— Ну, мать-кормилица, почему ещё не на вахте? — Нинель, как обычно, не отказала себе в удовольствии мягонько подколоть Лису. Та уже попросту пропускала эти шпильки мимо ушей — на каждый чих не наздравствуешься.
— В овощной сейчас пойду, всё куплю, тогда и.
Старшая подруга чуть сбавила обороты:
— А что нынче у мальчиков в меню?
Лиса сняла джезву с огня, аккуратно разлила кофе по бабушкиным японским чашечкам — уж очень поэстетствовать хотелось — и пожала плечом:
— Борщ.
Нинель приняла у Лисы чашечку и заметила, усмехнувшись, что с такой женой кому-то и курорты не понадобятся. Чья-то будущая жена и на этот подкол не отреагировала — кофе удался. Не абы где зёрна брала, специально в Чайный дом на Мясницкой за «Арабикой» ездила.
Однако у Нины, похоже, был целый план, и она этот план старательно претворяла в жизнь.
— Тебе стричься пора, — сообщила она подруге. — Шея уже закрыта, а такую длинную — нельзя. Надо показывать. Лёша на тебя засматривается, да и Кирка неровно дышит. Думай, девушка.
Олеся запустила пальцы в вихры на макушке, сгребла в горсти и так забавно помахала получившимися хвостиками, что Нинель и не хотела, а улыбнулась почти умильно — перед ней сидел щенявый лисёнок, шевелил ушами и всем своим видом показывал: «Оставьте меня в покое!»
Но ещё Александр Сергеевич намекал: с замыслившей что-то женщиной даже чёрт не сладит…
— Глупыш, носи платья, каблуки. Да, и Альке скажи, пусть юбки носит — грех же такие ноги штанами скрывать! Пусть мужчинки любуются.
Младшая возмутилась:
— Но у неё же Сашка!
Взрослая ответила ещё одним смешком:
— Ну и что? Одно разве другому мешает? Не кривись ты так, недотрога! Женщине необходимо нравиться — жизнь от этого только вкусней! А когда ты в полной боеготовности… у-у-у, ну какой мужик станет налево смотреть, когда вся из себя такая конфетка под боком? — рентгеновский взор Нинели стал маслянисто-сладким. — Но ты от темы-то меня не уводи, не уводи. Алька дура — такое тело прятать! Но вообще, между нами, Сашке плюнуть надо на все оглядки и срочно ей ребёнка заделать, а то…
В ответ Нинель получила такой взгляд, что ей на мгновение послышался натужный свист боевого топора. Она поправила прядь над ухом и неожиданно расхохоталась. Хохотала долго, с наслаждением, придерживая животик, словно боялась не дойти до уборной. Отхохотавшись, выговорила:
— Ой, блин, да что ты такая чи-пи-тильная у нас?! Леська, ты со своей чистоплюйской интеллигентностью пропадёшь ни за грош. Проще будь, проще, — и народ к тебе потянется.
Умолкла, задумалась — циник боролся с педагогом. Дружба победила, и голос Нинели вопреки хулиганскому взгляду прозвучал величавыми аккордами органа:
— Бабы мужиков животами к стенке, конечно, припирают. Но и наоборот — ого как работает.
Бывалые рокеры со своих фотографий добродушно улыбнулись подслушанному откровению. Дрогнули губы и у Лисы — но в улыбке сочувствия. Ответить она ничего не ответила, но уже не первый раз взгрустнула над судьбой старшей подруги.
А хозяйка меж тем не спеша прибрала со стола, бережно вымыла драгоценные чашечки и достала из ящика пакет: в магазин идти. Нинель очень хорошо поняла всё невысказанное, и гордо поведя бровью, ушла к зеркалу. Отрихтовать уже нарисованное личико умеючи — недолго, и минут пять спустя девчонки уже выходили из подъезда.
У каждого в жизни случались дни, когда успеваешь прожить столько, сколько иной раз и в месяц не удаётся. Вот и Лиса на всю жизнь запомнила восьмое июля девяносто третьего.
Ребята уже перекрывали пятиэтажку на «Щукинской» — не ближний, однако, свет! Даже по московским меркам. Суп на электричке и с одной пересадкой в метро пару раз едва доехал. Лиса погоревала, погоревала, а потом плюнула и весело принялась кутить — спускала на частных извозчиков остатки последней зарплаты и стремительно дешевевшего бабушкиного вклада. За стоимость двух бутылок водки довозили Лису с кастрюлей, термосом или банками совершенно спокойно — а когда узнавали, что едет кормить брата с приятелями, то подбрасывали прямо аж к крылечку.
Так же было и на сей раз. Расплатившись с водителем и вбежав в пропахшую кошачьими секретами душную прохладу подъезда, Лиса спохватилась, что ложки — забыла! Ух, дырявая твоя башка-а!
Разговаривая сама с собой примерно в том же духе, она незаметно одолела неизменный атрибут всех хрущёвок — лестницу. Чуть запыхавшись, притормозила на площадке пятого этажа, разглядывая потолок. Подвернула джинсы до колен — жарковато что-то стало… Попутно её осенило, что могло подсказать Малевичу сюжет его самой знаменитой картины — люк уже был открыт, ребята ждали её. Лиса привычно вскарабкалась на чердак с полной кастрюлей, но полностью влезать не стала: ноги на ступенях, сама — по пояс там. Торопливо поставила сумку с едой на бетонный пол и юркнула вниз.
Наудачу принялась звонить в квартиры — вдруг повезёт ложками одолжиться? Она уже занесла руку к четвёртой кнопке, как за второй дверью зашуршало. Что-то не спешат открыть. Наверняка, бабуленька какая-нибудь…
Дверь распахнулась, и впечатлительное Олесино сердце тихонечко ахнуло: перед ней стоял былинный витязь, только почти совсем седой. Тёмные глаза смотрели приветливо, но цепко — пытаясь рассмотреть разбудившее его недоразумение в футболке навыпуск, с двумя серебряными колечками в одном ухе и мальчишеской стрижкой, от которой уважающий себя парикмахер уже бился бы в истерике. Правда, по общим контурам фигуры мужчине удалось понять, что перед ним — дама:
— Чем могу быть полезен?
Мать моя женщина — а голос какой! Именно такие — низкие, бархатистые мужские голоса были сильнейшей Лисиной слабостью, которую она тщательно скрывала ото всех, думая, что никто не замечает ни этой страсти, ни попыток утаить её.
Как всегда, в минуту волнения, горло будто широкой и плотной лентой перехватило, отчего поначалу у Олеси получилось что-то вроде:
— Здрсть-звиньть-пыжста!
Словно со стороны увидав, насколько нелепы и шёпот её и вид, девчонка расправила плечи, отклеила взгляд от тапочек визави, втянула побольше воздуха… И, хотя голова ещё кружилась, — от резкого притока кислорода, конечно же, — она сумела произнести не то, что разборчиво, а вполне великосветски:
— Здравствуйте! Мы тут у вас крышу кроем, а ложек я не захватила! Не найдётся ли у вас минут на тридцать ровно пять ложек?
Богатырь улыбнулся — уж очень забавное вышло преображение — и удивительно быстро для мужчины разобрался в сварганенной Лисой каше:
— Здравствуйте! Значит, это ваши друзья тут гудят дни напролет? А вы им еду принесли? Ну, кто бы мог подумать, совсем по-старинному, по-крестьянски… Не стойте на пороге, заходите!
