— Ты говорила, что Райан порвал с отцом. А как у тебя с ним? Были у вас с отцом какие-либо контакты за эти годы?
Катарин отрицательно покачала головой, и глаза ее сразу помрачнели.
— Нет. Приехав в Штаты, я позвонила ему в Чикаго, думала поехать навестить его. — Она криво усмехнулась. — Мой отец не пожелал меня видеть, и я тогда решила, что пусть все остается, как было. Внезапно мне пришло в голову, что, вероятно, я зря тратила время и силы на отца и Райана. Когда человек сталкивается с такими испытаниями, через которые выпало пройти мне, причем — в одиночестве, у него вырабатывается совсем новый взгляд на жизнь. Но Райан был всегда очень дорог мне, и поэтому я не вытерпела и написала ему в конце концов письмо. Он сразу ответил и согласился встретиться со мной в любое время, как только я соберусь приехать в Нью-Йорк. — Она отпила немного чая и продолжила: — Когда наконец мы встретились и Райан сказал мне, что порвал с отцом, я чуть было не расхохоталась. Когда-то раньше я жаждала мести, мечтала, как я рассчитаюсь с отцом за все то зло, что он причинил нам с Райаном, и вот вдруг оказалось… — Она сцепила руки, переплетая пальцы. — …Что больше в этом нет нужды. Райан сам сделал то, чего я добивалась от него с детских лет. Он стал самостоятельным мужчиной, сильным, независимым и неподкупным.
— Рад за Райана, что он сумел найти в себе силы стать самим собой. А еще больше меня радует то, что ты наконец избавилась от того наваждения, которое зовется твоим отцом. Это — самое разумное из того, что ты когда-либо совершила.
Катарин тепло улыбнулась.
— Я тоже так считаю.
Она взглянула на часы.
— Через несколько минут мне пора идти. У меня назначена встреча… с Майклом.
У Ника вытянулось лицо.
— Ты ничего не говорила об этом. Я сейчас попрошу счет. Можно будет мне подвезти тебя до места?
— Ты можешь пройтись со мной туда пешком. Его офис совсем рядом, на Парк-авеню.
— О, я хорошо знаю этот дом. Кому в Нью-Йорке не известна контора «Глобал-Центурион»!
Катарин не обратила внимания на его мрачный сарказм и мягко произнесла:
— Надеюсь, он позволит мне повидаться с дочерью, с моей Ванессой. Прошло уже девять лет с того мгновения, когда я в последний раз ее видела, Никки!
«О Боже!» — подумал Ник, преисполненный сострадания к ней, и, слегка нахмурившись, сказал:
— Конечно же, позволит. Никто не способен быть настолько жестоким.
— У меня есть хорошие аргументы, чтобы убедить его, Никки. Уверена, что он не станет возражать.
Пока они неторопливо шли в сторону Парк-авеню, Катарин рассказала Нику о причинах своего развода с Лазарусом, об изматывающей, беспощадной войне, которую они с ним вели за ребенка, о том, как она страдала и мучилась из-за разлуки с дочерью в то время, как она сама отчаянно боролась за то, чтобы снова обрести свой повредившийся рассудок. Точно так же, как Бью Стентон, Ник был возмущен бездушием Лазаруса и глубоко тронут решимостью, с которой Катарин сражалась за свое выздоровление не только ради себя самой, но и ради своей дочери. По ее словам, именно мысль о Ванессе поддерживала ее, давала ей силы бороться за свой разум. В то же время Ника не могли не радовать обретенные Катарин самообладание и спокойное достоинство, с которыми она рассказывала о мельчайших деталях прожитых ею трудных лет.
— Мне бы хотелось узнать, как у тебя все пройдет с Ванессой, — сказал Ник, когда они подошли к небоскребу «Глобал-Центурион». — Ты позвонишь мне потом?
— Я не знаю твой номер.
— Он все тот же, если ты его не забыла или не потеряла.
— О нет, Никки, я по-прежнему храню его в своей записной книжке.
— Тогда — до вечера? — он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Беги.
Катарин молча улыбнулась в ответ, повернулась и ушла.
Майкл Лазарус сердечно приветствовал ее у дверей и проводил в свой гомерических размеров кабинет, красиво обставленный французской антикварной мебелью в стиле ампир и украшенный бесценными произведениями искусства.
— Проходи и присаживайся, Катарин, моя дорогая, — приговаривал Лазарус, ведя ее к месту для отдыха с диванами и креслами, обитыми ярко-зеленым вельветом. На стене над ними висела картина Рубенса, стоимость которой нельзя было оценить. Катарин скользнула по картине взглядом и, почему-то сразу возненавидев ее, постаралась расположиться на диване так, чтобы она не мозолила ей глаза.
— Спасибо, что согласился встретиться, Майкл, — произнесла она.
— Я это сделал с огромным удовольствием.
Он разлил по бокалам шампанское и подал его на маленьком серебряном подносе на кофейный столик.
— Особенно если учесть, как хорошо ты выглядишь, дорогая.
Он сел напротив и быстро оглядел Катарин с головы до ног. Он не смог и даже не старался скрыть своего изумления.
— Ты поразительно красива, Катарин, и это — замечательно с учетом всех обстоятельств.
— Благодарю. Должна заметить, что ты тоже хорошо выглядишь, Майкл.
Сказав это, Катарин не погрешила против истины. В свои шестьдесят восемь лет Лазарус сохранил сильную, мускулистую фигуру и, кажется, по-прежнему обладал несокрушимым здоровьем. Но все же он заметно постарел. Она бесстрастно наблюдала за ним, поражаясь невероятной твердости этого человека, нисколько не ослабшей с годами, явственно ощущая могущество, мрачным ореолом окружавшее его.
Он следил за ней своими светлыми, холодными, цепкими глазами. Большинство смертных трепетало в его присутствии, но, кажется, она вовсе не боялась его.
— Ты получил письмо и отчет от доктора Мосса? — спросила Катарин, решив не терять времени даром и сразу приступить к делу.
— Разумеется, дорогая, и я счастлив был узнать о твоем волшебном исцелении.
Она самодовольно улыбнулась.
— Вряд ли его можно назвать волшебным, Майкл. Мне потребовался для этого не один год.
— Да-да. — Он поднял свой бокал. — За твое здоровье, дорогая, пусть оно сохранится как можно дольше!
— И — за твое.
Катарин отпила крошечный глоток шампанского и поставила бокал на столик черного дерева.
— Мне бы хотелось повидаться с Ванессой. Ты всегда обещал, что я смогу это сделать, как только выздоровлю. Так вот, я — здорова.
Лазарус, ломая пальцы, закивал головой с крайне озабоченным видом.
— Я не знаю… Мне кажется, что тебе лучше сначала устроиться, подобрать себе квартиру, обставить ее. Мне ненавистна сама мысль о том, что не успеем мы как-то наладить отношения между нами двумя, как они тут же начнут разрушаться. Для девочки станет слишком большим потрясением, если она полюбит тебя, а потом у тебя будет…
