Костя не стал торопить время и события. Просто позволил им со Светой постепенно привыкать друг к другу. Они оба благоразумно старались не затрагивать темы той единственной ночи, но все нельзя было не признать, что она оставила неизгладимый след в их отношениях. Костя видел это в меняющемся день ото дня взгляде, наполнявшемся теплотой и интересом. И ощущал перемены в самом себе, понимая, что его стали переполнять неизвестное доселе теплота и желание ограждать свою женщину от тревог. И это ощущение разительно отличалось от того, что было когда-то ранее с другими, и даже по отношению к собственной сестре, нуждавшейся в его поддержке и помощи. С Наташей он ощущал просто братский долг, непререкаемый и уверенный. Со Светой было все иначе. К беспокойству о ней примешивалось еще какое-то щемящее сердце чувство нежности. Парадоксально, две дорогие ему женщины - и такие разные ощущения необходимости оберегать каждую их них…
Хотя Костя чаще стал ловить себя на мысли, что чем спокойнее становилось общение со Светой, тем совестнее становилось перед Наташей. Ему казалось, что своим счастливым видом он ранит чувства сестры. И пусть он не рассказывал ей о том, какими усилиями стоили ему эти отношения, которые и отношениями-то назвать еще было можно с натяжкой, но ведь счастья от родных не утаишь. В разговорах Наташа все чаще стала затрагивать вопрос о скорейшем переезде с детьми в ее пустующую квартирку, и Костя приходил в откровенный ужас и негодование, не понимая, на какие средства та рассчитывала выживать: с грудным ребенком на руках, да еще и с двумя детсадовцами возможности работать просто не было. Именно по этой причине Костя взял на себя обязанность заботиться о сестре после того, как ее муж оставил семью. Кто бы знал, что некогда его лучший друг, с которым он учился еще в школе, испугается огромной ответственности перед увеличившейся семьей и, махнув на все рукой, уйдет в свободное плавание, точнее, улетит далеко за границу в поисках легкой жизни. Нужно отдать должное горе-мужу, каждый месяц на счет детей и Наташи приходила некоторая сумма в европейском эквиваленте, предназначенная для содержания семьи. О разводе речь никогда не заходила, и Костя порой просто терялся в догадках, что же происходило между сестрой и ее мужем. Она никогда не терпела вмешательства в свою личную жизнь, и ее согласие жить в его квартире говорило Косте о многом, прежде всего о той огромной не затягивающейся ране в душе, что не давала покоя, заставляя плакать ночами или в спасительной тишине смотреть куда-то вдаль, за крыши домов, думая, что ее никто не видит. А Костя видел. И ничем не мог помочь. И эта беспомощность его сбивала с толку, потому как он всегда находил решения в любых ситуациях. Но не в этом случае.
Как это ни печально было осознавать, но между братом и сестрой росло напряжение. Наташа все больше замыкалась в себе, непосредственное общение по вечерам становилось все реже, и в довершении ко всему она стала чаще раздражаться на детские шалости, которые раньше могли быть спущены на простом предупреждении. В их беседах избегались темы, предполагавшие взаимную откровенность. Костя и сам начал догадываться, в чем причина, и все же считал необходимым обсудить все с сестрой.
- Всё, ребята уснули, - не без удовлетворения отрапортовался Костя, усевшись на кухонном диване рядом с Наташей. Самый младший, Матвей, уже давно мирно посапывал в своей постельке, дав возможность своей маме немного отдохнуть и принять душ.
Разговор долго не вязался. За просмотром телевизора беседа лишь казалась непринужденной, но оба прекрасно знали: каждый из них понимал, что хранится за молчанием другого. Начать всегда тяжело, подобрать первые слова, которые зададут интонацию разговору, при этом не разбередив рубцующиеся раны души.
- У тебя кто-то появился? - вопрос Наташи избавил его от тяжелой необходимости как-то перейти к нужной теме. Пусть она начала с него самого, но впоследствии можно будет перевести обсуждение на ее проблему.
- С чего ты это взяла? - Костя изобразил недоумение на своем лице, но поворачиваться к сестре не спешил.
- А у тебя частенько такой блаженно-радостный вид, когда ты домой возвращаешься, что это сразу бросается в глаза. Видно, что ты где-то далеко. В своих мыслях витаешь.
- Придумаешь тоже, - небрежно отмахнулся Костя.
- С тобой такого раньше не было, - разом посерьезнев, произнесла Наташа. - У вас все так серьезно?
