— Я и сам не могу понять, чего? — хрипло произнес он и резко откинулся назад. Марсела, не выдержав его резких движений, спрыгнула с колен. Он тоже неожиданно поднялся.
— Спасибо за чай. Готов биться об заклад, что ты меня боишься, — он направился к двери. Анна встала, чтобы проводить его и закрыть дверь.
— Глупости!
— Глупости?
Он резко развернулся, так, что Анна чуть не врезалась в него. Он двумя пальцами приподнял ее подбородок и нежно коснулся своими губами ее губ. Она также неподвижно стояла, когда он отпустил ее.
— Ты прекрасно знаешь, что хочешь этого, но боишься признаться. Я не буду настаивать… пока.
— Ваша наглость, Ротов, не знает границ! Вы самовлюбленный нахал, каких еще свет ни видывал! Уверяю, мне до вас нет абсолютно никакого дела! И, раз вам так будет угодно, я не уеду завтра, и тогда посмотрим, кто первый сбежит отсюда. А теперь убирайтесь! И никогда, слышите, никогда не смейте ко мне приближаться! — Она с силой захлопнула дверь прямо перед его носом, но в ответ услышала его смех.
Этот смех долго звучал в ее ушах вместе с бешено бьющимся сердцем.
Они пробыли вместе всего каких-то минут десять, а ее уже всю чуть ли не трясло от злости. Ты подумай, привык, что каждая встречная вешается ему на шею и прыгает в его постель! Размечтался! От нее он этого не дождется! Она посмотрела на Марселу, которая жмурилась от солнца, пробивавшегося сквозь занавески на большом окне. Ну кто, спрашивается, дергал ее за язык сказать, что она останется здесь и дождется, когда он первый уедет?! Конечно, у него была работа, но ведь и у нее скоро закончится отпуск! Правда он не сможет долго прожить без своих поклонниц. Это уж точно! В конце концов, ей совершенно все равно, завтра будет видно, чем она займется.
Анна взяла с подоконника журналы, которые оставил Григорий Андреевич, и улеглась на диван, чтобы немного отвлечь себя от мыслей о Николае. К вечеру небо заволокло свинцовыми тучами, и ночью пошел дождь. Он лил весь следующий день, и о том, чтобы ехать в такую погоду куда-то, не хотелось даже и думать. Дождь перестал лишь к обеду следующего дня, и выглянуло солнце. После весеннего дождя пахло землей и свежей зеленью, а пение птиц было таким восхитительным, и раздражало только Марселу. Она лежала возле открытой двери и наблюдала за воробьями, чирикавшими на перилах крыльца. Анна весь дождливый день просидела взаперти с карандашом и листком бумаги. Она чертила полоску от садовой калитки до самого крылечка, тщательно высчитывая количество цемента, которое будет необходимо, чтобы сделать новую дорожку, которую она увидела в одном из журналов. Это будет настоящим сюрпризом для мамы! По ее расчетам нужно было мешка три, или даже четыре, смотря, конечно, какого они веса. Но эта идея ее так увлекла, что, записав на листочке адрес магазина, она собралась немедленно туда съездить, а заодно привезти «Вискас» для Марселы.
Поездка в город заняла всего несколько часов, и уже к вечеру Анна вернулась довольная, с цементом в багажнике и приобретенной опалубкой. Остановившись у ворот, она вытащила пакет с консервами для Марселы, печеньем и яблоками для себя и пошла в дом. Накормив заждавшуюся кошку, она выпила стакан кефира с бутербродом, и переоделась.
Николай маялся от безделья и не знал, чем заняться. Он несколько раз подходил к штакетнику, разделявшему сады. Но у соседнего домика двери были закрыты, и не было никаких признаков того, что кто-то там был.
«Значит, она все-таки уехала», — с досадой подумал Николай и закурил.
