— Ахмет, — коротко сообщил он кавказцу. Ветер доносил обрывки фраз. Кавказец ответил что-то нечленораздельное.
— Бимер, — сказал русский. Кавказец оживился.
— Ты… — мрачно выругался русский. — У Ахмета два перелома, Эдик в реанимации!!! — Он вскочил, грохнув стулом, и, не в силах сдержаться, закричал, дурным голосом: — Нет, понимаешь, ничего нет! Ни тачки, ни ребят!!! — и побежал по пляжу.
Кавказец отправился за ним.
— Не может быть, чтоб это было совпадение! — воскликнула я, когда они ушли.
— Да может быть и совпадение. Будешь выяснять, мисс Марпл? — поддразнил Давид.
— Ну а серьезно?
— Серьезно? Этого араба я уже где-то видел.
— Это араб?
Однозначно. Но вот откуда я его знаю? Надо бы подумать… Ладно. Куда ты хочешь пойти сегодня вечером? Может, в Питер поедем?
Перспектива опять оказаться на ночном шоссе показалась мне настоящим кошмаром.
— Только не в Питер!
— Насколько я знаю, здесь один ночной ресторан — «Репино».
— И прекрасно.
Но мы не пошли в ресторан, утомленные ночным переездом и долгой прогулкой. Решили остаться в отеле. Давид купил в баре бутылку коньяка. Я надела черный вечерний костюм. Заметила: ему нравится. От морского ветра и коньяка горели щеки.
Мы сидели на диване у низкого столика. Темнело. Я вспомнила, что всего два месяца назад мы так же сидели у Аньки. С тех пор прошла целая жизнь.
— Завтра утром начнем, — сообщил Давид.
— Что?
— Водить машину. Поедем в Комарове на могилу Ахматовой. Ты ведь хочешь на могилу Ахматовой?
— Ну, допустим. А как туда ехать?
— По Приморскому шоссе. Я посмотрел по карте — километра четыре.
— По этому узкому, петляющему?
— Но надо же учиться!
— Научусь — а куда ездить?
— А куда ты ездишь?
— На работу.
И тут у него зазвонил мобильный.
— Как? Аль Хабиб?
Господи, чего на свете не бывает! Зачем это Давиду понадобилась наша Галина Васильевна — прекрасная дама?
— Выехали уже? — продолжал таинственную беседу Давид. — Зачем торопиться?
— Кто это Аль Хабиб? — спросила я, когда он отключился.
— Ты что, его знаешь?
— Это не он, а она. Моя директриса!
— А откуда у нее арабская фамилия?
— От мужа.
— Значит, этот Аль Хабиб ее муж. Или его однофамилец.
— Какой этот?
— Которого мы сегодня утром видели в кафе.
— Как ты узнал его имя?
— Мне сообщили только что. У него бизнес в Петербурге: торговля подержанными автомобилями.
— Ты что же, хочешь с ним разобраться? — заподозрила я.
— Я не говорил этого. Но такие вещи нельзя оставлять безнаказанными.
— Значит, его убьют?
— Что ты! Существует масса цивилизованных способов вразумить человека. И между прочим, к его же благу.
— Выходит, ты заботишься о благе Аль Хабиба?
Давид усмехнулся:
— Тут наши интересы совпадают. А вообще, ты замечала: в жизни случается что-то ужасное. Кажется, как и жить-то после этого. А проходит время, и понимаешь, что это были перемены к лучшему.
Да, пожалуй, так. Муж уехал — я чуть с ума не сошла. А был бы муж — не узнала бы Давида. Как выражается Иза, свою главную любовь.
— Скажи, а у тебя было так? — Мне хотелось выведать какие-нибудь подробности его жизни.
— Было, — ответил он односложно.
— Не расскажешь?
— Но ведь и ты не расскажешь.
— Какая проницательность! — Я рассмеялась.
— Иди ко мне. Мне так долго не хватало тебя!
Утром я сидела за рулем пресловутого «БМВ».
— Поехали. — Давид улыбнулся.
— Как?!
— Включаешь зажигание, — он показал, — нажимаешь на газ…
Я поставила ногу на педаль — автомобиль рванулся с места.
— Можно чуть-чуть полегче. Здесь направо. Руль поверни!
— Нет, Давид! Не могу. Страшно!
— Ты же едешь на могилу Ахматовой. К цели, Марина, к цели!
Собрав все силы, я выехала из парка на шоссе. Дальше повел Давид.
День был солнечный, ветреный. Сквозь сосновый перелесок виднелось тревожное море. Я вспомнила, что Ахматова жила здесь в последние годы, и ее стихи:
Сюда принесла я высокую память
Последней невстречи с тобой.
Холодное, легкое, чистое пламя
Победы моей над судьбой.
Судьбу нельзя обмануть, тем более у нее ничего не вымолишь. Каждый должен прожить свою жизнь. Но как, прожив такую жизнь, выйти победителем? Сохранить достоинство. И талант. И чувство. Ахматова — великая женщина.
— Попробуй еще повести. Здесь неплохая дорога.
Я пересела на водительское место, продолжая думать о своем.
Страх, малодушие, погоня за сиюминутным счастьем — .такого полно в каждой жизни. А холодное, легкое, чистое — это для избранных. Я вдруг ощутила странное спокойствие, словно была причастна.
— Смотри, ты совсем не боишься, руля! — подбадривал меня Давид.
На обратном пути я несколько раз пробовала вести и убедилась, что научиться — задача выполнимая.
— В городе, конечно, совсем другое. Но поездим — привыкнешь.
У отеля, выйдя из машины, я столкнулась… с Галиной Васильевной. Директриса, как всегда разряженная в красное, внимательно посмотрела на меня, потом на «БМВ». Выражение лица у нее было как у глухонемой.
— Здравствуйте, — поздоровалась я.
Она еще раз пристально взглянула и неестественно быстро двинулась в глубь парка.
— Кто это? — спросил Давид.
— Аль Хабиб.
Какое это было чудесное путешествие! Сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю: лучшие минуты жизни. И даже история с Аль Хабиб не омрачала их.
После Комарова мы отправились в Петербург и там долго катались по каналам, совершенно одни на маленьком катере. Побродили по Летнему саду, обедали в русском ресторане, где (Давид сказал, это единственное место) нам подавали запеченное мясо медведя. От шампанского на меня напал беспричинный смех, и я все норовила опять усесться за руль.
— Ну что, не можешь остановиться? — Давид растрепал мне волосы — видно ему тоже было весело.
А как хорошо после всех развлечений прийти в номер и остаться вдвоем!
Но все в этом мире имеет свойство кончаться. Первый раз в жизни мне не хотелось возвращаться домой. Правда, грела перспектива порулить.
В Москве лил дождь. Давид сразу уткнулся в какие-то бумаги, и я была даже рада возможности встать к плите. Вечером шофер привез сыновей, и мне вдруг показалось, что мы вообще никуда не ездили.
Через неделю меня пригласили в кабинет директрисы. Вежливо улыбаясь, она поинтересовалась моими успехами. Я поблагодарила.
— Сегодня отвезу в журнал вторую статью — «Опыт успеха на уроках развития речи».
— Я рада за вас, Марина. Вы творческий учитель, человек новой формации. Тем более мне грустно прощаться с вами.
