class="p1">Она сидела на диване, закинув ногу на ногу, с раскрытым учебником на коленях. Когда она подняла глаза и увидела меня, она уронила ручку и уставилась на меня.
— Привет, Сидни.
Она сглотнула.
— Джианна.
— Не обращай на меня внимания, — сказала я, садясь на диван рядом с ней и хватая пульт от телевизора. — Я жду Туза. Мне просто нужно убить его, а потом я уйду.
Она кивнула, будто все поняла.
Я переключала каналы, остановившись на своей любимой мыльной опере, и подтянула ноги к себе.
Дискомфорт Сидни исходил от нее, как тяжелый аромат духов. Она переоделась в свой синий халат, и я поняла, что она, должно быть, пришла прямо из больницы. Она работала флеботомистом, обучаясь в школе медсестер. Я была удивлена, что она все еще настаивала на работе — я знала, что Антонио не колеблясь заплатит ей.
— Джианна... — она замешкалась, в ее голосе звучали сильные эмоции. — Я не знаю, что сказать тебе, как я сожалею обо всем.
Предательство скрутило мое сердце в жестокой хватке.
Это то же самое, что она сказала в сотне электронных писем, голосовых сообщений, сообщений и нескольких личных визитов, которые я быстро закончила. Говоря что-то слишком много раз, это становится бессмысленным.
— Если бы я могла вернуться назад и изменить, как все произошло...
— Нет, нет, нет, — пробормотала я, качая головой в телевизор. — Не спи с Чадом. Он трахался с Сиарой за твоей спиной на прошлой неделе!
Внимание Сидни переключилось на телевизор, прежде чем разочарование вспыхнуло на ее щеках.
— Я знаю тебя, Джианна, и знаю, что ты не так уж безразлична ко мне.
— Ты меня знаешь. Ты знаешь обо мне больше, чем я когда-либо делилась с кем-либо еще. И именно поэтому я не могу простить тебя, Сидни.
Я прошла несколько курсов в колледже, когда вышла замуж и переехала в Нью-Йорк. «Это поможет тебе почувствовать город», сказал Антонио. Я была в восторге от его щедрости, от свободы, которую он мне предоставил, чего я никогда не испытывала прежде. Там я и познакомилась с Сидни. Я вспомнила время, которое мы проводили вместе на ее двухъярусной кровати в общежитии, глядя в потолок и разговаривая о жизни.
Это была моя первая значимая дружба. А когда все закончилось, мое сердце вырвали уже не в первый раз. С тех пор как мне исполнилось пять, я чувствовала пустоту в груди, и иногда там, где должны были быть эмоции, было только онемение. Некоторые называли это депрессией. Я называла это жизнью.
— Ты же знаешь, какой он, — тихо сказала она.
Я действительно знала. Я так хорошо знала, что на самом деле мне было жаль ее, но это никак не могло стереть образ его и ее вместе. Или осознание того, что они встречались уже год, не обращая никакого внимания на то, что я буду чувствовать.
— Я не хотела, чтобы что-то случилось. Мне тошно от всего этого...
— Эта тема определённо скучна, — я вздохнула. — Я знаю, давай поговорим о том, какой мой муж в постели.
Она издала звук разочарования.
— Перестань это делать. Перестань притворяться, что тебе все равно.
— Хочешь от меня честных эмоций? Хорошо. — слова лились с моих губ без всяких сантиментов. — Я ненавижу тебя. Ненавижу тебя за то, что ты сделала. Ненавижу за то, что ты все еще делаешь это. И ненавижу тебя за то, что ведешь себя так, будто я здесь не права. Ты мертва для меня, Сидни. Тебе этого достаточно?
Ты мертва для меня.
Ты мертва для меня.
Ты мертва для меня.
Это прозвучало в комнате нескончаемой петлей, как перескакивание поцарапанной пластинки.
Ее лицо побледнело, а голос был таким тихим, что казался почти неслышным.
— Я так сожалею о том, что сделала с тобой.
— Я тоже, — прошептала я, смирившись.
Тишина потянулась, поглощая нас обоих. Она маскировалась под спокойную, мирную сущность, но не могла скрыть изменчивый окрас. Мы сидели в неловком, обманчивом молчании. Это было ее наказание. Это было просто мое существование. Она трясущейся рукой делала домашнее задание, а я смотрела свое шоу, стараясь не жалеть о сказанных словах. Но я сожалела. Они уже преследовали меня, а она еще даже не умерла.
Пятнадцать минут спустя в комнату ворвался Антонио, а за ним Туз. Они о чем-то спорили, но как только заметили наше присутствие, оба остановились и уставились на нас. Я догадалась, что жена и любовница, сидящие бок о бок, довольно странное зрелище. Я стремилась сделать это еще более запутанным.
Я улыбнулась.
— Разве ты не собираешься поздравить свою жену с днем рождения?
— Иисус, — пробормотала Туз. — У нас сейчас нет на это времени.
Я бросила на него прищуренный взгляд.
— Знаешь, на что у меня нет времени? На тебя!
Это был незрелый ответ, который я не продумала, так как у меня было немного свободного времени, учитывая, что у меня не было ни работы, ни какой-либо ответственности, и эта мысль была ясно выражена в сухом выражении лица Туза.
Отец и сын стояли рядом. Вместе они могли бы стать кирпичной стеной. Непреклонной силой природы. Или чем-то, чтобы кто-то мог молиться.
Взгляд моего мужа скользнул от меня к Сидни, и я подумала, что ему нравится видеть нас вместе.
Я не прикасалась к нему с прошлого Октября, с тех пор как сказала, что не буду. Но с каждым днем он становился все более убедительным, и я начинала тосковать по человеческому общению. По рукам и губам на моей коже, чтобы раствориться в блеске пота и похоти. Желание росло с каждым днем, и я знала, что он только выжидает, пока это не станет невыносимым. Антонио мог иногда отшлепать меня, но никогда не пытался изнасиловать. Я думаю, что это грех, в котором ему было бы слишком стыдно признаться. Или, что более вероятно, он думал, что мое сопротивление было игрой, в которой я была близка к проигрышу, и он будет чувствовать огромное удовлетворение, когда выиграет.
К счастью, то, как он смотрел на нас с Сидни, вызвало у меня легкую тошноту. Я встала и поправила платье.
— Есть причина, по которой ты не празднуешь день рождения с людьми наверху, которые пришли ради тебя? — спросил Антонио.
— Да, на самом деле есть. Чтобы
