улыбаться и терпеть.
Она ведет себя сдержанно, как истинная британка. Но я понимаю ее мотивы – всего
пару месяцев назад со мной было также. Моя начальница в «Кэррингерс» была не такой
ужасной, как Кроуфорд, но работу с ней тоже нельзя было назвать прогулкой в парке. Тем из
нас, кому не повезло родиться удачливым, приходится трудиться немного усерднее,
сталкиваясь с чуть большим дерьмом.
– Я вас понимаю, – говорю ей, так оно и есть. Но вместе с тем теперь я еще больше горю
желанием преподать Кроуфорду урок. За Натали. И за Уолл Стрит. Я наклоняюсь к ней. – Но
также знаю, карма та еще стерва, и в итоге он получит то, чего заслуживает.
– Думаете? – она выглядит приободрившейся.
Я улыбаюсь. О, я это знаю.
– Да. И все может произойти даже раньше, чем вы ожидаете.
Я оставляю Натали заканчивать приводить себя в порядок – она пришла, заранее
прихватив косметику, так как, по ее словам, все частенько завершается слезами на работе – и
сдерживаю себя, чтобы не подойти к Кроуфорду и не заехать в его жирный подбородок. Я
Стелла Лондон
Искусство и Любовь # 3
напоминаю себе, что Сент-Клэр умен, и мне стоит положиться на его ловкость. Он играет в
эти игры дольше, чем я.
Я присоединяюсь к нему у бара, где на этот раз он стоит с группой людей, а Кроуфорд
отирается неподалеку. Сент-Клэр подмигивает мне, когда я подхожу.
– Как я уже говорил, то полотно, что передаю во временное пользование «Чэрвель
Фаундейшен», будет обсуждаться на арт-арене… ничто с ним и близко не сравнится! – Он
пускает в ход немного своего очарования, афишируя свое пожертвование, не вдаваясь при
этом в подробности, лишь с каждым разом говоря чуть громче, пока Кроуфорд не заглатывает
наживку.
– О чем это ты, Сент-Клэр? – встревает он, разводя толпу, словно воды Красного моря.
Сент-Клэр небрежно пожимает плечами.
– Просто рассказывал о моем новом приобретении.
Кроуфорд фыркает.
– Что, купил очередного Пикассо?
– Вообще-то, это «Портрет принцессы» кисти Серджио Грациано.
Несколько человек ахают, и я понимаю почему: это картина знаменитого художника-
импрессиониста, которая редко экспонировалась. Кроуфорд выдает скептически:
– Эту картину никогда не выставляли на продажу.
Сент-Клэр спокойно улыбается.
– Все верно, но я ее купил. Жаль ты не знал, что она продавалась. Полагаю, они решили
оповестить лишь серьезных покупателей. – Он делает ударение на слове «серьезных», и я
вижу, как пульсирует вена на лбу Кроуфорда.
Сент-Клэр продолжает:
– Я одалживаю ее «Чэрвель Фаундейшен» для показа во время большой
благотворительной выставки в Париже. Конечно же, это их самый значимый экспонат.
Прессе есть где разгуляться, все заголовки уже подготовлены. – Он смотрит прямо в глаза
Кроуфорду. – Жаль, у тебя нет ничего, что могло бы с ней сравниться. Полагаю, это выводит
меня вперед в нашем маленьком соперничестве, дружище. Надеюсь, тебе удастся когда-
нибудь взять реванш. – Сент-Клэр улыбается, но вызов брошен, и Кроуфорд его принимает.
– Как кстати, – размышляет он, – Ведь я как раз размышлял, где бы выставить ту
картину Арманда, которую я так люблю. Возможно, это отличный повод.
Улыбка Сент-Клэра гаснет. Кроуфорд ухмыляется.
– Да, я думаю, что данный фонд будет безумно рад заполучить для своей выставки
экспонат такого уровня. Это в разы увеличит значимость всего мероприятия. Натали! – не
глядя, рявкает он.
Она появляется рядом с ним с планшетом наготове.
– Да, сэр?
– Свяжись с моей арт-командой, скажи, что мы перевезем Арманда в Париж. – Он вновь
разворачивается к Сент-Клэру с самодовольной ухмылкой. – Посмотрим, как их будет
заботить твой Грациано, когда выставят настоящий шедевр.
Сент-Клэру удается выглядеть понуро, и он продолжает вести себя так, пока идем в
обеденные залы. Мы садимся за столик в углу и только тогда, будучи вне поля зрения
остальных, он позволяет проявиться своей улыбке триумфа.
– Он заглотил наживку вместе с леской и грузилом! – Он поднимает свой бокал для
тоста, и я чокаюсь с ним.
– Но подожди, – говорю я, все еще не соображая. – Как транспортировка картины в
галерею сыграет нам на руку? Там же тоже будет куча охраны и разные меры безопасности.
Сент-Клэр кивает.
– Верно, но они не сравнятся с теми, что были в хранилище. Благодаря тому, что
выставляется моя картина, у меня есть доступ в галерею, и будет намного проще найти
слабости в их системе.
Я впечатлена.
– А ты и впрямь хорош в этом.
– Стараюсь, – посмеивается он.
– А если серьезно, как ты это делаешь? Рискуешь, сам вынуждаешь события произойти,
вместо того чтобы просто подождать или понадеяться, что все само-собой случится?
33
N.A.G. – Переводы книг
– Я не умею ждать. – Пожимает он плечами. – Предпочитаю, чтобы все происходило по
моему желанию.
– Хотелось бы мне быть отчасти такой же, самой вершить свою судьбу, не бояться
следовать за тем, чего желаю. – Я вздыхаю и задумываюсь, как могла бы измениться моя
жизнь, насколько бы она отличалась сейчас, если бы я не была такой осторожной.
– Ты такая и есть, – уверяет он, беря меня за руку. – Ты здесь, сама принимаешь
решения в данный момент. Не нужно себя недооценивать, Грэйс. Кроме того, как только мы
окажемся в Париже, времени на жалость к себе не будет.
– В Париже?!
В его глазах пляшут чертенята.
– Ведь именно там будет картина, – смеется он. – Что скажешь о маленьком
путешествии?
– Я еду в Париж! – чуть ли не кричу от ликования. Париж! Не могу поверить.
Два дня спустя я полностью готова к поездке, ну, или почти. Мне все еще нужно найти
великолепное бальное платье для мероприятия по случаю большой выставки, поэтому я
прошу Пэйдж сходить со мной на шопинг в Сохо.
– Что думаешь об этом? – спрашиваю Пэйдж, держа на вытянутой руке потрясающее
красное шелковое платье со спадающими до пола пышными фалдами, и подчеркивающее
изгибы фигуры.
Пэйдж присвистывает.
– Великолепно. Вот бы у меня был повод надеть такое платье.
– Как бы мне хотелось, чтобы ты тоже могла пойти на открытие выставки, – говорю я.
Поездка в Париж все еще кажется как сбывшаяся мечта: самый романтичный город мира с
