Совершенно. Ребеночка разве что, но такое нельзя говорить, не поймет, и к моменту возвращения Кости поимеют меня толпой.
— У меня из желаемого всё есть, а то чего нет, Вы дать мне не сможете, — половина пластины антигистаминных действовать начинает, ко мне возвращается моё привычное занудство.
— Я бы не был так в этом уверен, Алёна. Возможно, тебе стоит подумать ещё раз, — складывается ощущение, что говорит он о четко определенных вещах.
У меня острое чувство, что сейчас я мышонок, а Виктор несущаяся за мной сова, если не найду норку в которую можно спрятаться, он меня съест, предварительно вогнав свои острые когти. Желание иметь близкое знакомство с опасными мужчинами у меня отсутствует.
— Можно было бы в шахматы поиграть. Только если Вы обещаете не жульничать и не пользоваться тем, что ничего не вижу. Вы любите жульничать, Виктор Анатольевич? — спрашиваю с энтузиазмом.
— Далеко пойдешь, милая, — произносит просмеявшись, — Сейчас принесу. Интересно посмотреть на что ты способна, — и снова мы говорим не о шахматах. Во сколько лет у мужчин бес в ребро вселяется?
Играем мы долго, во мне напрочь пропадает желание казаться дурой. Отпускаю себя в попытке расслабиться. К моменту возвращения Кости, я уже трижды успеваю выпить чаю, столько же партий мы играем, со всеми возможными конечными итогами. И самое главное, в моей голове снова включается свет. Картинка немного размыта, но я вижу, что Костя не доволен увиденным, присутствие постороннего мужчины в спальне его напрягает.
— В доме есть медицинская сестра. Позову её, чтоб помогла, — Виктор приподнимается с кресла и подхватив доску направляется к двери.
— Не нужно, я сам, — произносит Константин в тот момент, когда я только собираюсь открыть рот и сказать тоже самое.
— От других существ ты бы её так охранял, как от людей, — невзначай произносит и выходит.
— Что он хотел? — спрашивает, стоит нам вдвоем оказаться.
— Развлекал меня, как мог.
— И как же он мог? — какого — то черта, тон у Кости враждебный.
Не охренел ли ты мальчик? К сожалению, мне этот мальчик пока что нужен, надо терпеть. Делаю вид, что не слышала последнего вопроса. Прошу набрать лекарства, называя необходимые дозировки. Костя, который ещё сразу испытал некий шок, при виде моей синюшной конечности даже не спорит. Делает всё быстро и собранно, пока я протираю участок кожи спиртовыми салфетками. На моменте, когда игла прорывает кожу, он отворачивается… лекарства сложить. Я множество раз видела мужчин, которые не переносят вида уколов, да и просто игл.
— Спасибо тебе, — отдаю ему использованный шприц.
— Да ну брось. Я тебя сюда притащил. Пиздец какой — то, никак не ожидал, что нечисть такая может в душевую заползти, меня люди сильней беспокоят всегда.
— Профессиональное, ты с такими людьми работаешь. Мои люди чаще с…покойненькие, лежат себе смирно. А с живностью буйно сталкиваться приходилось.
Во взгляде Кости интерес появляется.
— В душ схожу и расскажешь. Договорились? — киваю в ответ, — Есть хочешь? — теперь ответ отрицательный. Не уверена, что завтра даже захочу.
Спустя минут пятнадцать он возвращается, и начинает допрос с пристрастием, ему интересно, какие животные дискредитировали себя в моих глазах максимально.
Немного подумав, произношу.
— Наверное, всё же собаки.
— Одно время их много водилось, когда я тут жил, до отъезда, стаи насмерть людей загрызали.
— С летальным исходом единожды у меня такой случай был. А так, для суда часто экспертизы проводить приходилось, — я немного задумываюсь, вспоминая случай из своей ранней практики.
— Ты собак не поэтому назвала, — говорит уверенно, ловя мой взгляд.
Я морщусь. Естественно не поэтому, но говорить особо не хочется.
— Ну давай же, а то подниму все дела, где твои заключки проходили. И очную ставку устроим.
— Вот на что бюджетные деньги идут. Понабирали, блин, любопытных, — стенаю, — Как — то девочку привезли, после специфической вечеринки, нехотя произношу.
