– вновь начинает Вавилов.
Но я не даю ему закончить.
– Прошу прощения, Александр Анатольевич, но меня ждут. Всего хорошего.
С этими словами я сбегаю по ступенькам и устремляюсь к Виталию, который ждет меня на парковке. Мужчина прохаживается туда-сюда вдоль своего белого внедорожника. Мне неловко, что я заставила его так долго ждать, но, надеюсь, она примет мои извинения.
– Вить, привет! – устремляюсь к своем знакомцу.
Когда я приближаюсь, он раскрывает мне объятья, и я с облегчением в них падаю. Так приятно осознавать, что я наконец высвободилась из оков парализующей энергии Вавилова.
– Привет, ты сегодня поздно, – подмечает Светлаков и, запечатлев на моих губах короткий поцелуй, распахивает для меня пассажирскую дверь.
Ныряю в теплый, приятно пахнущий салон, и, не сдержав любопытства, скашиваю глаза ко входу. Александр, засунув руки в карманы элегантных брюк, по-прежнему стоит на крыльце. Хотя служебный автомобиль с услужливым водителем уже давно поджидает его.
Взгляд босса стрелой устремлен в мою сторону. Точнее не в мою, а в сторону машины, в которой я сижу и в которую прямо сейчас забирается мой спутник. На лице Вавилова застыло какое-то странное выражение, которое я никогда раньше не наблюдала. То ли это горькая ухмылка, то ли разочарование.
На самом деле я не планировала демонстрировать ему свои отношения со Светлаковым, но, если честно, совсем не сожалею, что так вышло. Пускай знает, что я теперь не одна. Что у меня уже есть мужчина, который подвозит меня до дома. Возможно, эта информация охладит пыл Александра и умерит его настойчивость.
О чем-то весело болтая, Виталий трогается с места. Отгоняю мрачные мысли о Вавилове и пытаюсь сконцентрироваться на его словах. А еще внутренне обещаю себе, что остаток вечера все мое внимание будет посвящено исключительно настоящему. Мне уже давно пора выкидывать ненужное прошлое из головы.
Сегодня у меня приподнятое настроение. Впервые за много дней Даня остался в яслях без слез, а значит, я впервые шла на работу, не испытывая жгучего чувства вины.
Нет, умом я, конечно, понимала, что все делаю правильно и других вариантов у меня попросту нет. Но вот сердце… Мое измученное материнское сердце рвалось к своему совсем еще маленькому сыночку. Дане ведь еще и двух нет! А ему приходится проводить большую часть дня без мамы, среди пускай добрых, но в целом совершенно чужих ему людей.
Оставлять сына мне было тяжело еще и потому, что из-за врожденного порока сердца за ним требуется дополнительный уход. И я совсем не была уверена, что он будет оказан должным образом. Помнится, первое время я то и дело писала воспитательнице, напоминая, что Дане нужно дать витамин или лекарство. Каждый раз она вежливо отвечала, что обо всем помнит, но я все равно никак не могла расслабиться.
Ясли, в которые ходит Даня, – частные. Одни из лучших в городе. И оплачиваются они, как и обещал Зарецкий, за счет компании. Детей в группе немного, поэтому в теории каждому должно хватить и заботы, и внимания. Однако слезы, дрожащие на щеках сына, каждое утро вышибали меня из колеи. Ну как тут улыбаться и радоваться, когда твой малыш так по тебе горюет?
Позже коллега, которая тоже вышла из декрета раньше положенного срока, сказала мне, что сосущее чувство вины – это перманентное состояние всех работающих мам. Мол, от него никуда не деться. С ним придется жить. И я вроде как смирилась с этой мыслью.
А сегодня вот все вышло по-другому. Привела Даню в ясли, переодела, морально готовясь к очередной порции слез. А он взял и не заплакал. Я аж удивилась немного. Просто поцеловал меня в щеку и, вложив свою ладошку в руку ожидавшей его воспитательницы, преспокойно пошел в группу.
Еле справившись с радостью и изумлением, я тут же рванула прочь. Ну мало ли, пока сын не очухался. Впервые я выходила из яслей с улыбкой на лице и спокойно совестью. Черт возьми, это такое потрясающее чувство!
– Чего улыбаешься? – на краешек стола присаживается моя коллега Аня.
Пока я была в декрете, она дослужилась до должности старшего консультанта, но на ее поведении это никак не отразилась. Она все такая же веселая болтушка и сплетница, которая любую свободную минуту тратит на сбор и систематизацию офисных слухов.
– Да так, – откидываюсь на спинку кресла. – Сын сегодня без слез в садике остался.
– О, поздравляю! Это маленькая победа, – отзывается она, а затем как бы между прочим добавляет. – Слушай, я все хотела спросить, а ты по-прежнему помогаешь Вавилову с его американскими делами?
Без понятия, откуда Аня это узнала. Ее пытливости и умению оказаться в нужное время в нужном месте можно только позавидовать.
– Да, но совсем немного, – сдержанно отвечаю я. – Основную работу делают юристы. От меня требуются лишь небольшие финансовые правки.
– Интересно, а почему он выбрал именно тебя? – ее глаза искрятся неподдельным любопытством.
– Вероятно, потому что у меня хороший уровень английского. Да и к тому же моя специализация – финансовые инструменты. Я ведь даже диплом на эту тему писала.
– Поня-ятно, – тянет Аня, явно неудовлетворенная таким ответом. Видимо, ей хотелось услышать какие-то более пикантные подробности. – И как он тебе в общении? Зверь? Или терпимо?
– Эм… Да терпимо вроде, – я слегка теряюсь от ее вопроса.
С чего бы это Вавилову звереть? Он, конечно, суровый мужчина, но дурных манер я за ним никогда не замечала.
А что касается нашей совместной работы, то все прошло максимально гладко. На следующий день после того, как я распрощалась с Вавиловым у офиса и села в машину к Виталию, я вновь пришла к нему с отчетом. Боялась, что босс опять будет меня смущать, но он выслушал мой доклад совершенно спокойно, если не сказать бесстрастно. Не задавал лишних вопросов и не переходил на личные темы. Пообщался со мной довольно конструктивно и отпустил.
– А то Каринка, его секретарша, говорит, что он в последнее время как с цепи сорвался, – понижая голос, делится Аня. – Злой, говорит, ходит. Чернее тучи. То ли у него с америкосами дела не ладятся, то ли с женой проблемы. Ее-то он ведь в Россию не привез, один приехал.
Я не очень люблю офисные сплетни, но готова признать, что эта меня заинтересовала. Я уже давно гадала, находится ли
