Я металась по комнате, в мусорную корзину летели безвинные напоминания о моих виртуальных поклонниках: цветы, плюшевые игрушки, конфеты, духи. Я уже приглядывалась к компьютеру: «Взять бы, да выбросить его из окна. То-то шуму будет!» Впрочем, вовремя одумалась: компьютер нужен для работы. Обмякнув на диване, я не помню, как уснула. Очнулась поздним утром. В слезах.
Я плакала во сне.
Несколько дней кряду, не переставая, лил дождь. Пузырились лужи, по обочинам дорог неслись мутные потоки воды, на деревьях зябко дрожала листва. Казалось, совсем скоро город затопит, не оставив ничего, кроме серой стены дождя и мерного шума. Истекала вторая неделя моего отпуска. Я не нашла в себе сил поехать к родителям на дачу. Не выходила из дому и не подходила к телефону. Целыми днями бесполезно бродила по квартире, иногда замирала перед телевизором, иногда лежала на диване в каком-то душевном обмороке, укрывшись книгой.
Слова! Самое страшное, что родителям, друзьям, продавцам в магазине необходимо их произносить. Я даже не могла представить, как и что я скажу, если внутри меня дыра, черная и холодная, как мой опустевший холодильник с перегоревшей лампочкой внутри. Я онемела. Жизнь застыла в томительной и изнуряющей неизвестности скорого поезда, оглохшего на полустанке перед красным семафором.
Временами я стала замечать за собой странные провалы памяти – и вдруг обнаруживала себя на балконе с сигаретой в руках. Зажженной. Как я там оказалась? Когда и где успела прикурить? В тесной квартирке я теряла решительно все, что можно было потерять: расчески, полотенца, солонку, пульт от телевизора. Моим личным рекордом стала утеря бутылки подсолнечного масла. Впрочем, я легко уступала судьбе и поисков не возобновляла.
Счастье усыпляет. В несчастьях мы зорки. И в заголовках газет, в каждой строчке наугад раскрытой книги я находила ответы на свои вопросы, причины своих ошибок, явственно видела собственную несостоятельность. Дом, населенный тайными знаками и ссылками на прошлое, ожил, как в детстве – бесхитростный рисунок обоев. Всюду я видела себя – самоуверенную, насмешливую, самовлюбленную. Как придирчива была я в своем выборе, ни разу не задумавшись, а что, собственно, я могу дать мужчине? Чем я-то могу быть полезна и интересна? Может быть, я энциклопедически образованна или невероятно умна? Так нет же. К тому же я никогда не испытывала потребности в заботе о ком-то, в любви. Я даже готовить толком не умею.
В ванной комнате были отчетливо слышны голоса. Соседи ссорились. Стало интересно. Я принимала душ и удовлетворенно слушала:
– Убирайся, алкаш несчастный, морду твою видеть не могу. Опять синий пришел, – кричала соседка.
– Да не пил я, – с досадой отвечал ее муж, – разве это питье – литруха на троих. Говорил я Палычу, литрухи мало...
Прочные узы Гименея много лет удерживали их друг возле друга. Нельзя ручаться, что и моя семейная жизнь, о которой я так мечтала, сложилась бы удачнее. Мой первый же завтрак мог разрушить любые отношения и нанести, вдобавок, серьезный материальный ущерб кухне.
К концу недели я стала беспокойной. Требовалось выйти на улицу, посетить магазин, то есть были необходимы усилия, к которым я оказалась не готова. Порой поход на кухню вызывал затруднения, ввергая в глубочайшие раздумья – сходить или еще немного полежать, а тут магазин! Я отложила покупки на завтра и сразу успокоилась. Из продуктов остались чай, немного сахара и макароны. Я заварила чай, полистала журнал, набрала петли на спицы. Перед сном решила связать шарф. Говорят, вязание успокаивает. Скоро бросила, потеряв спицу в складках одеяла.
Солнечным утром я раздвинула шторы и ужаснулась: свет, хлынувший в окна, застал квартиру в крайнем запустении, в золотых снопах болотной мошкарой кружила пыль, столы заставлены грязной посудой, в мутных стаканах плавали окурки. На кухне раковина отливала жирным блеском, на полу раскрошен хлеб. Ни дать ни взять – притон наркомана с многолетним стажем. Со страхом я не обнаружила следов проживания молодой социально-адаптированной женщины. Сначала я лишь прошлась мокрой тряпкой под столом и по подоконнику, увлекаясь, повесила одежду в шкаф, вымыла посуду и отправилась в магазин. На улице даже зажмурилась от яркого света. Дул резкий, пронзительный ветер. Облака стремительно мчались по небу, то вспыхивало солнце, то сеял мелкий дождь. Прогулка немного взбодрила меня. По пути из магазина я уже робко строила мелкие хозяйственные планы – починить стеклоподъемник, поменять набойки на босоножках, загрузить белье в стирку.
Я стряхивала зонт в подъезде, когда взгляд упал на свежее объявление. Клей еще не успел просохнуть и капельками росы проступал по краям листка:
«Объявляется набор курсантов в клуб дельтапланеризма». Я надорвала язычок с телефоном. Просто так, по привычке срывать интересные объявления или машинально на бегу брать рекламные листки из протянутых рук у метро. Но, поднимаясь по лестнице, уже невольно представляла, как я улетаю от опостылевшей жизни, и ветер путает мои волосы.
Позвонила по указанному телефону. Представилась. Сбивчиво объяснила цель звонка. Ответил мужчина. Слышимость была скверная, так что я едва разобрала его слова. Набираем курсантов, обучаем детей с 10 до 17 лет. Вашему ребенку сколько? Ах, сами хотите? Когда-нибудь летали?
– Да, – безмятежно отозвалась я. – В детстве на «Ту-154» в Симферополь.
Абонент крякнул.
– Ммм, ну ладно, мы это, мы разберемся. Вы приезжайте в воскресенье прямо на аэродром. Поговорите с инструктором, познакомитесь с аппаратом и на месте решите – нужно вам это или нет. Меня зовут Павел Александрович.
Он продиктовал адрес и объяснил, как добраться.
В воскресенье погода наладилась. Днем я мчалась по Мурманскому шоссе и боялась вопросов, которые будут мне задавать, и слов, в которых искусно прячется истина, и особенно навязчивой просьбы «рассказать немного о себе».
А вопросов особых не было. В поселке за магазином я свернула на разбитую грунтовую дорогу, миновав редкий лес, выехала к полю. За перелеском безошибочно угадывался аэродром – в небе, поблескивая белоснежными боками, кружили крохотные самолеты. Я припарковалась у огромного бетонного ангара напротив деревянного домика с надписью «летный клуб». Насчитала еще пять машин на стоянке. На краю поля, у гаражей толпились люди вокруг незнакомых металлических конструкций. «Дельтапланы», – догадалась я, с интересом рассматривая аппараты. Они были похожи на коляски от мотоцикла на трех больших колесах. К высокой мачте крепилось подвижное, как огромный воздушный змей, крыло. Из дома вышел старичок. Я решила – сторож. Оказалось – директор клуба – Павел Александрович, седой, легкий, скрипучий, будто вырезанный из сухой осины. Такой хороший царь из сказки, и немного самодур, как водится за царями. Он не сразу вспомнил о моем звонке, пожевал губами:
