Мой язык скользит по краю джинсов Зейда, а затем мои пальцы расстёгивают его ширинку. Я смотрю на него снизу-вверх, беря его член в руку.
— Чёрт возьми, — шепчет он, но затем позволяет мне лизнуть только один раз, прежде чем схватить меня за запястье и притянуть к своему лицу. — Не тогда, когда ты под кайфом, не в наш первый раз. — Зейд снова целует меня, а затем переворачивает, его язык кружится вокруг моего, его накрашенные пальцы скользят между моих бёдер. Он дотрагивается одной рукой до моего жара, и я задыхаюсь, обхватывая пальцами его плечи. Он даже не вставляет их, просто использует мою собственную влагу, чтобы дразнить и поглаживать меня, доводя до тёплого, содрогающегося оргазма, который очень напоминает мне Крида.
Мои веки сразу же наливаются тяжестью, и я вздыхаю, когда Зейд улыбается и снова целует меня, от его колец на губах у меня покалывает во рту.
— Приятных снов, Черити. Мы подумаем, как покончить с этим утром.
Зейд расслабляется рядом со мной, и последнее, что я помню, это как его накрашенные пальцы обхватывают основание его члена.
После этого не будет ничего, кроме снов, пока не взойдёт солнце.
Глава 7
Примерно в полумиле от дома установлена сцена, и, несмотря на жару, люди начинают выстраиваться в очередь ещё до того, как вечеринка по-настоящему заканчивается. Есть студенты, раскинувшиеся на диванах и кучками лежащие на полу, большинство из них с похмелья или всё ещё немного под кайфом. Но если они хотят занять хорошее место в толпе, им лучше встать сейчас, потому что очередь на вход тянется насколько хватает глаз.
— Ты реально знаменит, да? — спрашиваю я Зейда, оглядываясь через плечо, когда он надевает белую майку с логотипом своей группы спереди. Там написано «Afterglow» нацарапанное курсивом, с изображением полумесяца, полусолнца позади него, мерцающего по краям, ну, в общем, свечением (прим. Afterglow — после свечения/вечерняя заря).
Он одаривает меня своей дерзкой улыбкой.
— Ага, ну, может быть, совсем немного. — Он подходит, чтобы встать рядом со мной, и я чувствую, что краснею, когда вспоминаю, как мой язык встретился с его, э-э, ну… если я недостаточно взрослая, чтобы сказать это, значит, я недостаточно взрослая, чтобы сделать это: его членом. Прошлой ночью я чуть не сделала свой первый минет. — Я скоро отправлюсь с группой поприветствовать кое-кого из хедлайнеров, но вас будут ждать гольф-кары и несколько пропусков за кулисы. — Зейд встаёт и прикладывает ладонь к груди, его волосы цвета морской волны блестят в лучах раннего утреннего солнца. Дневная жара ещё не совсем началась, так что здесь всё ещё достаточно прохладно, чтобы погода была приятной. — И я такой хороший парень, что даже включил дополнительные услуги для других твоих бойфрендов.
— Славные парни не говорят, что они славные парни, — говорю я ему, и он улыбается, наклоняясь, чтобы прижать меня к двери, обхватив руками с обеих сторон, гроздь ожерелий с изображением гитары, которые он надел себе на шею, раскачивается вперёд в пространстве между нами.
— Нет, ты права: я полный придурок. Но вот в чём дело… — Зейд делает паузу и запечатлевает поцелуй в уголке моего рта. — Ты мне достаточно нравишься, чтобы попытаться. Итак, — он снова встаёт и складывает свои мускулистые руки на груди. — Вот я и пытаюсь. Возможно, мне и не удастся, но, по крайней мере, усилия есть.
— Ты отлично справляешься, — отвечаю я ему, чувствуя, как краснеют мои щёки. — Я имею в виду, пока ты остаёшься самим собой. Если ты мудак, то ты и есть мудак. Просто не будь хулиганом.
— Если бы я отлично справлялся, — говорит Зейд, делая паузу, когда замечает Крида, пробирающегося к нам в спортивных штанах с низкой посадкой и полотенцем, накинутым на его мокрые светлые волосы, — то твой язык не коснулся бы даже кончика.
— Коснулся кончика чего? — Крид огрызается, но Зейд просто смеётся и перелезает через перила балкона, прежде чем я успеваю его остановить. Он буквально ныряет в бассейн и доводит меня до сердечного приступа, когда я подбегаю и обхватываю пальцами перила, задерживая дыхание, пока он не выныривает и не подплывает к краю.
