Трое других парней сильно ударяют по своим инструментам, сотрясая сцену, в то время как Зейд встаёт со скамейки запасных, забирая с собой микрофон.
— «Прости, Марни, но я действительно плохо себя чувствую», — напевает он, садясь на крышку пианино, пот стекает по красивым, разукрашенным линиям его кожи, когда он проводит пальцами по волосам, заставляя их выпрямиться. — «Если есть хоть какой-то шанс на доверие, можешь ли ты дать мне ещё один шанс? Внутри так много страха, что негде спрятаться. Но можешь ли ты увидеть меня настоящего?»
«Я такая падкая на хорошие извинения», — думаю я, когда Зейд протягивает руку, берёт меня за руку и сажает к себе на колени. Ему так чертовски жарко, и он дрожит, подпитываемый адреналином толпы. Клянусь, это передаётся мне, когда я сижу там, слушая, как он поёт песню, которую написал сам, чувствуя, как бас и барабаны отдаются в моём теле.
Его член твёрд подо мной; я чувствую это, когда устраиваюсь поудобнее, напряжение между нами становится туго натянутым, почти болезненная потребность переполняет меня, когда я касаюсь пальцами потных изгибов его бицепсов, фактически ощупывая его, пока он поёт. Я тоже чувствую себя смелой, поэтому наклоняюсь вперёд и слизываю пот с его горла, заставляя Зейда запинаться на словах, которые он поёт. Впрочем, это не имеет значения, потому что я могу сказать, что ему это нравится, его тело вибрирует, когда он затягивает песню и проводит рукой по моей спине. Его пальцы прокрадываются и хватают меня за грудь прямо у всех на глазах.
Моё сердце колотится так сильно, что я едва слышу что-либо ещё. Я словно отрезана от остального мира, окутана аурой бога рока. Глаза Зейда закрываются, когда он поёт концовку песни «Ты видишь меня настоящего?», а затем бросает микрофон и подхватывает меня на руки, спрыгивая с пианино, в то время как толпа кричит и устремляется вперёд, толкая металлическое ограждение, отгораживающее переднюю часть сцены.
— Давай сделаем небольшой перерыв, хорошо? — спрашивает он, и я киваю.
Мы с Зейдом едва успеваем пройти за кулисы, как срываем друг с друга одежду, неистово целуемся, переплетая языки. Его руки потеют, когда он стягивает моё платье-майку через голову и отбрасывает его в сторону, обхватывая обе мои груди своими разноцветными ладонями. Я прижата спиной к колонке, поэтому отодвигаюсь назад, пока не сажусь на неё, мои собственные руки борются с узкими джинсами Зейда.
Здесь, за сценой и за углом искусственной стены, возведённой между рядом переносных туалетов и одной из парковочных зон для персонала, никого нет. Но это не значит, что в ближайшее время здесь никто не появится.
У нас не так уж много времени.
Но это нормально.
Я здесь не для долгого, затянувшегося сеанса экспериментальных рук и блуждающих ртов.
Мы с Зейдом наконец-то собираемся дать волю этой химии, которая мучила нас с первого дня, когда он вошёл в класс мисс Фелтон и оглядел меня с ухмылкой. «Я бы трахнул тебя, если бы ты была в игре». Одна из первых вещей, которые он мне сказал. Тогда я хотела убить его.
Сейчас… Я точно в игре.
Его красивые, накрашенные пальцы скользят в карман за презервативом, и он надевает его в мгновение ока, притягивая меня ближе и глядя мне прямо в лицо.
— Передай Заку и Криду, что мне жаль, — рычит он, его голос всё ещё застрял на полпути между речью и песней.
— За что? — шепчу я, дрожа всем телом, мои руки вцепились в его потную майку.
— За то, что опозорил их. Позволь мне показать тебе, как трахается рок-звезда. — Зейд отодвигает в сторону мои трусики, и я задыхаюсь. На его идеальных губах появляется резкая ухмылка, прежде чем он входит в меня жёстко и быстро. Моя голова откидывается назад, и я обнаруживаю, что едва могу дышать. — Посмотри на меня, Марни, — мурлычет он, когда одна из других групп заполняет внезапное свободное место на сцене, и музыка пронизывает меня подобно буре.
Мне кажется, что я не могу держать глаза открытыми, но Зейд запускает пальцы в мои волосы и притягивает меня к себе, целуя и ощущая вкус свежего пота и апельсинового коктейля, который он пил на сцене. Его правая рука скользит вверх и обхватывает мою грудь через лифчик, разминая мягкую плоть, пока он трахает меня напротив колонки.
