— Дама спросила, как ей попасть в Бонн, я вызвал такси, чтобы ее довезли до вокзала.
— Давно?
— Часа полтора назад. Если она уехала десятичасовым поездом, вы не успеете ее перехватить.
— Да нет, я и не думал, спасибо… Я просто поеду в Бонн.
— Советую вам позавтракать сначала.
— Спасибо. Не хочется.
— Но у вас же заплачено, сейчас вам завернут с собой, подкрепитесь в дороге.
И пока он кидал в сумку свои вещи, горничная принесла ему пакет.
— Вот тут две порции, мадам тоже уехала без завтрака.
Милые, честные голландцы, отчего-то растрогался он. Он вдруг стал таким сентиментальным и уязвимым. А может, не надо ехать за ней? Не хочет она, ну и ладно. В конце концов, ты удовлетворил все свои желания, вот и успокойся. Но не получалось. Мысль о том, что Ника, пьяная, не говорящая толком ни на одном иностранном языке, одна куда-то едет, казалась непереносимой. Нет чтобы спокойно жить дальше, мне нужно только одно — убедиться, что она добралась до Аллы. А там уж ее обиходят, она рассказывала вчера, что Алла ее давняя и очень близкая подруга, а Белла Львовна врач, так что… Главное, чтобы она до них добралась. А на поезде она доедет до Бонна лишь через несколько часов, значит, спешить не стоит. Да и вообще… куда спешить? Позвоню Алле, и тогда все, а пока прогуляюсь по Амстердаму, я так его люблю. И он поехал в город. Но ничего, кроме отвращения, не ощутил. За те пять лет, что он тут не был, заметно прибавилось эмигрантов с востока и юга, а с ними и грязи, раздраженно думал он. Интересно все же, почему она сбежала? Ведь ей было хорошо со мной, так же волшебно хорошо, как и мне с ней…
Почему же тогда? И тут вдруг на глаза ему попалась уже знакомая реклама духов «Земляника». И он расхохотался с огромным облегчением. Все проще простого! Вчера она устала, напилась, впала в истерику, потом провела безумную и бессонную ночь.
Совершенно естественно, что наутро она выглядела кошмарно и не пожелала в таком виде показаться мне на глаза! Ну конечно! Все элементарно. Тогда зачем такая мелодраматическая записка? Она не протрезвела от любви и виски, а утром еще добавила. И уверена, что после этой ночи, после всего сказанного в эту ночь, я ее найду, примчусь за ней, а она к тому времени приведет в порядок свои мысли, чувства и, главное, лицо. И все у нас будет прекрасно, ну, может, она поломается немножко, а потом сдастся. Я на ней женюсь. Увезу ее от этого дурацкого Гриши с его камерным вокалом. И от седовласого жмота, который только на пять розочек раскошелился да на мороженое в уличном кафе. А может, и еще от кого-то, кого я не знаю… Опыт у нее, судя по всему, богатый… Видимо, много мужиков было… Нет, об этом я думать не буду, в конце концов, меня она считала мертвым… Говорят, кстати, такие браки бывают счастливыми — когда люди встречают свою былую любовь на закате… Да какой там закат? Хотя, наверное, все-таки уже закат, если так безумно потянуло к прошлой любви…
Ничего, пусть придет в себя, выспится, а завтра утром я явлюсь к ней, она же не знает, что мне известно, где она живет. Приду и просто позвоню в дверь! Чтобы у нее не было времени на всякие дурацкие метания. Приду и скажу: Ника, я люблю тебя, будь моей женой… Он прекрасно умел успокаивать себя, а как же иначе? И вот уже Амстердам вновь явился ему во всей своей прелести. Погуляю еще немного, потом пообедаю и не спеша поеду в Бонн, а завтра с самого утра — к Нике. И он продолжал бродить по городу, потом ему в голову пришла забавная мысль: эх, уж если терять свободу, то красиво. Он вспомнил какой-то фильм, кажется с Джулией Роберте, где героиня считала себя брошенной и несчастной, а герой, богатый и красивый, Ричард Гир, явился к ней с букетом… А я явлюсь еще и с кольцом, можно счесть его обручальным. Вот сейчас зайду и куплю ей кольцо, у нее такие тонкие пальчики, а колечко скромненькое, с гранатом. А я куплю ей с изумрудом, она же любит зеленое. И глаза ее вспыхнут от радости… Черт побери, это все так избито и пошло, но в этом-то и прелесть… Кажется, Ремарк писал, что все избитое и пошлое стало таким именно потому, что безотказно действует на людей. Дословно он эту цитату не помнил, но за точность мысли мог поручиться.
И он зашел в ювелирный магазин, где оказалась совершенно очаровательная продавщица. Он долго выбирал кольцо, и девушка по его просьбе примеряла одно за другим. У нее были красивые руки, и вся она была такая аппетитная. Он хотел уж было пригласить ее с ним пообедать, но в магазин явился дюжий голландец, по-видимому, бойфренд, лет двадцати пяти, и ему пришлось ретироваться. Но кольцо было куплено. Красивое, с изумрудом, окруженным мелкими бриллиантиками.
* * *
Утром он проснулся бодрым и, пожалуй, даже счастливым. Иногда он становился фаталистом. И это был как раз тот случай. Жизнь подбросила ему встречу с давней любовью, и не надо сопротивляться жизни. Пусть все будет именно так, а не иначе. Он явится к Нике с цветами и кольцом, он даже станет на одно колено и скажет, как Лютер: «Здесь я стою и не могу иначе!» И она все поймет… Она вообще все поймет… Я привезу ее к себе в Бостон, она начнет врастать в чуждую ей жизнь и среду и тогда поймет меня, как она сама любила говорить, «до донышка», поймет и окончательно простит. А в свадебное путешествие мы поедем на Таити. Но надо явиться к ней с самого утра, пока ее не унесло куда-нибудь с тем, седовласым… Надо застать ее врасплох! Хотя вряд ли после всего происшедшего она с утра куда-нибудь упорхнет. Она, наверное, вчера наглоталась успокоительных и еще спит… А я ее разбужу, пощекочу цветами, суну букет ей под нос, она откроет глаза и увидит белые розы…
Он вскочил, принял душ, побрился, выпил сок, достал новую рубашку, надел светло-серый костюм, позаимствовал у Томаса галстук, сам он в отпуск галстуков не брал. А что, я еще ого-го, с некоторым самодовольством подумал он, правильно Ника сказала, я не толстый, не лысый, а очень даже привлекательный мужчина средних лет. И сам рассмеялся. Кажется, я сдурел. Он вышел из дому и полной грудью вдохнул свежий воздух. Было солнечно и прохладно. Надо прежде всего купить цветов. Пожалуй, пойду к той милой женщине, у которой покупал розы. Из суеверия! Она все тогда про меня поняла, и, пожалуй, я даже смогу у нее спросить, какой букет следует дарить, когда делаешь предложение… Нет, это глупо в моем возрасте. Куплю белые розы, и дело с концом. Это всегда красивее всего. Может, конечно, магазин еще закрыт…
Магазин был открыт. Но тут вдруг он вспомнил старый романс, одну строчку — «Красная роза — эмблема любви». Отлично, значит, куплю красные!
За прилавком стояла нахальная Трудхен. Она его сразу узнала.
— О, доброе утро! Вам нужны чайные розы? — улыбнулась она.