Зейд подтягивается, а затем поднимается на ноги, прежде чем столкнуть другого чувака в воду, а затем оборачивается, чтобы помахать мне.
— Всё такой же засранец! Только не с тобой. — Он покрывает поцелуями свои ладони, а затем бросает их в мою сторону, зелёные волосы падают ему на лицо, когда он пересекает двор и выходит через боковую калитку.
— Кончика чего? — повторяет Крид, когда я смотрю на него, высокого и внушительного, с глазами, похожими на кусочки льда.
Моё лицо пылает, и я смотрю на голубое-голубое калифорнийское небо.
— Эм, ты поверишь мне, если я скажу… леденца на палочке?
— Нет. — Крид прищуривает глаза и фыркает. — Если только под леденцом ты не подразумеваешь член Зейда. Ты ж заметила этот дурацкий пирсинг? Он такой напыщенный хуесос. — Крид делает паузу, как будто, возможно, он пересматривает использование этого последнего термина. Он смотрит на меня сверху вниз. — Неужели ты…
— Нет! — выдыхаю я, краснея. — Мы оба были под кайфом. Он остановил меня.
— Он остановил тебя? — спрашивает Крид, а затем качает головой, вытирая полотенцем свои великолепные волосы, прежде чем отбросить его в сторону, вероятно, чтобы какая-нибудь низкооплачиваемая горничная убрала. Это беспокоит меня, поэтому я беру полотенце и складываю его в корзину, в которой уже есть грязная одежда. — Интересно.
— И что в этом интересного? — спрашиваю я, и Крид лениво пожимает плечами, пробираясь к кровати, чтобы лечь на неё лицом вниз. Кажется, его даже не волнует, что мы находимся в комнате Зейда. Или что он кончил в штанах, лёжа прямо рядом со мной прошлой ночью. Очевидно, травка не стирает воспоминания так, как, я слышала, это делает алкоголь.
— Просто… Я имею в виду, что Зейд, отказывающий девушкам — это новое явление.
— Как и то, что ты девственник? — спрашиваю я, садясь рядом с ним. Крид приоткрывает один глаз с тяжёлыми веками и смотрит на меня снизу-вверх.
— Я больше не девственник, — говорит он, и эта лёгкая бесцеремонная улыбка появляется на его губах. — И ты тоже. Что бы ни случилось, ты, вероятно, будешь помнить меня всю оставшуюся жизнь. Мне это нравится.
— Ты самоуверенный, высокомерный, ленивый придурок, — молвлю я, но Крид снова просто пожимает плечами.
— С этим не поспоришь. Может, нам вздремнуть перед концертом? Я всё равно даже не знаю, почему мы встаём ни свет ни заря. Сегодня вечером не наше шоу.
— Ну мы могли бы немного вздремнуть… — я начинаю, и, должно быть, в моём голосе что-то есть, потому что Крид внезапно перестаёт выглядеть таким сонным. Его бесцеремонная улыбка превращается в довольную мужскую ухмылку, когда он приподнимается и подползает ко мне.
Мы едва успеваем одеться к началу шоу.
— Мерзость, мерзость, мерзость, — бормочет Миранда, пока я краснею, сидя на заднем сиденье гольф-кара с ней и Лиззи, пока Зак ведёт машину. — Я не могу поверить, что вошла и увидела эту отвратительную сморщенную задницу.
— У меня не сморщенная задница, — рычит Крид, оборачиваясь, чтобы взглянуть на неё. Зак такой большой и мускулистый, что только он и Крид помещаются на переднем сиденье, в то время как мы, девочки, втроём легко помещаемся на заднем.
— Выглядело именно так, вот так раскачиваясь вверх-вниз…
— Миранда! — кричу я, зажимая уши руками. — Пожалуйста, прекрати.
То, что Миранда во второй раз застала меня и своего близнеца, было неприятно. Думаю, так нам и надо, что мы не проверили, заперта ли дверь.
— Ладно, хорошо, но мне всё равно показалось, что она сморщенная…
Зак издаёт разочарованный рык, в то время как Лиззи хихикает и прикрывает рот рукой. Я уже закончила этот разговор, поэтому игнорирую их всех, разинув рот от изумления на огромную, бурлящую толпу, собравшуюся вокруг сцены.
Мы следуем за другим гольф-каром к заднему ряду, где несколько дюжих охранников проверяют и перепроверяют наши бейджи, прежде чем пропустить нас за кулисы.
