но получала максимум очередную уничижительную фразочку, после чего он снова замолкал.
— Покажись психотерапевту, у тебя развивается паранойя, — говорил он, даже не глядя на меня.
— Я выясню, кто она. Рано или поздно все вскроется, и тогда посмотрим, у кого паранойя.
Сергей в ответ лишь усмехался, а я не верила, что все это происходит со мной.
Такими темпами, через месяц-два я вполне могла загреметь в больницу с нервным срывом, но тут вдруг на помощь пришел младший сын. В один день, быстро и резко, Валя начал нормально засыпать и потом спал часа три подряд днем и целых шесть часов ночью. Поначалу я продолжала дергаться от каждого шороха, не веря, что сын действительно спит. Вставала по двадцать раз, чтобы убедиться, что он дышит и с ним все хорошо. А потом постепенно успокоилась и стала спать до тех пор, пока Валя сам меня не разбудит. Мне хватило недели человеческого сна, чтобы прийти в себя, собраться с мыслями и вернуть былую твердость характера. Теперь я сама начала игнорировать Сергея. Не задавала ему вопросов, не предлагала поесть, не просила скинуть денег на продукты: в общем, полностью вычеркнула его из поля зрения.
Старшие дети тоже почувствовали изменения — я перестала с ними сюсюкаться. Кривят лица при виде еды? Вон из-за стола, и никаких перекусов до следующего приема пищи. Пропускают мимо ушей мои просьбы не играть в приставку больше полутора часов подряд? Отключаю консоль от питания прямо во время игры и уношу с собой на кухню. Не хотите убирать за собой комнату после того, как все там разнесли? Собираю все, что не на своих местах, в огромный мусорный мешок и выношу на помойку. Жестко? Я так не думаю. На тот момент старшие сыновья были уже достаточно взрослые, чтобы нести ответственность за свои поступки. Я не обязана убирать за ними после каждой игры. Не хотят приводить игровую в порядок — значит, не будут играть. Я не обязана слезно умолять, чтобы они поели. Не хотят — не надо. Я не обязана уговаривать их соблюдать элементарные правила, предлагая за это взятку в виде сладостей или новой игрушки. Не слушают, что я говорю — тогда я не слушаю их и забираю чертову приставку под их возмущенный плач.
Через пару дней дети, почуяв, что прежняя мама вернулась, и с ней не забалуешь, начали вести себя вполне приемлемо. Я тоже не осталась в долгу и смягчилась по отношению к ним в каких-то моментах. А еще я активно готовилась к разводу. Старалась копить деньги, узнавала информацию, прощупывала почву насчет работы. Моя квалификация лингвиста-переводчика вполне позволяла устроиться в достойное место. Да, денег будет не в пример меньше, чем те суммы, которые зарабатывал Сергей, но я никогда не тяготела к роскоши. Перебьюсь. Зато буду знать, что не променяла себя на деньги подонка, который ни во что меня не ставит.
Изменения в моем поведении не прошли мимо мужа. Приходя домой, он видел, что я стала намного жестче, видел мое равнодушие. Какое-то время он еще поломался, но потом первый подошел, чтобы поговорить. В тот момент мне даже показалось, что я вижу в его глазах прежнюю любовь.
— Нин, я признаю, что перегнул палку. Давай мириться? А то это все уже как-то подзатянулось.
Я вскинула бровь:
— Обычно перед тем, как помириться, люди извиняются друг перед другом.
— Тебе нужны мои извинения? Хорошо, извини. Так лучше?
— Нет, не лучше, — равнодушно изрекла я.
— Что это значит, Нин? — в тоне мужа уже явно проскальзывало раздражение.
— Это значит, что мне не сдались твои подачки. Я не собака, которая подберет любой кусок, который ей бросит хозяин. Так понятнее?
Сергей уставился на меня немигающим взглядом. Я снова заметила тот огонек азарта, который он уже демонстрировал до рождения Валентина. Однако мне по-прежнему было не ясно, что этот огонек означает и к чему приведет.
— То есть мириться ты не собираешься?
— Бинго! — щелкнула я пальцами и, насвистывая веселую мелодию, принялась загружать посуду в посудомойку.
Сергей издал недовольный звук, который нельзя описать словами, можно только понять, и удалился. Прошло еще несколько дней, и он снова явился с разговором. На этот раз принес красивый букет, новые сережки с бриллиантами и необходимые ингредиенты для моего любимого торта. Он извинился за все свои поступки, признал, что вел себя, как животное, и потом еще долго целовал мои руки. Когда я смягчилась, он попросил меня покинуть кухню и принялся печь торт. Я была в полном шоке — мой муж никогда ничего не пек. Более того, готовить не любил категорически. Я послушно отправилась в комнату и улеглась с книгой на диван.
— Нин, — крикнул из кухни Сергей, — если Валек проснется, неси его ко мне. А сама отдохни.
— Хорошо! — изумленно крикнула я в ответ.
Чтение все никак не шло, несмотря на то, что автор довольно интересно погружал читателя в мир детективного жанра. Я лежала, всматривалась в текст, но потом строчки просто поплыли у меня перед глазами. Я думала о том, что все равно не собираюсь прощать мужа. Он вынул из меня всю душу, прополоскал, помыл ею полы и всучил мне обратно. За время его издевательств надо мной я обнаружила сотню седых волос. И это в мои 32! Кроме того, любовница Сергея, даже если он уже с ней порвал, все равно существует и будет существовать. Измену невозможно обратить вспять. И прощать такое — означает наступить себе на горло. Ну уж нет, на это я не пойду.
Как оказалось позже, я была абсолютно права в своем решении, ведь идеальное поведение мужа стало лишь временным затишьем перед великой бурей.
На какое-то время в нашу семью вновь вернулись тишина, гармония и взаимопонимание. Муж вел себя как ни в чем не бывало, как будто и не было всех тех ссор, унижений, того ужаса, который он заставил меня пройти. Сергей не делал никаких замечаний, не придирался, убрал пароль с телефона и чуть ли не каждый день говорил, как сильно меня любит. Нет, я не простила его и по-прежнему готовилась к разводу, но, признаюсь, эта тихая гавань немного меня расслабила. Было приятно вновь окунуться в безмятежность после стольких месяцев дикого стресса.
По выходным мы всем семейством подолгу гуляли в парке. Эти прогулки нравились каждому из нас и потому было решено сделать их семейной традицией. Даже со стороны наше шествие выглядело идеально,