— Зоо, — Костя не удивляется, скорее напрягается.
Киваю.
— У нас с ней в один день рождения, запомнилось. Ну в общем, её парень потащил её на это действо и… ты понимаешь, не хочу говорить. Она вырывалась по итогу, и кобель её загрыз. Там потеря крови ужасная была, что снизу всё изуродовано, что на шее до артерии разгрыз, — заканчиваю, разглядывая свои руки. Неловко становится, — Так что, женатые мужчины не худший вариант, если они не извращенцы, — лицевой нерв Кости дергается.
— Ты мне никогда не забудешь?
Складываю губки рыбкой и отрицательно головой качаю.
Глава 23
Домой возвращаемся на три дня позже планируемых дат. Отдых мне организовали отменный, если не считать моей невысокой мобильности. Отек заметно спал, но синева и боли остались. В «топ двадцать» моих знатных приключений встреча с представительницей многоножек попадет однозначно.
— О чем задумалась, Алён? — Костя отрывает меня от пустого созерцания заоконных полевых красот.
— Да вот думаю, можно ли это считать травмой производственной? Четвертый десяток, а я не судилась ни с кем никогда. Следственный комитет — отличный старт, как считаешь?
Костя запрокинув голову ржать начинает.
— На дорогу смотри, блин, — произношу с наигранным занудством.
Идем мы не больше семидесяти, ситуацию на трассе он контролирует. Повода для беспокойства нет. По сравнению с агрессивным стилем вождения Артёма, чувствую себя в безопасности.
Кстати, последнего кроет безбожно. Десятки звонков пропущенных, сообщений и того больше. От «Лялюш, дай мне шанс. Последний» до «Пошла бы ты, Алёна…». Козёл, одним словом. Надо побыстрее в Калининград улетать. Доверия к моей выдержке нет.
— Расскажи, как ты решилась перебраться к нам на материк? — спрашивает у меня спустя какое — то время.
— Калик не на острове находится, — цокаю, прекрасно понимая, что он имеет ввиду. — Собрала вещи и полетела.
— На метле? — уточняет.
— Сечешь, я посмотрю, — Костя подбородок приподнимает, мол, я такой. — Самое трудное было — отцу сказать, вернее договориться мирно. Первое время он обещал, что меня ВУЗ не зачислит. Хотя в его понимании пользоваться положением — хамство неслыханное. Потом отошел как — то.
«Как — то» — это единственная в моей жизни истерика отцу устроенная. Прямо до слез и соплей, с визгом и топаньем ног. Именно в том момент он понял, насколько мне тяжело далось внешнее равнодушие, проявляемое по отношению к ситуации «сестра бывший — козел». Сейчас, когда прилетаю мы общаемся ровно. Но останься я там, такого бы не сложилось. В нас с ней с детства вдалбливали — семья, это главное. Внимала только лопухня Алёнушка.
— И батя так легко отпустил?
— Нууу… Не очень легко, но как видишь я тут. Вполне себе справляюсь, хоть и не стала кардиохирургом.
— Я в этом не шарю, но по части работы, о тебе отзывы высший класс. Особенно в части частных экспертиз.
Усмехаюсь.
— Дай угадаю. Медяев отрекламировал?
Взгляд у Кости приобретает легкую растерянность.
— У вас сговор и кумовство? — слегка головой покачивает.
— Спасибо, но покровительство прокурора мне пока без надобности. Просто мне удалось им помочь.
— С внучкой?
— Именно.
Девушка шла домой вечером, на неё отмороженные детки богатеньких гадов напали. В процессе забав у неё сердце остановилось. Трое судебников до меня написали заключения о том, что якобы просто совпало. Парни не виноваты, у малышки порок сердца, считай равно что мимо проходили, и в этот момент её сплохело. Даже должность не помогала тягаться с баблом. Много кто из коллег превозносит успехи в части помощи при оправдания невиновных. Моя же внутренняя «Дюдюка Барбидоская» вдохновляется когда засранцы по заслугам получают.
— Тем не менее. Внешне ты никак не соответствуешь специальности.
— Думаешь, я ногу отрубленную поднять не могу? Это я только с виду тщедушная.
— Алёнка, блин, — Костя давится воздухом. Долго кашляет. — Ты же девушка, какие ноги, малыш?