Во мне столько адреналина, что я вся дрожу. Но, чёрт возьми, это так приятно. Зейд облизывает мне щеку и прикусывает мочку уха, отчего моя спина выгибается дугой, а по телу пробегают волны удовольствия. Он двигается так сильно и быстро, двигая тазом именно таким образом, что стимулирует каждую частичку меня.
Шум толпы превращается в фоновый шум для нашего траха, этот легко игнорируемый гул, который сливается с этим почти сюрреалистическим моментом.
«Он большой. Возможно, позже мне будет больно», — думаю я, крепче обхватывая его ногами. Его пирсинг, который я видела раньше, я чувствую его даже через презерватив. На долю секунды я начинаю беспокоиться, что он может порваться, но, конечно же, Зейд Кайзер знает, что делает? Боже, такое чувство, что он точно знает, что делает. Маленький металлический предмет вызывает во мне дрожь удовольствия, которая столь же чужда, сколь и желанна.
Мои руки обвиваются вокруг шеи Зейда, и в конце концов я сильно кусаю его за плечо.
Он стонет, когда я кончаю, моё тело сжимается вокруг него, извлекая собственное удовольствие в гортанном мужском звуке, который не так отработан и отшлифован, как тексты, которые он пел для меня на сцене.
— Чёрт, — стонет Зейд, тяжело дыша и подхватывая меня на руки. — Блядь.
— Ну привет.
Мы оба замираем, когда голос вырывает нас из этого момента, и я понимаю, что на мне больше нет моего платья, и что Зейд всё ещё глубоко внутри меня.
Это Тристан.
— Тебя там люди ищут, — говорит он так, словно ему до смерти скучно. То, как он смотрит на нас двоих… Я не могу сказать, в ярости ли он… или ему всё равно. Он полностью отключился. — Поторопитесь.
Он поворачивается и уходит, в то время как Зейд ругается себе под нос и выскальзывает из меня, снимая презерватив и отыскивая ближайшее мусорное ведро, пока я ищу своё платье. Как раз в тот момент, когда я собираюсь натянуть его через голову, он хватает ткань вокруг моих запястий, эффективно удерживая меня в ловушке, когда платье закрывает мне глаза.
— Ты обещала помочь мне отбиться от поклонниц сегодня вечером. Не забывай. — Я издаю звук подтверждения, и Зейд прерывает меня, целуя меня таким твёрдым, собственническим прикосновением к губам. — Теперь ты моя единственная поклонница, Черити. — Он отпускает меня, и я одёргиваю платье, когда он выходит на сцену.
Я следую за ним, останавливаясь рядом с Тристаном у ступенек и бросая на него взгляд.
— Ты…
— Мне всё равно, с кем ты трахаешься, Марни, — говорит он, а затем уходит и исчезает на остаток ночи. Если бы я не видела, как Лиззи танцует с группой своих старых подруг по Ковентри, я бы забеспокоилась, что они куда-то пошли вместе.
Как бы то ни было, к концу выступления Зейд Кайзер действительно буквально окружён девушками. Его друзья приглашают добрую половину из них на вечеринку, и в итоге я оказываюсь рядом с ним из-за самого присутствия толпы. Там едва хватает места, чтобы ходить.
— Везучая сучка, — бормочет одна из девушек, и Зейд бросает на неё такой мрачный взгляд, который доказывает мне, что он прав: сейчас он такой же засранец, каким был всегда.
— Ещё раз заговоришь с ней в таком тоне, и я сам укажу тебе на дверь, поняла? — огрызается он, и я поднимаю брови, когда он смотрит на меня сверху вниз. — Что? Единственный человек, который может запугивать тебя — это я.
— О, вау, такое романтичное заявление, — говорю я, закатывая глаза, но я знаю, что это шутка, поэтому пропускаю её мимо ушей.
Позже той ночью я оказываюсь в постели Зейда с Зейдом и только с Зейдом, и он показывает мне, что способен двигаться не только быстро, но и очень-очень медленно.
Глава 8
Первое, что я делаю, когда возвращаюсь домой с концерта, — это посещаю «Планируемое родительство» с Мирандой. Она без умолку говорит о том, как ей повезло, что ей не нужны противозачаточные, но её постоянная болтовня помогает успокоить мои нервы. И она в чём-то права. Счастливая сучка.
