою жену, вот и все. Я выпрыгнул в окно и побежал.
Она ничего не говорит и смотрит на свою чашку.
– Тристана тоже, – произносит она через некоторое время.
– Что? – ей не нужно объяснять, я понимаю. Он убил и Тристана тоже. Делаю большой глоток воздуха. Черт побери, я сбежал от него, так что… – Ты знала об этом? Все это время? – спрашиваю я.
– Да, следователи звонили мне после трагедии. Соседи услышали крики, но полицейские приехали слишком поздно. Миссис Майлерс и Тристан были уже… ну, ты понимаешь. А отец пытался повеситься. Ему не удалось, и он оказался в тюрьме. Соседи в ту ночь сказали копам, что в доме был еще усыновленный мальчик, но тебя не нашли. Мы искали тебя повсюду. В конце концов, я вывесила листовки на всех столбах этого проклятого города, молясь, чтобы не оказалось, что мистер Майлерс тебя…
Повисла тишина.
– Почему ты оставила меня там?
– Она говорила мне, что все хорошо, что ты часто болеешь и поэтому пропускаешь школу. Мне хотелось верить в то, что ты в хорошей семье. Я знаю, это моя вина, Тиг, я…
Черт, она плачет.
– Это все моя вина… Я должна был лучше выполнять свою работу и не доверять им. Я оставила тебя там после всего, что ты пережил с Энтоном. Знаю, что не должна была, прости. Никогда себе этого не прощу.
Ничего не говоря, встаю и иду за носовыми платками.
– Спасибо…
– Не плачь. Плевать, что было, то прошло.
Отступаю, даже не глядя на нее.
– К тому же ты еще больше округляешься, когда плачешь.
Она рассмеялась и сморкнулась в платок.
– А-а! Мне больше нравится, когда ты молчишь, – выдохнула она.
– М-м-м, Елена тоже так говорит…
Она переводит взгляд на меня, и снова наступает тишина.
– Значит, у вас с ней все серьезно, если она просит тебя заткнуться, – сказала она.
И паф, боль снова жестоко сдавила мои легкие. Опускаю руки, которые начинают дрожать под столом, и смотрю на дно своей чашки.
– Это ведь Елена…
– Черт возьми, Тиг, ты влюблен или мне это снится? – удивилась она.
Стискиваю зубы и смотрю на улицу. Сегодня паршивая погода. Как раз на поплакать.
– Не-а. Плевать.
– Пфф… Я знаю тебя, мой Тиг, и ты выглядишь сейчас как парень, которому только что разбили сердце.
– Нет, – качаю головой.
Ерунда. Во мне давно уже нечему разбиваться. Встаю.
– Катись к дивану, а я приму душ, – приказываю я.
– Повежливее с мамой, ладно? – возражает она.
Когда я выходил из ванной, Солис показалась из туалета.
– Черт возьми, я мочусь по три капли восемнадцать раз в день, это изнурительно, – вздохнула она.
– Да… Поделом тебе, – отвечаю я.
Она посмеялась и сказала, что тоже хочет в душ, и я отвечаю, что пойду на балкон. Она исчезает в ванной, где все еще стоит пар. Разворачиваюсь и прохожу мимо ее комнаты. Останавливаюсь, увидев на кровати мобильник.
Немного жду и, когда в ванной зашумела вода, хватаю трубку. Просто провожу по экрану, и телефон разблокировался. Взглянул на сообщения: ничего. Совсем ничего. Стерла все, стерва.
