Его не было. Комната пустовала, по-видимому, давно: постельное белье аккуратной стопочкой покоилось на кресле. Диван, который не складывали со дня покупки, сложен и укрыт покрывалом. Моя одежда повешена на плечики. Разбросанные на столе книги оказались на полке.
Я присела у двери на пол. Мыслей не стало. Голова, как картонная коробка из-под телевизора, не обременяла себя рассуждениями. Спустя некоторое время запах, едкий запах вывел меня из оцепенения. Я медленно вернулась на кухню и выключила духовку, внутри которой тлел обугленный завтрак, открыла окно. Из крана капала вода.
Я бесцельно прошлась по квартире: зашла в ванную, заглянула в кладовку, потопталась в прихожей.
Что делает глупая влюбленная женщина, когда у нее вопросов больше, чем ответов, или проблем больше, чем путей их решения? Она звонит подругам.
– Оля, не разбудила?
– Нет, – задыхаясь, ответила подруга, – бегу на утренний фитнесс. По дешевке перепало. А ты разве не на даче?
– Я дома. Так ты зайдешь?
– Могу вечером.
– Нет, ты мне нужна как можно раньше.
– Тогда сразу после тренировки. Что-то случилось?
– Случилось.
Наташа собиралась вести Ингу в садик. В трубке было слышно, как поет приемник, звенит посуда и хнычет сонная Инга.
– Я приду, – ответила Наташа. – Отпусти кота. Я кому сказала? И доешь кашу. Отведу ее в садик и сразу... Сок возьми... И сразу приеду к тебе.
Света, как ни странно, не спала – просто не ложилась еще. Я рассказала ей про Андрея и пожалела об этом, едва она произнесла:
– Все понятно! Как говорится: «дорогая редакция, я охуеваю: подробности письмом», – и добавила вполголоса: – Ты вещи проверила? Все на месте?
Они приехали одновременно. Ольга и Наташа. Ворвались в мою квартиру. Ольга потребовала кофе и объяснений. Наташа, путаясь в замысловатых одеяниях, искала домашние тапочки. Пока я варила кофе, Ольга рассказывала о поездке в Турцию. Наташа молча сидела, то и дело любовно расправляя на коленях складки цветной мешковатой юбки. Когда же кофе был сварен, выпит и мои скомканные объяснения были получены, они поступили так, как все подруги, компетентные в любой области, поступают с влюбленными женщинами, – внесли еще большую путаницу и смятение в душу. В какой-то миг мне показалось, что ни аэродрома, ни полета, ни Андрея, ни проведенной с ним ночи вообще не было.
– Значит, он тебя бросил? – обреченно произнесла Наташа, когда отшумела Ольга.
– Как это бросил? Я же еще не с ним... то есть не его... мы же еще не... – беспомощно бормотала я.
– Не с ним? – усмехнулась Ольга и красноречиво хлопнула по спинке дивана. – Здесь с ним, а так не с ним?
– Подумаешь, здесь, – рассудительно возразила Наташа. – Всего-то один раз. Перепихнулся и забыл. Знаешь, как это обычно бывает? Поехал жене рассказывать, что у друга на дне рождения был.
– Знаю, – отрезала Ольга. – Один раз – не пидарас! Я вообще не вижу проблемы – ну, ушел человек с утра на работу. Не паникуй раньше времени. Ты же еще ничего о нем не знаешь.
– Мог бы разбудить или записку оставить, – Наташа упрямо отстаивала наихудшую версию. – Я вот тоже с парашютистом переписывалась. Пару раз написал, даже позвонил, а потом ни ответа, ни привета. Так и не встретились. Я подумала: хорошо – вдруг пьющий.
Я угрюмо молчала, переводя взгляд с одной подруги на другую.
– Мог бы оставить записку, но не оставил, – Ольга начинала раздражаться. – Да расслабься ты, Марина. Дай-ка мне Интернет, финну одному надо отписать, может, скатаюсь к нему. А ты поедешь на аэродром в следующий раз и увидишь его. Включи обаяние на полную катушку. И получишь своего летчика в лучшем виде.
Около часа Ольга неистовствовала за компьютером, забыв обо всем: строчила письма со своего ящика, просматривала присланные сообщения и отвечала на двух сайтах знакомств, переписывалась в аське. Компьютер ойкал, ахал, вспыхивал, мигал, и казалось, что скоро густой дым повалит из перегруженного процессора.
– Как будто все модные магазины закрылись, началась война, и после бомбардировки остался только сундук ее бабушки, – сказала Ольга, когда Наташа ушла. – Нет, я понимаю, она выступает в своем ретро-формате, но я бы, допустим, даже мусор бы не пошла выносить в такой юбке.
– Оля, перестань, и так тошно. А ты опять за свое. Она хороший человек, я к ее нарядам так привыкла, что уже не замечаю, – возмутилась я.
– Ты же знаешь, я стопроцентный визуал: люблю модную одежду и анатомию красивых тел, – ответила Ольга. – Не понимаю, как на нее мужики клюют?
– Вступи в фан-клуб Ксюши Собчак, у вас много общего, а у меня другой принцип выбора друзей.
Время шло, а я жила в глупой надежде, что Андрей позвонит в дверь, и я выбегу навстречу. Я заготовила десятки слов, которые скажу ему, и представляла, что он ответит. Прошел день, и два, но он не появлялся. Ожидание сводило меня с ума, и я сбежала к родителям на дачу. Укладывая вещи на заднее сидение машины, я обнаружила его сумку и вскрикнула от радости: у меня в руках оказалось настоящее доказательство того, что вечер, проведенный с ним, мне не пригрезился. В сумке были плавки, спортивный костюм и полотенце. Ни документов, ни ключей, то есть никаких вещей первой необходимости, которых он бы живо хватился, я не обнаружила.
Я надеялась отвлечься на даче, но больше трех дней не выдержала. И в субботу прямо от родителей махнула в летный клуб с пакетами зелени, яблок и кабачков. Через пару часов я оказалась на аэродроме. Андрея не было. Необъяснимо, я просто поняла, что его здесь нет, едва закрыла дверцу машины и огляделась. Даже спрашивать не стала – я почувствовала. А позже услышала, что он уехал на слет в Подмосковье.
В клуб меня приняли. Я внесла первый взнос за обучение. Павел Александрович подарил мне летный комбинезон. Я приезжала на аэродром почти каждый день, чаще по утрам, чтобы успеть полетать до термической болтанки, пока еще прохладно, ровный тихий свет озаряет небо, а невидимое солнце золотит в вышине зубцы редких облаков. Порой перед полетом я замирала на краю поля, задрав голову, смотрела в небо, словно стояла на берегу глубокого спящего океана и терпеливо ждала, когда хмурые спросонья аргонавты соберут мой корабль. Немыслимо, как редко я смотрела раньше в небо. Совсем не смотрела.
В будние дни на аэродроме было немноголюдно. Курсанты съезжались на выходных, а из инструкторов часто бывали Гена, Юра Орлов, Паша Бессонов.
Изредка появлялась Саша. Она не скрывала своего пренебрежения к дельтапланам и посмеивалась надо мной.
Я же про себя недоумевала: «Какая разница, что поднимает тебя в небо?» Как одежда не меняет человеческую суть, так неизменно небо, в каком бы аппарате ты в него ни поднялся. Это вопросы тщеславия. Тщеславной я никогда не была – мне нравились дельтапланы. Я тогда была счастлива: жила надеждой, ожиданием и полетами. Дельтаплан давал полное ощущение свободы, словно его сидение, трапеция и крыло служили лишь продолжением моего тела, вольно парящего в воздухе.
