Безответственно считая, что для активных действий и раскаяния еще будет время. Безрассудно оставляя свои признания при себе. Потому что в данную минуту, я хотел лишь ее целовать. А еще зарываться пальцами в волосах. И чувствовать ее руки на своем теле.
Но я ошибался, лгал самому себе, ведь мне еще в первую встречу нужно было признаться Богдане в том, кто я такой. А потом умолять ее, чтобы она меня выслушала. Околачивать пороги. Просить прощения за себя, за брата. И возможно тогда, у нас с Даной был бы шанс, начать отношения без гребаной лжи. А теперь я словно в болоте увяз в обмане. И все равно не спешил говорить ей правду.
Забываясь в нежном поцелуе, растворяясь в теплых руках девушки, наивно мечтал о счастливом исходе…
А я, черт возьми, никогда не страдал от наивности!
Давид, как и обещал Богдане, пытался все исправить. И делал это в своей излюбленной манере. Он попросту решил ее купить.
Курьеры исправно приносили подарки от моего брата каждый чертов день. В основном цветы и ювелирные изделия в изысканных футлярах покрытых бархатом. Какие-то Богдана успевала увидеть, но брезгливо отмахивалась, а после всегда выглядела подавленно. Некоторые я успевал выкинуть до того, как она заметит. Ей были безразличны эти побрякушки, и она только сильнее начинала ненавидеть Давида. А еще в ней укоренялся страх и понимание, что он не оставит ее в покое. Я понял это, как только он объявился. Дана не знала, что движет поступками Давида, а я знал. Ему нужен был наследник. Никакой любви ни к ней, ни к сыну он не испытывал. Мой старший брат вряд ли умел любить кого-то кроме себя.
Из-за страхов, которые я не мог в ней рассеять, Дана все чаще стала говорить о том, что хочет уехать. Сначала это были лишь размышления вслух. А потом они переросли в рьяное стремление.
— Мне просто нужно очень быстро продать свою квартиру, — в один из вечеров с жаром прошептала Богдана. — Найти в интернете другую… в другом городе, подальше отсюда. И провести онлайн сделку. А потом переехать, практически не забирая вещей.
На руках она укачивала Марка, склонившись поцеловала его в лобик. Малыш уже уснул и я протянул руки, чтобы самому уложить его в кроватку. Дана с легкостью передала мне сына. Я с трепетом разглядывал его безмятежное личико, и не находил в нем черт старшего брата. Разве что волевой подбородок — был признаком Сабуровского рода…
— Ты знаешь, а вы с ним похожи, — неожиданно заметила Богдана с мягкой улыбкой на губах.
Я смутился. Минуту или больше, не знал, что ответить, а потом выдавил ответную улыбку и коротко покачал головой.
— Нет, он похож на тебя.
Все остальное было правда отражением Даны. Марк был только ее ребенком, и об этом она очень часто говорила. Подчеркивала слово «Мой», совершенно не подозревая, что проводит черту и между нами. Потому что я хотел, чтобы Марк был и моим сыном.
Я бережно положил его в кроватку и вернулся к Дане. Она сидела в широком кресле, устало откинув голову на спинку. Потянул ее за руку, и она без слов поднялась, чтобы я занял ее место и усадил к себе на колени. Обнял за тонкую талию. С момента родов прошло уже две недели и девушка выглядела так, словно никогда не была беременная.
— А как же я? — прошептал ей в волосы. — В твоем мире есть место для меня?
— Ты мог бы переехать с нами, — тихо отозвалась Дана, но потом быстро добавила, словно испугавшись, что торопит события:
— Или ты мог бы приезжать к нам, когда захочешь. На праздники, выходные… Не знаю, Герман, — она в смятении пожала плечами и развернулась вполоборота, чтобы посмотреть мне в глаза. — Могу ли я просить тебя об этом!? У тебя своя клиника, столько трудов потрачено для ее развития. Как ты можешь все это оставить?.. Ради нас.
А я мог! Правда! Бросить все, уехать с ней и Марком хоть на край света! И я был счастлив, что в своем маленьком мире, она все-таки оставила для меня место. И что бежит только от Давида. Хотя побег не гарантировал ей свободу и безопасность.
