Наутро мы уже были в Москве. Стоял крепкий мороз, который не щадя кусал всех новоприбывших. Но несмотря на это, все улыбались: день обещал быть ясным, солнечным, полным ожидания чего-то волшебного. Бабу Надю встречала дочь, моложавая женщина чуть за сорок, чем-то неуловимо похожая на мать. Я пригляделась и улыбнулась. Беспокойством, вот чем. Она также мельтешила и за пять минут нашего знакомства успела сказать множество слов, а руки её беспрерывно жестикулировали.
— До свидания, — сказала я им вслед, прекрасно понимая, что больше мы не встретимся.
Закинула на плечо рюкзак с длинноухим зайцем, попыталась не вспоминать, как смешно и, одновременно естественно, таскал его на своей спине Адам, и пошла в город, шумный, большой.
— Женя!
Я недоуменно обернулась. Кто мог меня знать, звать? В столице последний раз я была больше пятнадцати лет назад, ещё с мамой, и знакомых здесь не имела. Это был Володя.
— Я весь вечер думал… Но бабушка наша, она так смущала, смотрела все время…
— О чем же? — подстегнула его я, когда он замолчал подбирая слова.
— Может продолжим знакомство? Вы не дадите мне свой номер телефона, Женя?
Я посмотрела на него: смотрит напряженно, волнуется. Вроде уже взрослый, чтобы бояться попросить у понравившейся девушки номер телефона. Он…милый. Светлые глаза, прямой нос, чуть лопоухие уши… Симпатичный. Но что такое "милый", когда ещё недавно я проводила ночи в объятиях самого прекрасного в мире мужчины? Да и чужой он…не нужный мне.
— Нет у меня телефона, — пожала я плечами. — Я не шучу. Выбросила его в тот же день, когда пообещала себе, что буду учиться жить без мужчин. Простите.
И ушла, оставив его стоять одного в привокзальной толчее.
Я согласовала с редакцией окончательный вариант текста, мы кропотливо и долго выбирали иллюстрации. Завтра заключение договора, а потом снова ехать домой. Вечером в гостинице я вытряхнула содержимое рюкзака на постель. Перебрала так и не пригодившиеся вещи, сложила их обратно. На тёмной ткани покрывала остался крошечный оранжевый кусочек нового года. Я подняла его. Подсохшая мандариновая шкурка, чуть пахнущая зимой, праздником. Самым чудесным в мире праздником, самым волшебным. На глаза на вернулись слёзы — неслыханно. Плакать при виде куска мандариновой шкурки — это вовсе никуда не годится. А затем кляня себя, взяла его и положила в кармашек рюкзака, крепко застегнув молнию, чтобы не потерять.
Обратно я ехала тоже на поезде. Он был транзитным и после нашего города направлялся далеко в Сибирь. Поезд был полон: в моём купе шумная компания студентов. С ними, в отличие от бабы Нади, говорить не хотелось совсем. Все двенадцать часов я провела читая женский детектив и поглядывая в окно. Приехав, уже подходя к стоянке такси, я вновь увидела Володю. Он улыбнулся и поспешил ко мне.
— Вы не думаете, что это судьба? — спросил подойдя.
— Не думаю, Володя, не хочу вас обидеть, но вам стоит поискать новый объект для воздыханий.
Володя может и хороший, но совсем не герой моего романа. В моём романе вовсе героя не будет… и счастливого эпилога тоже.
Мой город, хоть и большой по численности, после Москвы казался таким тихим, свободным, родным. Даже просто езда по знакомым улицам доставляла удовольствие. Начинался день, к счастью, такой же солнечный, как и тот, что я оставила в Москве. На площадке перед моим домом с визгом носилась малышня, валялись санки, из сугроба торчало не меньше десятка разноцветных пластиковых лопат. Эльза, сидящая на лавочке у моего подъезда с сигаретой в руках, в блестящей шубе, сапогах на тонких каблуках, и, распространяющая аромат лёгких, чуть терпких духов, никак с этой картиной не вязалась. Я видела, что мамочки с детской площадки смотрят и на саму Эльзу, и на её сигарету с неодобрением, но они молчали, предпочитая с ней не связываться. Судя по количеству смятых окурков у её ног, молчали уже давно. И правильно делали.
Я прошла мимо Эльзы, попытавшись сделать вид, что не заметила её, что она нисколько меня не интересует. Но она поднялась с лавочки, как только я с ней поравнялась.
— Как ты долго, — поморщилась недовольно. — Твой поезд уже час, как приехал.
— Если такая осведомленная, могла бы и встретить. Я бы на такси сэкономила.
