чушь.
— Ты нахрена ее трогаешь, а? — рассерженно.
Присаживаюсь, поднимаю. Разворачиваюсь к Мише лицом.
Здесь есть только одно место где можно быстро спрятаться. За торцом шкафа. И чтобы Миша не прошел в комнату глубже. Иду сама к нему навстречу. Протягиваю шашку рукоятью вперед. Забирает из моих рук.
— Фланкировку хотела вспомнить.
— Повязки снимут, вспомнишь. Дуреха…
Слышу, как уходит, дверь закрывается. Приглушенные шаги по лестницы отдаляются.
Разворачиваюсь, и дойдя до торца шкафа, упираю руки в бока.
— Шагалов! У тебя кукушка совсем сбита?!
— Привет, Албанцева, — истерично хихикает этот неадекватный. — Я соскучился.
МАКС
— Мышь, ты крутая! — качаю я в восхищении головой. — Я впечатлился.
— Как ты это сделал, неадекватный?
— Ты чего тут с саблями этими творила?!
— Шашки это. Как ты прошел сюда?!
— Это не так интересно, как вот это вот твое… - пытаюсь подобрать слово.
— Фланкировка это! А если бы ты очередь по заднице выхватил, интересней бы было?!
— Да, ладно! Кому я нужен?
— Или лезвием по голове своей глупой!
— Не рычи, Мышка. Я ж не думал, что ты в охраняемом замке живешь! Случайно вышло. Телефон почему отключен?
— Папа забрал. Макс…
Проводит рукой по распущенным волосам, откидывая их с лица назад.
Морщится недовольно прикоснувшись к накладкам. Потом к белой просвечивающей майке, пряча слишком откровенный видок. Закусив губу, отворачивается. Да ладно… я уже все оценил!
Делаю шаг ближе. Отвожу с плеча пелену волос. Прижимаюсь к плечу губами.
— Ты нереальная…
— Ты тоже нереальный. Нереальный идиот.
— Тоже мне — новость! — целую в шею.
Зарываюсь носом в волосы, за ушком. Громко и жадно вдыхаю.
— А ты подумал, как ты отсюда выйдешь?
— Неа. Давай через пару часов будем думать? Нас прервали на самом интересном месте.
Кладу руки на плечи, медленно разворачиваю.
— Подожди, — скидывает, ведя плечом. — Я очки надену.
— Зачем?
— Мне так некомфортно.
— Почему?
В груди щемит от того, что она обламывается рядом со мной. Меня накрывает возмущением. Оно не к ней относится. А вообще…
Настойчивее разворачиваю.
— Из-за них? — глажу по виску, касаясь накладки.
— Ладно, дай очки, они на столе где-то. И будем думать, как тебя вывести! — чрезмерно деловито пытается съехать с вопроса, очевидно пряча неловкость.
В порыве, обнимаю ее, прижимаюсь губами к переносице.
Дергается. Сжимаю крепче.
Подхватываю под ягодицы, поднимаю.
С писком хватается за мои плечи, каскад белых, офигенно пахнущих волос накрывает нас сверху.
— Не пищи, Мышка! — шепчу я, кайфуя от порхающих ощущений в груди. — Иначе «Тепленький» спалит нас и приключение закончится. А мы еще все положенные шалости не нашалили.
— Его Миша зовут, — улыбается.
— Да мне похрен, как его зовут! — рычу я. — Где мой поцелуй?
Задираю лицо выше.
Обхватывая ладонями за скулы, она прикасается к моим губам своими. Но как только с жадным стоном пытаюсь углубить поцелуй, отстраняется.
— Эй!
Испуганно вдохнув, зажимает мой рот ладонью.
— Миш, подожди, я переодеваюсь! — громко и нервно.
— Окей, — прямо за дверью.
Как я не услышал?!
Исчезаю опять за шкафом. Да, достал уже! Цербер. Спи, иди!
— А ты чего хотел-то? — растерянно разглаживает на себе задравшуюся маечку. Сдергивает с кровати теплый длинный халат и быстро облачается. Вижу это все в отражении на плазме.
— А я ж тебе флешку с музыкой записал.
— А! Спасибо, — открывает, вставая в дверях.