Я нашел ее, не прилагая особых усилий, а ведь тогда она тоже бежала. Давиду с его связями ничего не мешало, идти по ее следу. Ей нужна была совсем другая безопасность. Ей нужен был брак. Со мной! Но я не был уверен, что она согласится…
Медленно массировал ее плечи и гладил по глянцевым волосам, пока всерьез размышлял об этом. Хотел озвучить свои мысли немедленно. Сделать ей предложение и будь что будет. Но во мне неумолимо боролись честь и здравый смысл. Умом я понимал, что если Дана согласится, значит готова доверять мне во что бы то ни стало. А значит простит мне мою ложь. Возможно не сразу, но простит. А честь и совесть диктовали мне свои правила. И вступать с Даной в брак, имея за душой подобный камень, было как минимум не честно. Бесчеловечно!
Слова бескрайней любви и предложения руки и сердца я откладывал еще неделю. Давид не объявлялся, но незримо напоминал о своем присутствии, продолжая заваливать Дану подарками. Я пытался выйти с ним на связь, но он ожидаемо не отвечал на мои звонки. Дом я покидал редко, лишь только в крайних случаях, когда пациента невозможно было перенести. Дане не разрешал выходить на улицу. Коляску перенес на балкон, чтобы Марк хоть иногда дышал свежим воздухом. А еще я созванивался с женой Давида. Узнавал, как ее дела и в каком состоянии находился их брак. Документы на развод она стойко не подписывала. Но брат забрал у нее дочерей, и эта стойкость постепенно сходила на нет. Я знал, что Давид своего добьется. И как только он это сделает, случится что-то непоправимое. Это и подтолкнуло меня к решительным мерам. И я купил кольцо… Ничего особенного — золото и небольшой бриллиант по центру — стараясь не пускать пыль в глаза Даны роскошью, чем обычно занимался мой брат.
Но прежде чем сделать ей предложение, решил признаться в том, кто я такой. Был готов к любому исходу. Даже к тому, что она уйдет.
К ее побегу я тоже подготовился. У меня были билеты на самолет для нее и Марка. А также сбережения, которые я положил на карточку только для Богданы. Я не знал, как она поступит. Простит. Возненавидит… Но хотел хотя бы знать, что она будет в порядке. Далеко от Давида и со своими личными средствами.
* * *
Вернувшись из клиники, сжал кольцо в кулаке и вошел на кухню. Не стал убирать кольцо в коробку, мне было приятно сжимать тонкий металл между пальцами.
Застал Дану за готовкой обеда. Она каждый день баловала меня изысканными блюдами и я привык к ее искренней заботе обо мне.
Она меня словно не услышала, стояла ко мне спиной, склонившись над столешницей.
— Как прошел твой день? — уже по привычке приблизился к ней сзади и уткнулся в ее волосы носом, с жадностью втягивая их аромат. Обвил руками талию и мы замерли на полсекунды. Это было наше время. Какие-то крохотные мгновения счастья, прежде чем я мог все разрушить. — Очень вкусно пахнет, — прошептал ей на ушко.
Однако Богдана не спешила ответить. Она тяжело вздохнула, а потом и вовсе всхлипнула. Я быстро убрал кольцо в карман брюк, отстранился и развернул ее лицом к себе. Заглянул в опечаленные глаза.
— Что случилось? — мой голос болезненно скрипнул.
— Я нашла покупателей на квартиру. И новую квартиру, я тоже нашла, — она вымученно улыбнулась. — А теперь понимаю, что не смогу и дня прожить без тебя… Герман… я просто в тупике и не знаю, что делать.
Вновь всхлипнула. Шагнув ко мне вплотную, зарылась лицом в расстегнутый ворот рубашки и безмолвно заплакала.
— Что ты такое говоришь? — погладил ее по волосам. — Почему ты вдруг должна жить без меня?
Богдана порывисто отпрянула и ее взгляд сделался немного укоризненным. Влажные глаза блестели, а губы слегка подрагивали.
— Ты и так сделал для меня слишком много, Герман. Никто и никогда подобного не делал. И я не имею права просить тебя переехать. Квартира очень далеко, в двухстах километрах. Ты не сможешь преодолевать такое расстояние, чтобы добраться до работы. Да я и не позволю тебе разрываться, между нами и тем, что далось тебе с таким колоссальным трудом. Только так я смогу отплатить тебе за то добро, которым я бессовестно пользуюсь. Я и так чувствую себя эгоисткой. Ты почти не ходишь на работу, думая лишь о моей безопасности… Боже… Да, я тебя просто не заслуживаю.
