– И Дэн купил автомобиль, – вступила в разговор Эмили. – Мистер Редлинг хороший водитель, он сможет их возить повсюду. И у Хэнка будет няня, – добавила она неодобрительным тоном, – так как Лия не собирается уходить с работы.
– Я говорил с ней об этом, – подал голос Альфи, – как, думаю, и Дэн, но ей очень нравится ее работа. И она также сказала, что ей не хочется быть обязанной всем Дэну.
– Но ведь сейчас это деньги Фредди, – заметила Анжелика.
– Да, разумеется, но заработал-то их Дэн…Заработал! Дэн никогда бы так не сказал, подумала Хенни.
Альфи взглянул на нее и нахмурился.
– Ты ничего не говоришь. Что-то не так?
– Я часто молчу. Разве ты этого не замечал?
– Она просто задумалась, – мягко проговорила Мими. – А почему бы и нет? Причин для этого более чем достаточно.
Все мгновенно притихли, и огромный дом как-то сразу стал еще больше, еще пустыннее. Но тут вновь раздался голос Мими:
– Мне кажется, я не видела Пола уже лет сто.
– Поговаривают, что война скоро закончится, – заметила Анжелика.
– Разумеется, – уверил всех Альфи. – Теперь уж со дня на день. Ну, как, мы идем?
И они последовали за ним, одна за другой, вниз по красному ковру в холл, а оттуда через вестибюль на улицу.
Стояла ранняя весна 1919 года. Навестив с утра родителей, Пол решил затем проведать и Фредди.
В этот прохладный, ветреный день освещенная мягким светом ламп библиотека с весело потрескивавшим огнем в камине, слабо поблескивавшей полированной мебелью красного дерева и устилавшими пол восточными коврами казалась особенно уютной. Человек, прислуживающий Фредди, принес поднос с чашками и чайником, и Мими налила им всем чай. Крошечные сандвичи и покрытые шоколадной глазурью пирожные были знакомы Полу, точно такие же он всегда ел в доме у родителей. Было только немного странно, что сейчас он ест их в доме у Фредди.
Инвалидная коляска стояла у самого камина. Жар от него заставил Фредди скинуть прожженный в нескольких местах и обсыпанный пеплом плед, закрывавший его ниже пояса, и их взору в первый раз в полной мере открылся весь ужас того, что с ним произошло. Обрубки. Полчеловека с необычайно мощным торсом – неизбежным следствием опоры при ходьбе на костыли. Пол почувствовал дрожь в собственных ногах; он не мог вынести вида этих обрубков, но не мог и отвести глаз. Счастливая Мими, она могла отвернуться и заняться чаем.
– У тебя есть твой сын и Лия. Ты им нужен, – произнес Пол, сам стыдясь шаблонной фразы, но не находя ничего другого, чтобы ответить на жалобы Фредди.
Тот, однако, не обратил на фразу никакого внимания.
– Я вижу, у тебя капитанские нашивки. В чем дело? Никак не можешь расстаться с формой?
Пол поморщился. Сарказм, если это был сарказм, совершенно не вязался с обликом Фредди.
– Нет. Я просто сильно похудел и сейчас мне приходится перешивать все мои костюмы.
– Мне тоже, – проговорил Фредди.
Мими взяла еще одно пирожное, весело заметив:
– Ты знаешь, Пол, с твоим приездом ко мне вернулся аппетит. И они такие вкусные! Фредди, угощайся.
Фредди пропустил ее слова мимо ушей.
– Видишь ли, – продолжал он, обращаясь к Полу, – мальчику я в сущности и не нужен. Он необычайно живой ребенок, спортивный, совсем не такой, каким был я в его возрасте.
Я учил тебя кататься на коньках, подумал вдруг Пол и чуть ли не с отчаянием воскликнул:
– Но ты ему нужен! В жизни много и других вещей, помимо спорта. Ты здесь, рядом с ним, и это главное, даже если… – он мгновенно умолк, не в силах произнести: «даже если ты и лишился обеих ног».
– И Лия любит тебя, – вставила Мими.
– Ты чудесная женщина, – сказал Фредди. – Ты знаешь, Пол, твоя жена регулярно навещает меня и приносит мне книги. – На мгновение на лице его появилось прежнее нежное и мечтательное выражение. – И Мег также заходит после школы. Ей только пятнадцать, но с ней можно обо всем поговорить. Твоя мама заходит и моя… когда знает, что не застанет здесь отца. Что же все-таки у них там произошло? Ты знаешь? – спросил он внезапно.
– Не думаю, что кто-то это знает, – ответила Мими.
– Как будто в жизни мало других горестей… Тебе, полагаю, известно, когда скончался дядя Дэвид?
– Да, в День заключения перемирия.[57]
– На улицах творилось нечто невообразимое. Все кричали, свистели… Очень похоже на празднование Нового года в 1900 году. Ты его помнишь?
– Я-то помню, – ответил Пол. – Но как можешь это помнить, ты?
– Я прекрасно все помню. Меня поднесли к окну и мой отец сказал: «Он навсегда запомнит эту ночь».
Фредди смотрел на огонь, и в ярких вспышках пламени веки его казались почти прозрачными. Что видел он там? Все молчали. Мими поставила на стол чашку, и та звякнула, нарушив тишину.
– Что ты скажешь об этом доме? – спросил внезапно Фредди, подняв на него глаза.
По его тону было неясно, как он сам относится к своему новому жилищу, и осторожно Пол произнес:
– Прекрасный солидный дом.
– Ну, ты привык к таким прекрасным солидным домам, чего нельзя сказать обо мне. Откровенно говоря, я не знаю, что и думать о нем, да мне, в сущности и все равно. Может быть, в будущем, это будет иметь какое-то значение для моего сына. Он станет настоящим американским джентльменом, что почти так же хорошо, как быть английским джентльменом.
Мими с Полом, встревоженные прозвучавшей в его голосе неприкрытой горечью, переглянулись.
Внезапно Фредди с жаром воскликнул, испугав спящую подле него в своей корзинке таксу.
– Людей, которые начали эту войну, следует расстрелять! Вильсона тоже, всех их.
Пол промолчал. Сердце его наполнилось печалью. На ум ему пришли слова, которые он никогда не выскажет вслух, так как они прозвучали бы слишком жестоко: А что тогда сказать о тебе? С этими твоими разглагольствованиями о великом крестовом походе и презрительным отношением к пацифистам, таким, как твои родители?
– Ты знаешь эту строчку из стихотворения Уилфрида Оуэна?[58] – медленно произнес Фредди. – «Это люди, чей разум похитили мертвецы». У меня, по крайней мере, остался мой разум. Хотя, может быть, было бы лучше, если бы я его лишился. Я помню столь многое. Грязь, крыс, пожирающих трупы…
Он наклонился вперед, устремив на них горящий взгляд.
– А вам известно, что под Пасщендалем мы сражались три с половиной месяца? Сражались там в грязи, в которой и нашли свое последнее успокоение почти четверть миллиона английских парней? Да, мы сражались. Я научился сражаться врукопашную. С гранатами. Они более эффективны, чем штыки. Да, я помню письма Джеральда и его матери. «Джеральд погиб как герой», написала она. – Фредди рассмеялся. – О, да, никакой грязи. Мгновенная чистенькая смерть от пули, попавшей прямо в сердце. Ты валишься на землю или грациозно падаешь с белой лошади, продолжая высоко держать знамя своей страны! – он умолк.
