а когда мы перешли на «ты»?
— Доставка мороженого ночью очень сближает, — вкрадчиво проговорил Лука и потянулся к её талии.
И вдруг рядом раздалось звонкое:
— О, Лука! Привет! Как твоя бабушка?
Луке узнал голос подруги Софи. «Чтоб ты провалилась!» — подумал он, но обернулся и дружелюбно всплеснул руками:
— Ба, Даша! Бабушка в порядке. Безумно рад тебя видеть!
Даша с пакетами, наполненными всякой всячиной, затараторила, как трещотка, про вчерашний фейерверк, который он точно зря пропустил, про его замечательных друзей, про чудесных итальянских старушек, с которыми он их вчера познакомил, про то, что в поездку, если никто не передумал, они с Софи наделают на всех сэндвичи. Лука кивал, улыбался, потому что ответы вставлять особенно было некуда, да они, кажется, этой русской француженке и не были нужны. Сказав что-то короткое по-русски Боккачине, Даша вручила ей половину сумок.
Лука мягко забрал из нежных ручек тяжесть, даже не прислушавшись к протесту. И тут понял, что с продавцом бойкая Даша говорит по-итальянски. Плохо, запинаясь, но… У него кудри на затылке встали дыбом. О, Мадонна! Если Даша поняла хоть что-то из его вчерашней болтовни с пожилыми синьорами из общества «Здоровая старость во славу Божьей Матери», всё пропало!
Потому что сразу стало ясно, что ни одна из старушек врать про их родство не будет. Он даже и не пытался. Просто завязал знакомство, обаял улыбками, рассказал о том, как любит ходить в церковь по воскресеньям вместе с бабушкой, и мигом стал любим. А затем и обожаем в тот момент, когда в виде «спонсорства от собственного ресторанчика» предоставил им пиццу для пикника на пляже. Как раз заказал там, где все обедали, и получил каждую третью бесплатно за оптовую закупку. В общем, целовали его все и обнимали, как родного. А «трудности перевода» Лука возложил на себя. Мамма мия, как он врал! Так самозабвенно врал он, пожалуй, только в детстве после очередной шалости. Оставалась только одна надежда — что Даша не понимает южно-итальянского акцента и её знания языка хватает лишь на «сколько стоит».
Скупив сыров, как на армию, Даша деловито сложила всё в сумки, повесила одну на плечо, вторую тоже забрал Лука. Она переглянулась о чём-то с Боккачиной, взглянула на него с хитрецой, какой позавидовала бы истинная итальянка, и повторила вопрос:
— Так как там бабушка? Она с нами в Сен-Тропе не поедет?
— Нет, сегодня никак. Женское сообщество на первом месте, — даже не солгал Лука. — Сегодня старость к старости, молодость к молодости.
Снял с плеча опасной подруги матерчатую сумку, понимая, что с этой молодой женщиной лучше дружить, иначе себе дороже. И, вспомнив о совете быть старомодным, сказал с одной самой подкупающих из своих улыбок:
— Я провожу вас, синьорины!
Глава 12
И всё-таки он удивительный! На каждое слово у него найдётся шутка, на каждый взгляд — улыбка! Лука раздаёт их щедро, ни капли не жалея, и до встречи с ним мне казалось, что такими улыбчивыми могут быть только кинозвезды и то на красной дорожке. Однако мы шли по условно чистому асфальту набережной и папарацци вокруг не наблюдалось, а Лука светился. Поразительно! И очень тепло… Это была чудесная, радостная и совершенно несерьёзная прогулка, наполненная анекдотами, лавандовыми сувенирами Прованса, запахом моря, блинчиков и солнечными лучами, но вдруг мы остановились, и Даха сказала:
— Спасибо, Лука! Давай сумки, вот и наш дом. Дальше мы пойдём сами.
Мой взгляд, до этого сфокусированный только на одном объекте — на самом красивом в мире парне в красной рубашке, уловил и остальные детали: синий забор, белые цветки олеандров, парковку, сквер и балконы нашего дома. Это было так внезапно, что я даже опешила: как?! Уже нужно с ним расставаться?! А нельзя ещё пару раз по три круга вокруг дома обойти?
— Я доведу вас до квартиры, — заявил Лука. — Вы набрали, синьорины, слишком много тяжёлых деликатесов.
— Не надо. — Даха попыталась забрать сумки.
— Надо. — Лука не отдал.
— Может быть, ты ещё и сэндвичи за нас приготовишь? — хмыкнула Даха, снова потянув ручки сумок на себя.
— Легко, — ответил Лука и, чтобы Даха больше не вырывала поклажу, перекинул всё себе на плечи. При его росте Дахе оставалось разве что попрыгать, но это в её планы не входило.
Тогда она сощурилась и сказала:
— Боюсь, тогда поездку в Сен-Тропе придется отложить. Наши мужчины ревнивы и такого повышенного внимания не поймут. Да, Соня?
Какие мужчины?! — опешила я и вдруг вспомнила о Маню и о Паше. Внутри всё оборвалось и стало очень стыдно: О, Боже! Как я могла забыть, что я чужая невеста?! И это я твержу себе, что я «не такая»? А, оказывается, очень даже ветреная и маме точно было бы сейчас за меня стыдно! Несмотря на мою обиду, это так легкомысленно, так некрасиво — пялиться на едва знакомого мужчину и забывать обо всём на свете.
— Да! — со всей решительностью кивнула я и, протянув руку к Луке, сделала требовательный жест пальцами. — Давай сумки.
В чёрных глазах замерцало любопытство, но сумки итальянец отдал.
— Только при условии, что мы встречаемся на набережной через час. И ничто вам, прекрасные синьорины, не помешает с нами немножко попутешествовать, — вкрадчиво сказал Лука.
И я подумала, что голос у него тоже «бархатный», а кожа, наверное… Тут я себя прервала и, подхватив поклажу, сказала твёрдое «Да» и направилась к подъезду.
Уже за стеклянными дверьми Даха развернулась ко мне и с любопытством промурчала:
— Или я что-то не понимаю, или ты и этот итальянец…
У меня пересохло во рту. Расширив глаза, я спросила:
— Я и Лука, мы что?
— Вот интересно, «что» вы? Точнее, что между вами происходит?
Я моргнула, краснея.
— А что-то не так?
Даха улыбнулась:
— На самом деле, кажется, более чем так. Просто я сейчас поняла, что не только ты ему нравишься, но и он тебе. Я права?
«Признаться?» — мелькнуло в голове,