— Вставить в плазму?
— Нет, я сама могу.
— А ты чего такая? — подозрительно.
— Какая? — настороженно.
— Взорванная.
— А я… отжималась.
Закатываю глаза, молча покатываясь от смеха. «Отжиматься» Вообще-то положено мне, Мышка. Если по канону. Но девочки сверху тоже охрененно!
— Ян, хватит. Тебе же нельзя, забыла? Никакой нагрузки.
Вообще-вообще никакой?! Совсем-совсем?! Старадальчески вбиваюсь затылком в стену.
Пока она отмазывается, тихо пробираюсь на ее кровать, пытаясь не попасть в поле зрения этого Миши. Не такая огромная как у меня, скорее полуторка. Встаю на колени, лицом к ней.
Наконец-то закрывает дверь.
— Макс?.. — шепотом.
Молчу. Выставляет свои ладони, с чуть подрагивающими пальчиками, словно мониторя ими комнату.
— Ты где?
И, словно чувствуя меня, разворачивается к кровати лицом.
Ааа! Офигеть!
Замирает.
Я подношу свою ладонь к ее. Но не касаюсь. Кожа пульсирует и покалывает, немеет! Наши ладони как магниты. Нужно прикладывать усилие, чтобы не слиплись.
Яна улыбается.
На меня накатывает блаженством и эйфорией. Тело сходит с ума, желая развивать это ощущение, требуя большей близости!
Пропускаю свои пальцы между ее. Сжимаю наши руки в замок.
— Янка… — шепчу я, голос срывается на хрипотцу.
Наши губы наконец-то встречаются!
Я так задыхаюсь от переизбытка эмоций, что не могу ее толком целовать. Как теленок тыкаюсь в нее носом и улыбаюсь.
Изнутри рвется что-то… Сладкое, горячее, невыносимое, удушающее, как ветер бьющий в лицо на большой скорости, и капельку болючее!
— Я люблю тебя… — беззвучно двигаются мои губы, касаясь ее губ.
И сам охреневаю от этого!
— Что?
Качаю отрицательно головой, прижимаясь к ее лбу своим.
— Ничего…
Ты чего, Максимка? Совсем поплыл без весел? За такие слова отвечать надо. А то как-то стремно — ляпнуть такое на эмоциях, а потом съехать.
Падаю назад на спину. Прислушиваюсь к себе. Внутри буря!
«Потом скажешь, если не отпустит», — договариваюсь с собой.
Яна садится рядом. Я добираюсь до ее кисти. Сжимаю. Присаживаюсь за спиной и молча разбираю пальцами ее пряди. Плету косу, периодически целуя то в шею, то в плечо.
Нам комфортно молчать.
Не надо шутить, «остроумить», скабрезничать и заигрывать. И так кайфово.
— Ладно, Шагалов. Теперь — исповедь! Рассказывай.
— Да просто все. Я с… кстати, Миша этот тебе кто?
— Двоюродный брат.
— М. Нормально, — соглашаюсь я с такой расстановкой. — Короче, я с ним приехал. В его тачке. Он не видел, что я подсел. Также и уеду.
— И больше никогда такого фокуса не выкинешь. Охрана шуток не понимает. И возраста твоего не спросит. Поломают сначала. Потом будут разбираться. Ты знаешь, что во время захвата, они часто ломают кости в плечевом суставе? А ты же — кикер. Это сразу убьет тебя как спортсмена. А не сломают быстро, еще хуже, пулей притормозят. Ясно?
— Да, ясно… ясно…
Отодвигаясь, укладываю ее на спину. Головой к себе на колени.
Едва касаясь обвожу ее глаза вокруг накладок.
— Это навсегда или временно?
— Это важно?
— Конечно! А то так и будешь считать меня некрасивым мальчиком.
Мы тихо смеемся.
— Я не знаю, Макс. Никто не знает.
— А что нужно сделать?
— Все, что можно, уже сделано. Дальше — только ждать.
— Черт… — усмехаюсь. — Надеюсь, это будет не слишком скоро.
— Почему?
— Ну, а вдруг я тебе не зайду внешне. А если ты уже влюбишься, то придется схавать любую
