— Вам легче?
— Да, легче, спасибо. Вы хотите, чтобы я поскорее ушел?
— Нет, пожалуй, вам и вправду следует кое-что знать… Вот что, молодой человек, поднимайтесь.
Я сегодня еще не пила кофе, а без кофе я не живу.
Вы завтракали?
— Нет.
— Вам надо выпить горячего чаю и что-то съесть. Идемте на кухню, и после завтрака я вам все расскажу. А там уж вы сами будете думать…
Он с наслаждением выпил стакан горячего чаю, но есть не мог. А Белла Львовна медленно и задумчиво пила свой кофе. Он чувствовал, что сейчас услышит что-то тяжелое, что-то такое, что может отравить его спокойную жизнь… А может, уйти?
Не знал, и не надо. Ника сделала какой-то там выбор, ну и на здоровье, а я-то тут при чем? Но он сидел и умоляюще смотрел на старую женщину.
— Белла Львовна, к чему эти тайны? Расскажите все как есть, — наконец взмолился он. — Я так понимаю, что во всем этом вы вините меня, так, может, я смогу хоть отчасти оправдаться…
— У вас есть сигареты? — вдруг спросила она.
— Я давно бросил.
— Я тоже…
— Может, сбегать?
— Да нет, ни в коем случае… Просто тяжело заводить этот разговор…
Господи, что ж там такое?
— Не знаю, с чего и начать… Видите ли, когда вы решили остаться за границей, вернее, когда это стало известно, Ника, конечно, была убита, но ни одного худого слова в ваш адрес не только не сказала, но и другим не позволяла… Хотя многие от этого пострадали в вашем институте, да и саму Нику таскали в КГБ…
— Я ее спрашивал, она сказала, что ничего такого не было!
— Она не хотела вспоминать, боялась показаться вам неблагополучной, несчастной…
— Она несчастна? Из-за меня?
— Да нет, из-за себя скорее…
— Ее мучили гэбэшники?
— Тогда? Нет, то есть это было очень неприятно, но ничего такого уж страшного. Там тоже не сплошь идиоты сидели, поняли, что она просто наивная влюбленная девочка… Но вот потом, когда пришло известие о вашей смерти…
— Что тогда? — замирая, спросил он.
— Тогда она просто сошла с ума. Она повсюду и во весь голос заявляла, что вас убило КГБ, что вы, будущий великий ученый, выбрали свободу, а вас убили на взлете, ну и еще всякую такую гневную чушь… Ее пытались вразумить, но куда там! В результате ее выперли из института, но это бы еще полбеды… Эта дуреха связалась с какими-то сомнительными диссидентами, вела себя более чем неосторожно, я деталей не знаю даже, но, короче, ее арестовали, и в результате она оказалась в психушке…
— О господи!
— Она просидела там около полугода, ее мать и Марк Лернер сводили землю с небом, чтобы ее вытащить, но помогло то, что у нее обнаружили тяжелую форму туберкулеза и сочли за благо выкинуть из больницы. Вот тут-то мы и познакомились, я ее лечила. И с Аллочкой они вскоре очень сдружились, хоть я поначалу это и не одобряла.
Она не хотела лечиться, хотела умереть, она была сломлена совершенно, но Марк… Как же он ухаживал за ней, как любил… Они поженились, когда ей стало лучше, но ничего хорошего из этого брака не вышло…
— Об этом она мне говорила, но как-то вскользь, — потрясенно произнес он. — А что дальше?
— Дальше? Она ушла от Марка, жила с матерью, но вскоре у матери случился инсульт, ее парализовало, и Ника три года была буквально прикована к ней, денег не было, она как-то перебивалась, друзья помогали по мере сил, потом мать умерла — и Ника исчезла.
— Как — исчезла?
— Исчезла! Уехала куда-то, только изредка звонила… Оказалось, она жила в какой-то глуши, вышла замуж за провинциального художника, но потом вернулась и зажила довольно весело… Чересчур весело, я бы сказала…
— Что вы имеете в виду?
— Она ведь очаровательная женщина, страшно нравится мужчинам…
Он сглотнул застрявший в горле комок.
— Помню, я как-то попыталась ее вразумить, но она ответила: Белла Львовна, для меня был только один мужчина, я все пытаюсь полюбить другого, а у меня не получается… Ну а потом настали новые времена, и она невесть почему решила, что вы живы… Все твердила: вот увидите, он вернется, он меня найдет! И эта безумная идея пошла ей на пользу! Она вдруг изменила, резко изменила свою жизнь. Разогнала всех мужиков, пошла учиться, как будто готовила себя к встрече с вами. Потом начала делать кукол, и они имели большой успех…
Она даже стала неплохо зарабатывать, одним словом, взялась за ум. Но лет пять назад, мы тогда еще жили в Москве, Алла вдруг говорит мне: мама, по-моему, Ника пьет. Я стала к ней присматриваться и поняла — она действительно пьет, причем пьет одна, втихаря, что хуже всего… Но тут уж надо знать Аллу! Она подняла на ноги всех!
Он хотел спросить, почему Ника запила, но вдруг ясно понял, что услышит в ответ — потому что ты так и не появился, потому что она потеряла надежду. И не спросил.
— Мы с Аллой отвели ее к нашему другу, он врач-нарколог, у него свой метод, он лечит именно женщин. А он вдруг без памяти в нее влюбился.
И вытащил… Она все эти годы не пила. Алексей Николаевич преданно служил ей, хотя был женат… А недавно он развелся с женой и сделал Нике предложение, уже здесь, в Бонне. И она готова была его принять, но буквально в этот момент вы прислали свои дурацкие розы…
— К черту его! Я сам на ней женюсь! Я люблю ее!
— Вы опоздали… Ника мне все рассказала. Она поехала с вами, чтобы проверить себя, но это стоило ей таких нечеловеческих усилий — казаться веселой и спокойной, что она сорвалась…
— Но зачем надо было ломать передо мной комедию? Мы же с ней… Она единственное по-настоящему родное мне существо… И у нас…
— Вы хотите сказать, что у вас с ней все было отлично в постели? вдруг очень жестко проговорила старая женщина. — Тем не менее она бросилась к Алексею, и он увез ее в Москву. А мне она сказала, что поняла — она вас больше не любит.
— Врет! — закричал он. — Все она врет! Она так спасается от своей любви! Она с ним будет несчастна! А я сделаю ее счастливой, я замолю все грехи!
Белла Львовна долго и печально на него смотрела.
— Знаете, что еще она мне сказала перед отъездом? У меня с Владом все кончено, я поняла — если бы он меня просто бросил, я бы обиделась, разозлилась, но нашла бы в себе силы жить, а он объявил себя мертвым, и я сделала из него икону.
А оказывается, он просто пошутил… Но теперь я больше не хочу жить прошлым, мне еще не поздно начать сначала, а Алеша мне поможет… Вот так, молодой человек.
— И вы считаете, она это серьезно? Ерунда!
Умоляю вас, дайте мне ее телефон, я позвоню, я скажу, что люблю ее! Я сам не понимал, спрятал эту любовь, как Кощееву смерть… А теперь…
— Не надо, Влад, оставьте ее в покое. Она сломлена, ее нельзя пересаживать на новую почву Вы прекрасно жили без нее и дальше проживете. Не надо.
