Вот еще одно преимущество учебы перед работой в моей ситуации: в универе я провожу половину дня, успевая вторую половину тратить на дом и быт. Что бы я делала, если бы устроилась на полный рабочий день куда-то? Правильно: зашивалась бы. Так что может мне пока целесообразней повременить с работой… Немного сбережений есть. А там, авось и быт наладится, и расписание наше. Это в первый день всегда трудно, а потом привыкаешь.
Надеваю на малышей курточки, вешаю рюкзачки. Невольно любуюсь ими: Какие они у меня классные: одетые-обутые, чистенькие, накормленные, счастливые… это ли ни счастье — две самые любимые на свете мордочки! Две вертлявые жопки! Два моих комочка счастья! Ни разу не пожалела, что родила их, несмотря на все трудности!
Маленькое озарение придает мне сил. Надеваю осеннюю кожаную курточку, кроссовки, хватаю двойную коляску, вывожу ее из прихожей. Мы живем на втором этаже, лифта конечно же нет. Двойная коляска весит в половину меня… Веня, гад мог бы хоть коляску помочь спустить, но нет, так опасался за свою задницу, что первым сбежал из дома.
Делать нечего, хватаю коляску и спускаю ее вниз по ступеням. Малыши осторожно семенят сзади.
— Давайте, садитесь! — усаживаю их по одному.
Садик по пути к универу, очень удобно получается, а так как малыши еще совсем мелкие, мне легче их на коляске транспортировать, а потом эту коляску оставлять прямо около группы. Нянечка поначалу конечно ворчала, но потом вошла в мое положение и разрешила нам парковать свое крупногабаритное транспортное средство.
Несмотря на начало сентября прохладно. Мне же жарко — неудивительно, ведь с утра уже ношусь, словно в одно место раненная.
На всех парах толкаю коляску по улице. Залетаем в группу, Переодеваю мальчишек, переобуваю, отдаю в руки воспитательницы и нянечки.
— Ведите себя хорошо, мои любимые! — чмокаю каждого в родную мордочку.
— Пока мама! — машут мне детки.
У меня аж в груди все замирает, насколько они сладкие! И как классно, что их двое, потому что это — счастье в квадрате!
Теперь, когда мое плечо оттягивает лишь сумка с ручками, карандашами и конспектами, я во весь опор несусь к универу. Словно и не мама двух очаровательных малышей, а обычная молодая студентка, без забот и хлопот… Нет, своих мальчиков я не променяю ни на что на свете, но это пьянящее чувство свободы, когда сдал детей в сад, тоже очень здоровское! Вообще, детский садик, хороший естественно, где работают профессионалы и любители своего дела — это прекрасно и для детей, ведь они там учатся, развиваются, социализируются, и для родителей, которые в это время могут учиться или зарабатывать деньги.
Время на часах полдевятого. На полчаса опаздала… Ладно, завтра просто на эти же самые полчаса пораньше всех подниму.
Залетаю на территорию. После начала пар тихо и пустынно. Еще бы, ведь все люди взрослые, и не любят опаздывать как преподаватели, так и студенты.
Вхожу в опустевшее старинное здание. И только сейчас на меня накатывает осознание: я прямо сейчас могу столкнуться лицом к лицу с отцом моих мальчиков… С Рустамом Громовым. Готова ли я к этому? Нет! Вот совсем не готова… Ни капельки…
Не готова настолько, что уже хочу развернуться и бежать, чтобы никогда больше не встречать его на своем пути.
— Вика? Рад тебя видеть! — раздается знакомый властный голос.
Поднимаю голову. Проректор лыбится мне всеми идеально-ровными белыми зубами.
— Доброе утро, Павел Викторович, — говорю я без особого энтузиазма.
— Опаздываешь? — он не ругается, интересуется, как добрый приятель.
Мы же с ним, получается, теперь родственники. Одна семья. Он — мой свекр по бумажкам, поэтому отчитывать меня за прогул, как обычную студентку, он не станет.
— Да, есть немного. — признаю, — не рассчитала времени, пока детей в сад отвела, вот и задержалась.
«А ваш сын даже не соизволил мне с коляской помочь!» — хотела было нажаловаться на аболтуса, но не стала. С Веника сталось бы и с коляской вниз упасть. Поэтому сама. Как-нибудь сама.