Он сам не понимал, что тянуло его к этой девчонке. Она была не в его вкусе: маленькая, худенькая, а ему нравились высокие блондинки с пышными формами. Но в ней было неподдельное очарование, естественность, с которыми ему раньше не приходилось сталкиваться. Простота и острый язычок, которые превращали наивного ребенка в соблазнительную женщину, и эти губы, напоминавшие десерт из клубники. Он не мог нормально мыслить в ее присутствии! Ему страшно хотелось раздеть это стройное тело, целовать и любить до беспамятства, пока хватит сил, пока она сама не будет молить о…. Тут его мысли прервала холодная усмешка. Да она скорее пострижется в монашки, чем окажется с ним в постели! Смех какой-то! До сих пор ни одна женщина не отказывала ему! Вернее он даже никому и не предлагал! Они сами бы валились к нему, не будь он таким разборчивым! А тут какая-то рыжеволосая нимфа с необыкновенными серо-синими глазами воротит от него свой маленький носик.
Звук подъехавшей машины привлек его внимание. Из-за разросшихся кустов сирени ему ничего не было видно. И, недолго думая, он влез на крышу и увидел свою маленькую фею, спешившую в дом с большим пакетом в руках. Крыша еще не высохла от дождя, и Николай, заняв удобный наблюдательный пункт, с которого ему был виден весь соседний сад, осторожно снял порванную подпорку и стал натягивать новую. Он уже закончил работу, когда она появилась на дорожке в старых джинсах и футболке. Открыв капот, она что-то достала и волоком потащила в гараж. Ему было плохо видно, что же именно она тащила. Николай вытянулся, чтобы лучше видеть, и, не удержавшись, плавно съехал по влажному шиферу. Острая боль пронзила его левое плечо, и он потерял сознание.
Он слабо различал чьи-то голоса, в голове шумело.
— Не знаю, зачем он сегодня полез туда, ведь она совсем еще не высохла, — причитал его отец.
— Не волнуйтесь, у него просто легкий обморок, кости, кажется, целы, — произнес женский голос.
Чьи-то пальцы ловко ощупали его ноги, руки, а когда коснулись плеча, он сжал зубы, чтобы не застонать и приоткрыл глаза. Силуэты расплывались, и он никак не мог сфокусировать взгляд.
— Вы можете сесть? — произнес совсем рядом мягкий голос. Он кивнул. Ему осторожно помогли подняться. Николай послушно сел. Зрение прояснилось. Перед ним стоял отец, а женщина осматривала плечо и спину. Ее ловкие пальцы легко касались его, проводя профессиональный осмотр. Он не видел ее и гадал, сколько же он провалялся в забытьи, и откуда здесь взялась врач или медсестра?
— Вы можете поднять руку?
Николай попробовал поднять, но не смог.
Она попросила сделать еще несколько движений рукой. Каждый раз боль отзывалась в плече.
— Ну, и что? — спросил Григорий Андреевич.
— На лопатке небольшая царапина, я ее обработаю. При правильном уходе она заживет очень быстро, а вот с плечом…. Боюсь, что это растяжение связок. Сегодня нужно будет прикладывать холод. И покой, никаких движений руками. Будет лучше, конечно, если он обследуется в больнице, но за руль ему лучше не садиться какое-то время….
Она быстро обработала рану и наложила лейкопластырную повязку. Затем достала из автомобильной аптечки пакет с холодом и приложила его к плечу. Николай сидел все это время, прикрыв глаза, но чувствовал, что женщина смотрит на него. Он открыл глаза. Каково же было его изумление, когда перед собой он увидел не медсестру в белом халате, а Анну в старых джинсах и футболке.
— Ты можешь держать лед сам?
— Да, — хрипло произнес Николай, и взял пакет из ее рук.
— Я могла бы отвезти тебя в город.
— Зачем?
— Тебе нужно показаться врачу.
— А ты — врач?
— Нет, я медсестра травматологического отделения.
— Надо же! Снова совпадение! Как мне повезло!
— Ты, соображаешь, что ты говоришь?! Ты упал с крыши, везучий ты наш!!! — Анна изо всех сил пыталась до него достучаться. — Нужно, чтобы тебя осмотрели специалисты, и сделали снимки. — Она и сама не заметила, как перешла опять на ты.
— А что скажешь ты, как специалист?
— Я уже сказала, что это всего лишь растяжение и нужен покой. Конечно, было бы лучше, если бы мы могли зафиксировать плечо эластичным бинтом, но у меня его нет.
— Отец, в машине есть бинт.
— Не вставай, я сам схожу за ним, — быстро сказал Григорий и ушел.
Но Николай не послушался и встал. Ему надоело сидеть в таком виде перед Анной и быть слабым, хотя… ведь это ее работа.
