— Не стоит.
Присаживаюсь, начинаю собирать все разбросанное. Студенты быстро покидают аудиторию.
— Ну я пошел, — Веник бесцеремонно перепрыгивает через мою голову.
Хоть бы помог, муженек хренов. Но нет. Вот от кого точно помощи не дождешься…
Громов же реагирует моментально, тоже присаживается на корточки, начинает подбирать мои ручки.
— Рад тебя видеть! — начинает он разговор.
— Не могу сказать, что это взаимно, — бормочу себе под нос.
Громов явно обескуражен моими словами. Ну а что он думал? После того, как едва не заставил меня лишиться моих мальчиков, я сейчас брошусь к нему в ноги? Да хрен ему!
— Давай мои вещи! — требую я, протягивая руку.
Он вкладывает ручки в ладонь, намеренно дотрагиваясь меня. Я тут же одёргиваю руку, еще и морщусь. Не надо, чтобы он меня трогал. Достаточно того, что я перекинулась с ним парой фраз. Больше никакого взаимодействия с отцом моих детей я не хочу.
Встаю, намереваюсь уйти, но он снова дотрагивается до моего плеча. Что ж за маньяк такой? Зачем меня трогать своими руками постоянно?
— Чем ты занимаешься после занятий? Может встретимся? Пообедаем вместе?
— Больше. Никогда. В. Жизни. Меня. Не. Трогай! — говорю со злостью, спускаюсь со ступеней.
Но отпускать меня никто не собирается.
— Виктория, задержитесь пожалуйста! — требует Волков.
Он наблюдал за нашей с Громовым «милой беседой», и теперь волком смотрит на мажора.
— А вы, Громов идите, сообщите следующему преподавателю, что Кудряшкину я задерживаю по учебе.
Так, еще один кхм… ухажёр. С одной стороны, я рада, что он спасает меня от общества Громова, с другой… вот зачем я ему сейчас понадобилась?
— Виктория, я хочу дать вам доклад, чтобы вы подготовили к следующему семинару, — мило сообщает мне Даниэль, надевая очки, и подсовывая мне какой-то список. — Вот, выберете тему на ваш вкус.
Громов громко кашляет на опустевшую аудиторию.
— Идите, Рустам, не то опоздаете! И дверь за собой прикройте!
Я чуть ли не смеюсь в голос. Просто у мажора сейчас такая рожа, словно он готов втащить Волкову по первое число. Но сделать из-за субординации ничего не может. Сейчас он всего лишь студентишка, тогда как Волков — преподаватель кафедры экономики.
Громов тяжело дышит, но все же направляется к двери. Громко хлопает ею. Мы остается наедине с Волковым, и меня это тоже не радует.
— Где тут темы, я не пойму! — хмурюсь я. — Честно говоря, с двумя детьми у меня мало времени останется на доклад, может вы кому другому дадите? Кто посвободнее?
— На самом деле, Вик, я просто хотел с тобой поговорить, — забирает листок у меня препод.
— Слушаю. — тороплю я его.
Волков снимает с себя очки, пододвигает еще один стул к своему и столу и предлагает мне:
— Присаживайся, что же мы стоим.
Сажусь. Но спина ровная, напряженная. Что ему от меня надо?!
— Вик. Тебя не было целых два года. И по экономике тебе бы хорошо подтянуться. — проникновенно заявляет мне Волков.
— Я подтянусь. — обещаю я. На самом деле, сейчас я пообещаю что угодно, лишь бы быстрей свалить от озабоченного препода. — Возьму учебники по экономике за второй и третий курсы, и подтянусь!
— Без преподавателя тебе будет довольно трудно разобраться. — доброжелательно улыбается Волков. — Я мог бы помочь тебе.
— В каком смысле? — поднимаю удивленно бровь.
— В прямом, — наседает на меня Даниэль. — Я мог бы дополнительно позаниматься с тобой.
— Нет. Спасибо. На репетитора у меня финансы не рассчитаны.
— А кто говорит про финансы? — подается ко мне Волков еще ближе. — Я твой преподаватель, и в моих же интересах подтянуть тебя по своему предмету.
Или натянуть на свой предмет — внезапно проносится в голове.
Глава 16. Дядя-дурачок
— Мальчики у вас просто замечательные! — воспитательница выдает мне поделки ребят — приклеенные к картону пожелтевшие листья.
Я знаю, что весь этот мусор облетит в скором времени, но мне ужасно приятно, что ребята уже самостоятельно могут проделать столь сложную аппликацию.
