«Мне?.. Куда?.. Зачем?.. Что?..»
— Мне?.. — глухо отозвалась Ульяна, толком не воспринимая смысл фраз, в одно ухо влетающих, а в другое вылетающих. Осознание, что с Егором все в порядке, не торопилось оседать в голове, сердце по-прежнему лупило под двести, её била крупная дрожь, а животный ужас, испытанный за вечные десять минут Аниного молчания, готовился прорваться наружу рыданиями.
— Ну… Да… Я не уверена, Уль, — покаянно призналась Аня. — Не знаю, что ты там увидишь и что услышишь, какой эффект на тебя всё это окажет. Поговорите ли вы. Чем всё это кончится. Не понимаю, короче, как лучше. Но я одно понимаю: мне туда идти без толку, меня точно не воспримут.
— Куда «туда»? — пялясь в стенку, на автомате переспросила Ульяна. Вслед за цунами страха в ней набирала высоту и силу волна злости.
— У них выступление сегодня. В «Тоннах», слышала?.. Времени думать больше нет, нужно что-то решить. Что скажешь?
«Что скажу? Сейчас я тебе скажу…»
В Анином голосе звучала робкая надежда, но своим ответом Ульяна намеревалась изничтожить её чаяния в порошок.
— Кроме того, что я хочу тебя убить, ничего, — сухо ответила она.
— Почему? — удивилась та искренне.
Почему что? Почему убить хочет или почему сказать ей больше нечего?
— Потому что я чуть с балкона не сошла, пока ждала твоего ответа, поэтому! — в праведном негодовании выдохнула Уля. — Я до смерти перепугалась! Думала, ты мне пытаешься что-то кошмарное сообщить и не можешь найти слов!
— Прости… — со всей искренностью извинилась Аня. — Я и правда никак не могла решиться попросить, но ты сама позвонила… И вот. Так ты пойдёшь?
— Нет.
— М-м-м… Ясно… — Аня явно растерялась. Определенно, настолько категоричного ответа она не ждала. — А почему?
Почему? Почему?!
— Да потому, Ань! Потому что уже тридцать восемь дней, как я не живу, а выживаю! — Ульяна чувствовала: ещё чуть-чуть, и с ней случился истерический припадок. — Потому что я знаю, что, если увижу, хлопнусь в стартовую точку и уже не поднимусь. У меня больше нет сил бороться. Потому что я пытаюсь забыть! И не получается! Потому что я ему не нужна. Нужна была бы, он за это время как-нибудь уж понял бы и объявился. Понимаешь?!
— Слушай… — вкрадчиво начала Аня, — ты злишься и имеешь на это полное право, но я же тебя слышу, голос твой, эмоции… Ты что, не хочешь использовать шанс и выяснить реальную причину?
Внутри все клокотало. Не хочет!
— Нет! — отрезала Уля, теряя остатки самообладания. Она готова была бросить трубку, но что-то держало. Воспитание, наверное.
— Почему?
Да что Аня заладила, как попугай? «Почему» да «почему»!
— Потому! За тринадцать лет он не потрудился объяснить мне, почему оборвалась наша детская дружба! — Ульяна сама не поняла, зачем сорвалась на крик. Но остановить себя уже не могла. — А мы одну стенку всё это время делили, виделись постоянно! Думаешь, что-то изменится? Что он передумает? Что я услышу что-то, кроме «Лучше сейчас»? Думаешь, признается, в чём всё-таки дело? Выложит как на духу, что у него стряслось? Он всё решил! Один! Без меня, понимаешь? Он считает нас ошибкой! Так какой смысл мне туда идти? Постоять, посмотреть на него из толпы, вконец свихнуться и прыгнуть в Москву-реку?
— Ты этого не сделаешь, — последовал хладнокровный ответ. — Начало в восемь. Лучше пораньше приходи.
— Ань, ты издеваешься? Зачем ты мне всё это говоришь? — обессиленно выдохнула Уля. Судя по всему, по ходу разговора его подружка всё-таки определилась. По крайней мере, для себя.
— Информация к размышлению. Всё, мне пора. Напиши, поедешь или нет. Пока.
В трубке раздались гудки, а Ульяна невидящим взглядом уставилась в одну точку, чувствуя, что поймана в капкан. Металлические челюсти сомкнулись, казалось, прямо на горле, пробивая трахею, перекрывая подачу воздуха и обещая неизбежную смерть в ближайшее время. Потолок угрожал вот-вот обрушиться на голову, Коржик на своем кошачьем орал благим матом, кто-то звонил в дверь уже минуту, и Уля, неимоверным усилием заставив себя сползти с дивана, поползла в прихожую.