- Натка, Натка, - Костя вытянул руку и обнял сестру за плечи, притянув ее к себе поближе, - вот когда ты научишься не делать скоропалительных выводов? Я же тебе ничего не ответил. Ни "да", ни "нет". Сама же потом мучаешься от своих умозаключений, торопыга ты моя.
- Так все-таки "да"?
- Сказать четкое "да" или "нет" вряд ли можно, - теперь уже Костя принял задумчивый вид. Он и сам еще не мог понять, что же происходило между ним и Светой. И можно ли было назвать это отношениями. За прошедшие с момента той ночи три месяца их отношения почти что не сдвинулись с мертвой точки, если только на пол шажочка, но отрицать то невероятное напряжение, которое возникало между ними и с непреодолимой силой влекло друг к другу, было просто не возможно. - Очень хотелось бы, чтобы было "да".
- Знаешь, мне все-таки нужно переехать, - голова Наташи легла на его плечо, и Костя смог услышать тихий вздох. - Или к маме, или обратно в свою квартиру.
- Это еще зачем?
- Я не могу постоянно жить у тебя. Ты рано или поздно создашь свою семью, и мы будем только мешать.
- Ната, не говори ерунды. Можно подумать, я гоню тебя. - Костя даже не пытался скрыть своего негодования от услышанных слов. - На кого еще тебе полагаться в сложившейся ситуации, как не на родного брата? Одна, с тремя детьми... Ерунду какую-то говоришь. А у меня, - он устало взъерошил волосы, словно пытаясь отогнать навязчивые мысли, и тяжко вздохнул, - все равно не ясно ничего. Ты лучше скажи, Аркашка звонил?
Наташа опустила голову. Было видно, что затронутая тема все еще сильно волновала сестру.
- Костя, не надо...
- Не звонил, - сделал вывод он. - Так и будете жить: не вместе и не порознь? Вы и не разводитесь, и не делаете попыток хотя бы даже поговорить. Наташ, ты, конечно, меня извини, но детям все же нужен какой-никакой, но отец. Вы не можете решить между собой, а ребята лишены возможности общаться с Аркашкой.
- Разберемся как-нибудь, - буркнула тихо Наташа.
- Вы уже почти год разбираетесь. Аркашка Матвея даже не видел ни разу. Наташ...
- Костя, не надо, - в обманчиво твердом голосе сестры звучала неприкрытая грусть. - Пожалуйста. Он не звонит. Значит, его прекрасно все устраивает... Видимо, статус женатого мужчины ему очень на руку - так же проще романы крутить, не нужно обещать жениться...
- Ната, откуда столько сарказма? - неодобрительно покачав головой, Костя сильнее прижал к себе сестру и потерся щекой о ее волосы. Но ему самому было понятно откуда: огромная, просто разрывающая боль от предательства, одиночества и усталости диктовала эти слова. И можно было только гадать, что творилось сейчас в душе у Наташи.
***
Возвращение домой вопреки расхожему мнению было долгим и омрачено невеселыми думами. Костя ожидал любой встречи, от намеренно отчужденной, неприязни и недоверия, до теплой и фальшиво-дружеской, но только не такой. Он встретился с недоуменными глазами некогда лучшего друга. А в глазах этих сквозили боль и опустошение. И подделать их для напускной наглядности было просто невозможно. Потом это все было спрятано, крепко-накрепко заперто где-то глубоко в себе, и все же первые секунды, когда Костя встретился лицом к лицу с Аркадием, что-то перевернули в собственном мнении о друге. В отношениях не может быть одной правды. Есть правда двух. И есть великий талант найти в этих двух правдах золотую середину, которая позволила бы сохранить бьющуюся в предсмертной агонии любовь. В тот день после долгой и непростой беседы Костя понял, насколько гордость и обида могут сильно овладеть человеческим сердцем и как просто им разрушить отношения. Один дал повод для нелепых мыслей, другая в сердцах хлопнула дверью. Один пошел на примирение, попросил уехать всем вместе, вторая категорично и гордо отказалась. Костя еще долго вспоминал подавленный взгляд Аркадия, когда тот услышал о Матвее. Наташа даже не сказала ему ни о беременности, ни о том, что у них родился мальчик. Если она хотела наказать мужа, то глядя на того, Костя понимал, что ей это удалось с полнейшим успехом. Совершенно растерянный и в то же время разозленный, Аркашка долго не мог прийти в себя от услышанной новости. Он снова и снова вглядывался в лица своих детей на экране смартфона, и на лице его в тот момент появлялась теплая улыбка, вот только глаза погасли от боли.
