Ее слезы моментально высохли. Теперь я вновь увидел сильную, волевую девушку и не мог не восхищаться ею. А еще я не мог ее отпустить…
Попытался возразить, судорожно раздумывая как это правильно сделать. Закрыть клинику? Такой жертвы, Дана бы точно не приняла.
— Но ты же сможешь к нам приезжать, правда? — она с мольбой, смотрела мне в глаза и мне стало тяжело дышать от этого взгляда.
Никогда она меня не простила бы. Для нее я был чем-то чистым, правильным. На фоне поступка Давида, смог возвыситься и заслужить доверие девушки, в которую был безвозвратно влюблен.
Честь и совесть проиграли эту битву. Больше я не собирался говорить Дане правду. Возможно, эгоистично считая, что иногда бывает ложь во спасение.
Достал из кармана кольцо, сжал в кулаке и сделал глубокий вдох. Заглянул в глаза девушки. Все заготовленные слова напрочь забылись. Я чувствовал себя юнцом, и наверняка так же выглядел.
— Тебе не нужно убегать так далеко, — прошептал пересохшими от волнения губами. — Твоя безопасность намного ближе, чем кажется.
Разжал кулак, и поднес ладонь к ее лицу. Взгляд Даны в неверии впился в центр ладони. Она побледнела и сделала шаг назад. Вглядывалась в мое лицо с недоверием.
— Ты… ты же не делаешь, это из жалости? — убила меня своими выводами.
Но потом я вспомнил, что Дана все еще никому не доверяла. Я бережно заштопал прошлые раны, но пока не успел исцелить их полностью. На это потребуется гораздо больше времени, которого у нас практически больше не было.
— Я делаю это, потому что не хочу тебя отпускать, — вновь к ней приблизился. — Не хочу видеться на праздники или в выходные. Для меня это чертовски мало. Хочу видеть тебя по утрам в своей постели, а по вечерам в своих объятьях, когда ты качаешь на руках сына.
На словах о постели, она немного смутилась. Это был тот рубеж, который мы пока не перешагнули.
— Ты согласна? — попытался взять ее за руку, но она спрятала обе за спину. — Если нет, я готов ждать сколько потребуется.
И я готов был к этому ожиданию, вот только Дана и сама понимала, что от преследования это ее не спасет. Ей нужно было соглашаться. Но я видел, как в ней боролись разнообразные чувства и противоречия. Она тщательно взвешивала все за и против, в первую очередь, боясь что станет для меня обузой. Потому что не каждый готов жениться на женщине с ребенком. Но и она для меня была не просто женщиной с ребенком…
— Я не знаю, Герман, — ее глаза наполнились извинением. — Мне нужно подумать… И ты не подумай, что я сомневаюсь в своих к тебе чувствах. Но меня всерьез беспокоит твой спонтанный порыв.
Я постарался изобразить на лице задорную улыбку.
— Эй, я купил кольцо. Даже речь заготовил, правда от волнения забыл слова. Мой порыв нельзя назвать спонтанным.
Дана не поддержала шутку и не улыбнулась в ответ.
— Я не знаю, за что Господь мне тебя послал, — прошептала она и в ее глазах вновь заблестела влага. — Но я безумно благодарна ему за это. Только вот для тебя это все выглядит как жертва, Герман.
— Какая жертва? — я вновь попытался ее обнять, но Дана не позволила.
— Огромная жертва, — сказала решительно. — Ты жертвуешь всем, ради меня и Марка. Так же не бывает…
Я вонзил свой взгляд в потолок. Тяжело вздохнув, дал себе пару секунд на перезагрузку. Спокойный, правильный, занудный врач во мне давно покоился с миром. Теперь я был комком из эмоций и чувств. Чувств к этой девушке. Неужели она этого не видела?
Договорить нам не дал Марк. Малыш громко заплакал, словно спасая нас от скандала. Первого серьезного конфликта, который назревал между мной и Богданой.