На пороге стоял Миша. При виде вполне себе живой соседки с откровенным облегчением выдохнул, смерил её оценивающим взглядом сверху донизу, пришел к неутешительным, судя по выражению лица, выводам и повторил предложение зайти на разговор. Уля покачала головой, показывая, что сейчас вести душещипательные беседы не настроена. Никак не могла она к Мише этому привыкнуть, не могла простить за то, что теперь он живет в соседней квартире, пусть и понимала, что ни в чем человек не виноват. А всё равно. Не должно его там быть, другой должен открывать и закрывать эту дверь, курить на балконе и звонить в её звонок.
— Ну, не хочешь, как хочешь, в друзья не набиваюсь. В чём дело-то хоть? — пристально разглядывая Ульяну, поинтересовался сосед.
— Нашли Егора, — бесцветно ответила Уля.
— Надеюсь, живого? — замогильным голосом уточнил он и, встретившись с её уничтожающим взглядом, поспешил пояснить: — Просто у тебя вид такой, будто…
— Да, всё в порядке, — поспешила перебить Ульяна, понимая, что не желает слышать продолжение очевидной мысли.
Миша продолжал в сомнении разглядывать её с головы до ног и обратно, и под этим сканирующим и до кучи лишённым всякого доверия взглядом Уля чувствовала себя крайне неуютно.
— Слушай, — нарушив наступившую тишину, заговорил он, — не моё это дело, конечно, я без понятия, что там у вас за отношения были и почему так вышло, но мне кажется, лучше тебе знать, чем не знать. Когда я с ним обсуждал съем этой квартиры за пару дней до того, как сюда въехал, он сказал, что не раньше, чем через месяц.
— Да, ты говорил, я помню, — отозвалась Ульяна апатично. Это Мишино откровение за минувшее время она успела прокрутить в голове тысяч пять раз, и теперь оно не вызывало в душе никакого отклика.
— Он ещё сказал, что не от него зависит, — игнорируя отсутствие интереса, продолжил Миша.
— Да? — вяло откликнулась Уля. — И от кого же?
Мысли бродили где-то далеко, опять вокруг Егора. Где он сейчас? Чем занят? Как себя чувствует? Вспоминает ли о ней хоть изредка? А о них вспоминает?
Миша повёл плечами, поджал губы и неуверенно покачал головой:
— Я тоже спросил, от кого. Он сказал, от близкого человека, но в подробности не вдавался. Вот я и думаю: ты случайно не она? Извини за бестактность. Просто я у него на телефоне твою фотку краем глаза видел. На заставке. Когда мы курили, и он его достал, чтобы на сообщение ответить. На фоне горы какой-то ты там.
«На заставке… Да почему?!»
Внутри вновь что-то дёрнулось, рвануло и закровило фонтаном, будто не прошло месяца. На заставке у Егора раньше стояла фотография пустой, окутанной дымом и светом софитов сцены. Парой фраз Миша уничтожил все её усилия, все пусть смешные, но достижения. Перед глазами вновь поплыли картинки из прошлого: как они с Егором вдвоём идут по этому коридору переодевать её в мотокомбез, и она прячется за его спиной. Как лезет в карман его куртки за ключами от квартиры. Как он обещает поднять ей настроение, а она ещё не знает, что ждёт дальше. Как целует в лоб. Каждый квадратный сантиметр пространства напоминал о том, что когда-то на нём происходило. Да что там! Она видела Егора прямо сейчас, за Мишиной спиной. Прислонившись плечом к косяку общей двери и вертя между пальцами ключ зажигания, скривив губы в надломленной улыбке, он за ними наблюдал. Вчера она видела, как он в ночи курил на своём балконе, позавчера видела из окна лохматый затылок, острые шейные позвонки и крылья лопаток: он сидел на старой лавке, что спряталась за сиренью, и подбирал аккорды. Три дня назад видела на лестничной клетке с набитым фототехникой рюкзаком. Четыре – с тросами в зубах и нагревателем в руках. В собственной ванной. Пять – …
Миражи…
Ледяные пальцы снова оплели шею, вызывая очередной приступ удушья, а застрявший в горле ком мешал дышать. Уля перевела взгляд на Мишино лицо, но тут же опустила голову, понимая, что в глазах собирается вода.