— Хорошо, идем я провожу тебя на лекцию. Да, скажу Даниэлю Александровичу, что сам задержал тебя, чтобы тот не ругался.
Ох, еще и Волков первым предметом… Что ж за засада такая?!
— Вот это кстати, — благодарю, задыхаясь от быстрого бега и ходьбы после.
— Ну что ты, — вдруг тон Павла Викторовича теплеет, и тот кладет руку мне на плечо, — я всегда готов тебе помочь.
Оторопело смотрю на руку проректора на плече кожаной куртки и пытаюсь сообразить, это что получается, мой свекр ко мне подкатывает?!
Да, нет, быть того не может! Скорее всего, просто дружеское отношение.
— Ну что ты вся дрожишь? — ухмыляется Павел Викторович, — Замерзла что ли? Утро холодное, согласен. Идем ко мне в кабинет, напою тебя горячим кофе.
— Д…да нет, — икаю я от неожиданности, — давайте лучше к Даниэлю Александровичу, быстрее, и так опоздала, пол пары прогуляла…
— Какая скромная у меня невестка: красавица, работящая, заботливая! — Павел Викторович еще раз легонько хлопает по моему плечу, и отпускает меня, — Ну, пошли!
Глава 15. Ревность мажора
Рустам
Проходит уже полпары, а Германа, то есть Кудряшкиной, все нет.
Вика-Вика-Виктория… куда ж ты подевалась жучка хитрая, а?
Никогда ни одну бабу я еще не ждал в своей жизни так сильно, как ее сейчас! Даже Марьяну на свидание, когда точно знал, что меня ожидает бурное ночное продолжение.
Вообще, что я здесь делаю? Херней страдаю. Уже и в соцсеть залез, и погуглил всякую хрень, на счет подвижности сперматозоидов. Ну мало ли, вдруг какую таблетку сожрешь, или корешок там, и они оживут, и точно звери начнут атаку на яйцеклетки?
Ерзаю на месте не только я. Марьяна уже себе всю жопу стерла, вертится то на меня, то на молодого препода.
Волкову кажется тоже, вот совсем не до лекции. Дерганный весь какой-то, на часы поглядывает, и на нас всех с ненавистью. И такую скучнейшую нудятину по экономике толкает… Сюда бы папу моего. Он бы вместо Даниэльки рассказал реальные случаи из практики, вот кого послушали бы будущие экономисты.
— И так, вопросы! — повышает голос Волков. — В каком году начался первый экономичекий кризис…
Южная Америка, блин. Где мы, а где каучук Амазонии?! Лишь бы только Даниэлька меня не тронул. Вон сколько девок желающих!
— Можно я, Даниэль Александрович? — невинно хлопает наращенными километровыми ресницами Марьяна.
Руку тянет, а титьки сейчас из топа вывалятся, так натянулись, чтобы выпрыгнуть из маечки.
— Касаткина! — рявкает Даниэль.
Марьяна тут же подпрыгивает. Юбочка от того, что он сидела, задирается еще выше. Не теряется дева, все лучшее сразу демонстрирует. Откидывает длинные распущенные волосы назад, спускается к кафедре, покачивая бедрами, и даже не думая одергивать юбку. Я кисло кривлюсь. Меня идеальным женским телом вот вообще не удивить. Препода Волкова, видимо, тоже.
Марьяна начинает вещать за кафедрой, Волков же принимается заполнять журналы. Вот мужик, даже не взглянет на ее ноги ни разу! Препод со стальными, кхм… нервами!
И тут, когда Марьяна в ударе вещает нам про Амазонский кризис, тяжелая массивная дверь в аудиторию раскрывается, пропуская… тонкую девичью фигуру. Смотришь на такую и понимаешь: ничего особенного, но взгляда невозможно оторвать.
Простые синие джинсы по фигуре, кроссовки, легкая кожаная курточка, пучок из волос, косметики вообще не видать, словно все свое, натуральное. Щеки розовые, точно с холода пришла, выбившиеся пряди мягко обрамляют лицо. В общем, я ерзаю, чтобы пустое место возле меня было еще более заметно, и чтобы новенькая села рядом.
Кажется, впечатлен не я один. Волков, позабыв про свои бумажки, тоже похоже, что сейчас отодвинется, чтобы новая студентка села за его преподавательский стол.
А потом я понимаю, что все, включая препода, как по команде вскакивают со своих мест, ну я и вскакиваю за компанию а то мало ли.
