— Надеюсь, вы останетесь ужинать?
Кэрин уловила этот восхитительный запах, как только вошла в дом. Прежде чем она успела ответить, Джеймс подошел ближе.
— Кэрин, нам теперь придется постоянно общаться. Так что давайте привыкать не чувствовать неловкости в обществе друг друга. — Он положил руку ей па плечо. — Я уже уважаю вас как хорошую мать, преданную и верную жену и как женщину, умеющую держать слово. Знаю, вам нелегко делить Кевина со мной, и тем более восхищаюсь вами за доброе ко мне отношение.
— Вы даете Кевину то, чего я дать не могу. И не стану отказывать ему в этом, даже если это меня немного жалит. — Она выпрямилась. — Так что там на ужин?
— Жаркое из свинины, запеченная в сметанном соусе картошка, стручковая фасоль и хлеб.
— Хотите заставить меня поправиться? — Кэрин знала, что ей не мешает набрать немного веса.
— Я люблю вкусную еду, — сказал он. — А в хорошей компании она еще вкуснее.
Хороший ответ.
— Ладно. Приглашение принято.
— До ужина у нас есть пятнадцать-двадцать минут. Хотите что-нибудь выпить? Вина, чаю?
— Белого вина, если можно.
— Проходите в гостиную и располагайтесь.
Когда Кэрин была здесь в прошлый раз, она восприняла эту комнату лишь как средство отвлечься от эмоционального напряжения момента. Сейчас ее поразило, насколько эта комната располагает к отдыху. Из скрытых динамиков лилась музыка — классическая, ей незнакомая. Камин был явно подготовлен к разведению огня.
Едва она уселась на диван, как появился Джеймс с бокалом белого вина в каждой руке. Он тоже сел на диван, но не рядом с ней. Вытянул руку вдоль спинки дивана, наклонился в ее сторону.
— Вам нравится ваша работа?
— Работа нормальная.
— Не хотелось бы заниматься чем-нибудь другим?
— У меня нет практически никакой специальной подготовки.
— А тайной страсти?
Вот так вопрос. Чтобы скрыть улыбку, она отпила из бокала.
Не услышав ответа, он стал допытываться дальше.
— Вы вроде любите лошадей. Вам не хотелось бы снова работать с ними?
— А вы что, открыли бюро по трудоустройству семейства Бренли? — в шутку спросила Кэрин.
— Мне просто любопытно.
— Ладно. Думаю, лошадей с меня уже хватит, за исключением возможности время от времени покататься верхом. Обслуживать конюшни — это тяжелый физический труд.
— А столики обслуживать разве не тяжело?
— Тоже тяжело, но по-другому. Страдают больше всего ноги. — Она заметила, как его взгляд скользнул к ее ступням. На ней были мокасины из мягкой кожи, старые и удобные.
Через несколько секунд Джеймс поставил свой бокал, придвинулся ближе и поднял ее ноги с пола. Кэрин попыталась освободиться от его хватки, но не смогла.
— Что вы делаете?
— Хочу немного побаловать вас. — Он уставился на нее не мигая, с вызовом в глазах. Она сглотнула; Как давно никто ничего не делал просто для нее! Так почему бы нет?
Джеймс положил ее ноги к себе на колени. Снял с нее мокасины, и это получилось так эротично, словно он раздел ее. О, как давно она не испытывала ничего подобного. Кэрин закрыла глаза и откинулась назад, потом почувствовала, как у нее взяли бокал, и услышала слабый стук, когда бокал поставили на кофейный столик.
Она сосредоточилась на его прикосновениях. У него были волшебные руки — неторопливые, чувственные. Он усилил нажим, повращал ноги в щиколотках, помассировал каждый палец, нашел все больные места и основательно размял их.
Постепенно ей стало тепло; его прикосновение действовало необычайно возбуждающе. Юбка сдвинулась немного кверху, обнажив колени и несколько дюймов бедер. Кэрин решила не одергивать ее — не хотела, чтобы он понял, как сильно действует на нее этот массаж.
Может, не стоит из-за этого волноваться? Они ведь взрослые люди…
Нет. Всю оставшуюся жизнь они будут связаны через Кевина. Пусть их отношения будут близкими, но не интимными. Ведь у них когда-нибудь появятся общие внуки.
Внуки! Представив себе это, Кэрин открыла глаза.
— Что-то не так? — спросил Джеймс, но рук не убрал.
Раздался звонок. Таймер. Теперь она спасена. Ужин готов.
— Что случилось, Кэрин? — повторил он.
— Я только что осознала, что у нас с вами могут быть и общие внуки.
Джеймс замер на месте. Слова застряли у него в горле. Пока что он мечтал стать отцом, и мысль о статусе деда не поддавалась его восприятию.
— Я не чувствую себя старым, — сказал он. — Да и вы на бабушку не тянете.
— Благодарю вас. Пока с меня хватает Кевина, хоть он и живет теперь отдельно.
У него внутри словно что-то сдвинулось. Дорога к браку и отцовству сделала резкий зигзаг.
— Спасибо вам за массаж. Ужин готов, я полагаю?
Она не хочет брака, не хочет детей, думал Джеймс, но тогда, может быть, согласится на нечто большее, чем дружба? Он еще поразмыслит над этим…
Джеймс размышлял об этом на протяжении всего ужина, хотя говорили они о других вещах: о детстве Кевина, о смешных случаях из его сыщицкой практики. Когда он выключил посудомоечную машину, решение было принято. Совсем ни к чему, чтобы их будущие отношения были испорчены коротким романом — ведь на большее рассчитывать не приходится. У них уже есть общий ребенок. И афишировать этот факт нельзя. Странности в их отношениях и так предостаточно.
— Перед уходом мне хотелось бы взглянуть на ваш сад, — сказала Кэрин.
Уже уходишь? Он давно не получал такого удовольствия, как сегодня за ужином.
Светильники, которые он установил во дворе, освещали красивые деревья и клумбу пышно цветущих хризантем. Они шли по извилистой дорожке.
— Какое красивое! — восхитилась Кэрин, глядя на амбровое дерево. — У нас было одно такое.
По пути к дереву она окунула пальцы в купальню для птиц и лукаво улыбнулась. Джеймс медленно покачал головой, догадываясь, что она собирается сделать. Но она, проигнорировав его предостережение, брызнула на него несколько капель и побежала. Он прокричал ей вслед шуточную угрозу, потом догнал ее.
Кэрин прислонилась спиной к амбровому дереву, переводя дух, потом сорвала лист с ближайшей ветки и принялась крошить его на мелкие кусочки. Обрывками она осыпала ему голову и засмеялась, когда он стряхнул их с себя на нее.
Потом, протянув руку, Джеймс смел обрывки листьев у нее с головы. И вдруг как-то так получилось, что ее лицо оказалось зажатым в его ладонях. Вчера он поцеловал ее, но иначе. Тот поцелуй был почти из сочувствия, а этот таким не будет, подумал он.
Если она и ответила, то ответ был тоже без слов. Она подалась к нему, обвила руками его талию. Их губы встретились. Слились. Раскрылись. Она встала на цыпочки; он обнял ее, привлек к себе… прижал еще крепче… Это была судьба. Никаким другим словом нельзя было описать то, что он чувствовал сам, как ощущал ее, как они ощущали себя вдвоем — словно оба только и ждали этого мгновения с той поры, когда вместе, но не зная друг друга, создали новую жизнь столько лет назад.
