Он никого открыто не осуждает, но женщины в его семье запакованы в платья до пола. Я погладила живот, дочка потягивалась в ожидании десерта.
— Слушай, — начала выкручиваться, потому что Максим продолжал наслаждаться фотографиями, а мне словно кислород перекрыли. — Это просто пробники. Ничего страшного.
— У кого права на эти фотографии, Ань? Честно признаюсь, меня будто лопатой по лбу огрели. Для меня это слишком.
— У меня, — соврала, не думая.
Как тут правду сказать, когда перед тобой злой как черт мужик сидит и тебе с ним еще домой ехать?
Жан повторял, что будет обложка. Было понятно, что он так поддерживает, но надежда на колонку теплилась, и, конечно, я подписала все бумаги, не читая. Рибу приехал ради этой фотосессии из Парижа, работал со мной три дня. Отказать ему — перечеркнуть свое будущее.
Максим попросил счет, хотя мы планировали взять десерт.
А когда выходили из ресторана, он выбросил цветы в урну. Не спрашивая разрешения.
Этот жест выглядел настолько по-хамски, что я оторопела. В машине вырвала у него фотографии, спрятала в сумку. За рулем был Семён, мы ехали молча. Всю дорогу я копила обиду — Макс не имел права выбрасывать мои цветы! Это моя карьера, мое будущее. Он отреагировал так, будто я сделала что-то недопустимое!
Дома разругались в пух и прах. Да, у нас фиктивные отношения, но если я терпела его интрижку, то он должен был терпеть мои съемки!
— Какая работа?! Ты, мать твою, голая! — психовал Максим. — Толпа мужиков смотрела на тебя голую. Бля-я-ядь. — Он потер лицо. — Аня! Я, как лошара, оплатил студию, чтобы какие-то ублюдки пялились на мою беременную женщину!
— Да боже! Ты образованный человек, неужели не в состоянии увидеть разницу между порно и искусством? Максим! Да им без разницы, в чем я! Все вели себя безукоризненно, никто ко мне не приставал.
— Еще бы они к тебе приставали в МОЕМ городе!
— Это ис-кус-ство, — прокричала по слогам.
— А можно заниматься искусством так, чтобы толпа мужиков не ретушировала твои соски и зад? Блядь. Аня!
— Ты больной? Господи! Ты больной псих! Ты хуже моего брата даже, который из глухой деревни! Я в шоке просто, не ожидала!
В этот момент Максиму позвонила София, он буркнул, что освободится через пару часов. Тихо буркнул, но я услышала. И это стало последней каплей.
— Езжай сейчас! — завопила я что было духу. — Зачем два часа ждать? И вещи свои прихвати! Обрадуй Софию! Езжай к своей шлюхе, которая не работает моделью, но зато женатому мужику все показывает и не только показывает! Скажешь, что нету у тебя с ней ничего? С блондинкой этой! Не хочу тебя видеть! — Слезы душили, но я держала их намертво. — Никогда больше!
Я кричала на мужа и топала ногами, понимая, что не могу пережить его неодобрение по поводу фотосессии. Он был для меня всем, он был моей стеной, моей опорой, он был тем, кто всегда выбирал мою сторону. Пусть не любил, но берег! Его раздражение и гнев — катком размазали. Единственное, чего хотелось, — это вычеркнуть Максима из жизни и никогда больше не видеть. Немедленно сделать это! Я кричала, что он мне жизнь сломал. Лучше бы я его не встречала! Никогда не встречала! Лучше бы не было этого ребенка и ничего не было! Так сильно в тот момент я его ненавидела.
Слова висели в воздухе пылью, которая не давала вздохнуть как следует. Я плюхнулась в кресло. Макс собрал небольшую сумку и действительно ушел.
Хлопнула дверь.
Мы тогда еще в московской квартире жили, и я понятия не имела, куда он двинулся. Всю ночь ждала, тревожилась, он впервые не пришел ночевать. Я на диване ему как всегда постелила, тот остался нетронутым.
Утром убрала постель, но собрала вещи Максима. Приготовила чемоданы в прихожей.
Потом переосмыслила случившееся. Как-то простила его, что ли.
Разложила одежду по шкафам обратно, рубашки, что помялись, — погладила. Села ждать.
Но Максим не приехал.
На следующий день я осторожно узнала у Папуши, что он не ночевал у родителей. В тот момент поняла, что когда выгоняешь мужчину из дома к шлюхам, он к ним и едет.
Урок был настолько страшным, что только ребенок в животе и помог пережить. Отвлечься.
К шлюхам поехал… Это я в мыслях ту девушку так называла. Сама-то знала, что у него вполне себе интрижка, какие-то отношения с одной и той же. Максим меня с ней, конечно, не знакомил, но иногда они при мне созванивались, обсуждали нейтральные темы.
Я сразу поняла, что он с ней спит. Щелкнуло в голове. С другими женщинами так не было. Наверное, жены, пусть даже навязанные, чувствуют кожей подобное. Макс не ночевал у нее, не приводил в дом, не упоминал в разговорах. Я просто знала, что она есть и что у нее есть несколько часов в неделю с ним.
Ревновала. Потому что, несмотря на фиктивность отношений, я хотела его себе полностью. Однажды, не выдержав, осторожно поделилась с мамой, как мучаюсь, та ответила, что невозможно по голосу понять, любовница София или нет. Глупости. И вообще, лучше не лезть в это, счастливее буду. Но как не лезть-то? Как?!
Я не могла услышать слова той девушки, но в интонациях распознала те самые щенячьи нотки, которые появляются у меня самой рядом с Максимом. И возненавидела ее мгновенно.
Потом пришел страх, что он с ней останется. Влюбится. Выборы позади, кресло из-за такого пустяка он не потеряет. Развод и алименты — самый удобный для него путь. Я подумала о том, что останусь одна. Вообще одна. Что понятия не имею, как быть с ребенком. Что морально совершенно не готова к тому, чтобы другие мужчины разглядывали мои соски — жадно, алчно, как это делал муж.
Я испытала ужас при мысли, что придется жить без Максима. Я так сильно привыкла к нему за эти месяцы, — к нашим разговорам по душам, к его шуткам, к его легким улыбкам, когда я радовалась подаркам или узнавала что-то новое, — что, вмиг потеряв… чуть не погибла.
Я осталась одна. Снова одна в столице и в мире. Мы не были любовниками, не были мужем и женой в общепринятом понимании, но мы… наверное, были командой. Иногда вечерами смотрели его любимые фильмы, которые поначалу казались скучными, но Максим рассказывал предысторию, биографию режиссера или актеров, и сразу становилось интересно. Дочка крутилась, он поглаживал мой живот, ловя ее пиночки, я ела мороженое, вдыхала запах мужа, впитывала тепло тела