— Боялась, что убежишь. А тут уже вроде некуда.
Я остановилась у дверей подъезда и посмотрела на неё. Глядит довольно, словно кот сметаны обожравшийся, словно ничего её не волновало. Но я-то знала, что это не так, и прекрасно знала, по какой причине она мозолит мне глаза.
— Я вовсе не хочу пускать тебя в свою квартиру.
— Это вообще не проблема, — махнула она рукой. — Вадим, ну, шофер мой, прекрасно умеет открывать всякие двери.
— Ну тогда спасибо, что не ввалилась ко мне посредине ночи. Низкий поклон. Что тебе нужно?
Она картинно вздохнула, прижала точеную ручку к высокому лбу. Я смотрела на неё безо всякой ненависти, куда она пропала, ненависть? Испарилась? Я лишь желала, чтобы эта без сомнения прекрасная девушка исчезла из моей жизни и больше не появлялась.
— Ты почему мне не позвонила? — я не сочла нужным отвечать. Она снова недовольно поморщилась. — Могла бы сберечь моё и своё время. Адам мне нужен.
— Нету, — виновато развела я руками. — В наличии не имеется и поступлений не предвидится.
— Не кривляйся. Ты знаешь, что он сошёл с ума?
Я смахнула перчаткой снег с лавочки и присела, чувствуя, что так легко от неё не отделаюсь. Она села рядом со мной.
— По-моему, вы оба больные на голову. Сумасшедшие. Играете в непонятные игры, рискуете чужими жизнями.
— Раньше он был безбашенным, а сейчас сумасшедший. Чуешь разницу?
Я не чуяла, и покачала головой.
— Раньше, он знал, что делает. А теперь ни хрена не знает. Представляешь, он вообразил, что может просто взять и начать новую жизнь.
— Весьма похвальное стремление, его старая жизнь никуда не годилась.
— Ты не понимаешь, — прошипела Эльза, вплотную приблизившись к моему лицу. — Нельзя начать новую жизнь не отдав старых долгов.
Я моргнула, усилием разрывая наш зрительный контакт, который словно связал меня по рукам и ногам, и поняла, что Эльза вцепилась в мою руку так крепко, что наверняка останутся синяки. Я разжала её пальцы и вскочила.
— Он вообразил, что новую жизнь нужно начать именно с тобой, представляешь, насколько ему крышу снесло? Он придёт к тебе. За тобой. А я буду ждать.
— Ты больная! — крикнула я.
Дверь подъезда как раз закрывалась за выходящем из неё мужчиной. Я метнулась, опережая движение Эльзы, дёрнула дверь на себя, влетела в подъезд, и тут же захлопнула дверь за собой. Точнее, попыталась захлопнуть. Тонкие пальчики с кроваво — красным маникюром вцепились в дверь и тянули её к себе, а я к себе.
— Открой!
— Я не желаю сходить с ума вместе с вами!
Металл был холодным, а со стороны улицы наверняка обжигал холодом, так что мне было легче. Я уперлась ногами поудобнее и тянула изо всех сил. Эльза не успела схватиться за ручку и вцепилась в саму дверь. Раздавалось наше тяжёлое дыхание. Щель сокращалась — я была сильнее. Вскоре до пальчиков Эльзы оставался какой то сантиметр.
— Убери свои руки, я сейчас прижму их дверью и испорчу твою красоту парой переломанных пальцев!
— Ты блефуешь! — закричала Эльза с истеричной радостью в голосе.
Да, я блефовала, я не смогу сделать ей больно. Щель становилась все меньше, до пальцев Эльзы оставались считанные миллиметры. Я приготовилась сдаться, и именно в этот момент она уступила. Убрала руки и дверь захлопнулась.
— Ты даже не представляешь, что я поставила на кон, — закричала она и застучала в дверь кулаками.
— Мне все равно! Катись прочь из моей жизни!
И скорее побежала наверх, в свою квартиру, пока не пришёл Вадим, и не открыл Эльзе дверь подъезда. У себя закрылась на оба замка, задвинула щеколду, и притащив из комнаты тумбу, поставила вплотную к двери. Пусть попробует теперь вломиться. Прошла в комнату и упала в кресло. Посмотрела на свои руки — пальцы чуть дрожат от напряжения, на коже красные следы от металла, впивавшегося в нее. Боже, моя жизнь превратилась в дурдом. Когда через несколько минут я подошла к окну, то увидела стоящую на тротуаре Эльзу. Она смотрела на мои окна, задрав голову, и, наверняка, даже не моргая.