— Спасибо, мне очень приятно!
Принимаю сыновей, веду их одеваться.
— Мама! — целуют они меня одновременно в обе щеки.
В такие моменты я просто на седьмом небе от счастья, и радуюсь, как никогда, что родила их, несмотря ни на что!
— Давайте, в коляску! — командую я.
Малыши запрыгивают, я выруливаю за ворота детского сада.
Хищный спортивный автомобиль моментально выезжает из-за угла и начинает моргать мне фарами. Поворачиваюсь. Чтобы оценить уровень опасности (идиотов за рулем хоть отбавляй), а не потому что меня привлек водитель.
Хмурюсь. Стекла затонированны, ничего не видать. Ускоряю шаг, толкая впереди себя коляску энергичнее.
— Кудряшкина! — опускается стекло автомобиля. — Вика!
Этот голос подстегивает меня, точно кнутом.
Налегаю на коляску, ускоряюсь, почти до бега, насколько это возможно с двумя маленькими детьми.
Рустам. Выследил меня. Ненавижу! Не хочу, чтобы он видел малышей. А малыши непутевого папашу.
— Вик! Ну стой, а!
Автомобиль с визгом паркуется, слышится звук захлопывающейся двери, пиканье сигнализации.
Меня догоняют тяжелые мужские шаги. Наконец, Рустам ровняется со мной, а потом и вовсе перегоняет. Жадно всматривается с мальчиков.
— Двойня? — поднимает густую бровь Рустам. — Мои?
Сыновья непонимающе глазеют на горе-папашу.
— Отойди от детей! — рявкаю я тигрицей, разворачиваю двойную коляску так, чтобы мажор не видел сыновей.
— И все же, Вик, — не отстает от меня, — если они мои, то у меня к тебе предложение.
— Пошел к черту со своим предложением!
— Я сделаю тест! — не успокаивается Громов.
Внутри меня все холодеет, но лишь на долю секунды. Потом я быстро беру себя в руки.
— У детей есть отец, и он, к счастью, не ты!
— Врешь! У тебя была двойня от меня. И по срокам все сходится.
А теперь меня бросает в злость от наглости мажорчика. Сначала сделал дело, потом в кусты свалил, а теперь, здравствуйте, объявился горе-папаша.
— Ошибаешься, Рустам. Ты отправил меня на аборт тогда. Я его сделала. Теперь оставь меня в покое!
— Я сделаю тест! Слышишь? И ты не сможешь мне препятствовать! — орет Рустам мне в след на всю улицу.
Показываю ему средний палец. Это все — что он заслужил от меня и детей.
— Мама! Мамотька, а кто это? — волнуются мои двойняшки.
— Дядя-дурачок, — объясняю им, — не переживайте. Хотите мороженное?
— ДА! — с посулом любимого лакомства сыновья быстро забывают о горе-папаше, а меня все еще трясет от его слов.
То не нужны мы были ему, на аборт отправлял, а то на тебе, понадобились. Очень даже хорошо, что я замужем за Веником, и именно он вписан в графе «отец» у детей. Пусть мажор попробует что-либо доказать теперь!
***
Утром день сурка. Опаздываю, но не так критично, как в первый день. Веник привычно свалил на учебу раньше, я бегу, толкая коляску с детками впереди себя.
— Давай помогу! — выпрыгивает на меня из-за угла мажор.
Еле успеваю увернуться.
— Привет, ребятки! — лыбится белоснежной улыбкой Рустам.
— Здлавствуйте, дядя-дулачок! — синхронно картавят близняшки.
Несмотря на плохое настроение и раздражение по поводу появления горя-папаши, я еле сдерживаюсь, чтоб не взоржать как лошадь.
Рустам то ли не расслышал, то ли не понял, то ли делает вид, что не распознал слова двойняшек, ведь их речь пока не слишком внятна, и по сути только я могу ее разобрать.
— Это вам! — вытаскивает горе-папаша из кармана два шоколадных яйца, протягивает сыновьям.
— Спасибо, дядя-дулачок! Снова синхронизируются детки.
— Убери яйца! — требую я, гневно метая молнии. — Не надо нам от тебя яиц!
— Мои яйца! — насупливается Рустам, — Хочу убираю, не хочу — дарю.
— Яйца в штанах держать надо! А не трясти ими! — иду я в разнос. — Забери и убери! На них «три плюс» написано. Детям еще нет трех. Им нельзя такие игрушки.
