Когда случились мы - И. Б. Солис

О чёрт…

Я не могу вспомнить, чтобы когда-либо чувствовала себя так хорошо. Моё тело реагирует на всё, что он делает со мной. Затем он наблюдает за мной из-под полуприкрытых век.

— Ты такая красивая, — шепчет он.

Я не могу говорить. Я так близко. Я могу сказать, что он тоже. Его тело напряжено, готовое сорваться в любой момент. Он стонет, когда его бедра двигаются быстрее.

Наши руки продолжают двигаться, наши тела покачиваются вместе, пока Генри не стонет мое имя и не содрогается рядом со мной. Я прямо здесь, с ним. Его рука и мои бедра продолжают двигаться, в то время как это восхитительное чувство захлестывает меня, затягивая под себя, пока я не перестаю понимать, какой путь ведет наверх. Всё, что я знаю, это то, что он потрясающий, и на этот раз я говорю ему об этом.

Чувствуя сонливость и приятную усталость, мы оба падаем обратно на матрас. Когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня, это медленный, томный поцелуй, и я чувствую себя безумно счастливой.

— Оклахома-Сити только что стал моим новым любимым американским городом, — он ухмыляется, поворачивая голову, чтобы посмотреть на меня.

Затем мы оба смеемся в том ленивом, туманном бреду, который приходит только после действительно хорошего оргазма.

ЛУНА

Кажется, я задремала. Не уверена, надолго ли. Быстро приняв душ, я переоделась в майку и шорты, которые бросила в рюкзак в последнюю минуту. Я имею в виду, я даже не раздевалась, но…подождите, теперь, когда я думаю об этом, мне, наверное, следовало раньше принять душ. В свою защиту скажу, что всё это происходит… Я не знаю, что я делаю!

Я никогда никуда ни с кем не ходила, зная их всего несколько часов. Никогда. Итак…я должна сейчас уйти?

Мы в городе, в котором ни один из нас никогда не был, что заставило меня почувствовать себя более предприимчивой, может быть? Потому что дома я бы так не поступила. Ни за что. Добавьте к этому турбулентность, которую мы испытали в самолете, вполне реальный страх смерти, а затем просто огромное облегчение и благодарность за то, что мы живы, я уверена, что всё это тоже сыграло свою роль.

Кроме того, Генри заказал еду…Так что было бы невежливо уйти, не так ли?

Если я буду до конца честна, я не хочу уходить. Я хочу вторую часть. Я хочу больше голодных поцелуев и больше отчаянных прикосновений. Я хочу, чтобы Генри снова проделал всё, что он делал со мной. На этот раз медленнее. И чтобы на нем было меньше одежды.

Внезапный стук в дверь отвлекает меня от моих мыслей. Я открываю, потому что сейчас очередь Генри приводить себя в порядок. Пока я несу подносы к маленькому столику, дверь ванной распахивается. В дверях стоит Генри, на его мокрой коже есть только полотенце, низко обернутое вокруг талии.

О.

— Услышал стук, — начинает он, выглядя взволнованным. — Думал, ты ещё спишь. Выскочил из душа, чтобы открыть дверь.

Я пару раз моргаю. Эти отвратительные мысли возвращаются в полную силу…потому что, ну, там так много красивой смуглой кожи, так много гладких мышц. Каждая частичка его тела абсолютно завораживает. Ручейки воды стекают по его груди, по его безумно рельефному животу, пока не исчезают в полотенце. Я слежу за каплями воды, завидуя тому, что они делают то, что я хотела бы делать в этот момент, целуя его кожу, пока они стекают по его телу. Я знаю, что пялюсь, но невозможно оторвать глаз.

Генри прочищает горло.

— Луна?

— Да? Я имею в виду…что? Я имею в виду… — я сглатываю, смущенная, чувствуя себя беспомощной. — Я просто подумала, — срань господня! — Тебе нужно поделиться со мной своими процедурами по уходу за кожей, потому что ты просто…ты…

На его губах играет улыбка.

— Ты действительно хорошо выглядишь, — ну вот, я это сказала. Я чувствую, как тепло разливается от пальцев ног до самой макушки. — И я уверена, что ты легко мог бы справиться с тем разъяренным мужем из самолета, — заканчиваю я, как идиотка.

— Я же говорил тебе, что смогу, не так ли? — он подмигивает, и я благодарна, что он подыгрывает мне.

Всё ещё мокрый, только маленькое полотенце отделяет меня от полностью обнаженного Генри, он подходит и встает рядом со мной.

— Я умираю с голоду.

Его рука скользит мимо моей, чтобы взять картошку фри. Я подпрыгиваю, как от удара током. Я не знаю, что со мной не так.

— Прости, — моя рука была буквально у него в штанах час назад, но теперь я смущена?

— Не стоит, — он ухмыляется.

Этому придурку нравится смотреть, как я извиваюсь. Он придвигается ближе, и его руки находят мою талию, кажется, очень долго, но, вероятно, это потому, что я перестаю дышать.

— И что теперь будет? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом. Я удивлена, что мой голос звучит ровно. Я не удивлена, что мне приходится запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Что ты имеешь в виду? — он изучает моё лицо.

— Здесь. С нами? — я выскальзываю из его объятий и сажусь на кровать. Мне нужно пространство.

— Сначала, — ухмыляется он. — Мы поедим.

— Хорошо, — выдыхаю я. Я могу это сделать.

Еда выглядит аппетитной. Хотя Генри выглядит лучше. Прокашлявшись, чтобы прочистить горло, я начинаю задавать больше вопросов. Обычно я так делаю, когда нервничаю. Лучшая часть? Он отвечает.

Его первая связь произошла в девятнадцать. Придвигаясь ко мне ближе, он спрашивает, чем я занималась в девятнадцать. Я рассказываю ему, что училась на втором курсе колледжа, работала на двух работах — работа-учеба в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе в течение недели и кейтеринг по выходным.

Эта улыбка поражает меня. У меня внутри всё трепещет.

— Что за кейтеринг?

— Я помогала своей соседке с её бизнесом по продаже пупусас.

Улыбка становится шире, Генри наклоняет голову набок, ожидая, что я продолжу.

— Мы ходили на вечеринки по случаю дня рождения, — уточняю я. — Накрывали наш навес и стол со всеми орчатами и пупусасами, какие только можно пожелать. Это помогло оплатить учебу.

Обычно я не такая откровенная, но в нем есть что-то такое, от чего чувствуешь себя в безопасности. Кроме того, я почти уверена, что никогда больше не увижу его после сегодняшнего. Зная это, говорить с ним становится ещё легче. Плюс, в его глазах нет осуждения.