Он бы, конечно, быстро закончился, ведь я не хотел ругаться. Только не с ней! Но когда зреет непонимание, приводя людей в тупик, можно ждать любого выплеска. А из-за Марка он просто не случился.
Дана быстро сбежала, почти не скрывая, что она даже рада такому стечению обстоятельств. Я почти безмолвно выругался. Всплеснув руками, сделал несколько кругов по кухне, но особо не отдавая отчета своим действиям. На пятом круге поймал себя на мысли, что мечусь как загнанный в клетку зверь. Меня ломало лишь от мысли, что Богдана уедет. Что я не смогу видеть ее так часто, как только захочу. Да и совсем паршивы были мои дела — ведь я хотел видеть Дану постоянно. Даже сейчас, когда был немного зол на нее. И на себя, потому что не имел права на нее злиться.
Покинул кухню. Все еще сжимая кольцо в руке, прошел к ее комнате. Заглянул внутрь, замерев на пороге. Богдана кормила Марка грудью. Расположившись на широком кресле, спустила с плеча бретельку майки, и я залюбовался этим действом. Всегда выходил из комнаты, когда она кормила сына. Не хотел смущать, или вгонять в краску, однако всегда хотел посмотреть. И сейчас чувствовал себя озабоченным этой девушкой настолько, что ни в какие ворота не лезло. И вновь стал немного злиться, оттого что она так усердно открещивалась от меня. Считала что я иду на жертвы… Что ж… возможно! Но это был мой выбор и я выбрал. Ну неужели было сложно просто согласиться?
— Герман, — услышал свое имя из ее уст и перевел взгляд с оголенного плеча, в глаза девушки. — Не мог бы ты налить ванночку Марка, я хочу его искупать.
— Конечно, — тут же выдохнул, растеряв всю злость и обиды. Любую просьбу готов был выполнять лишь по щелчку ее пальчиков.
— Спасибо, — она мягко улыбнулась, и я поплыл.
Дана действовала на меня как гипноз. В ее карие глаза я мог смотреть вечно. А еще мне понравилось смотреть на то, как она кормит сына, ласково нашептывая ему слова о безграничной любви.
Через полчаса мы вместе накупали Марка. Я помог Дане насухо его обтереть и она запеленала его потуже, чтобы ночью он не будил себя маленькими ладошками, невольно дотрагиваясь до личика.
За заботой о Марке я забыл про наши трения. Немного поразмыслив, я вспомнил, что не собирался давить на Богдану ни в коем случае. В конце концов, я не был Давидом. И как врач понимал, что давлением ничего не добился бы. Дану нужно было просто любить и набраться терпения. И когда-нибудь она должна была ответить взаимностью. Она и сейчас отвечала, но делала это опасливо. Но я так многого добился, что было бы глупо все в одночасье разрушить.
Когда Марк уснул, безмолвно ушел к себе в комнату, чтобы переодеться. Снять костюм еще не успел и сейчас чувствовал, как плотная ткань рубашки поджимает в груди. По плану был еще ужин, который так и остался нетронутым. И я хотел сам его разогреть и накрыть на стол, в надежде, что Дана не откажет мне в столь поздней трапезе.
Однако планам не суждено было сбыться…
Дверь моей комнаты, тихо скрипнув отворилась, в тот момент, когда я уже сменил брюки на спортивные трико, и как раз надевал футболку вместо рубашки.
Дана осторожно вошла и тихо прикрыла за собой дверь. Навалилась на нее спиной и посмотрела на меня, как-то задумчиво.
Я громко сглотнул. Говорить вдруг стало тяжело. Атмосфера между нами стала вдруг осязаемой. Словно воздух в комнате стал горячим и плотным.
Я замер. Каждая мышца в теле стала каменной от напряжения. Мне хотелось подойти к девушке, но ее уверенный взгляд приказывал мне этого не делать. Дана коснулась своей бретельки на майке и та упала с ее плеча. Я с шумом втянул воздух.
Она взялась за край майки и потянув кверху, сняла ее через голову. Вскинула руку и стянула резинку с волос, собранных в высокий хвост. Те рассыпались густыми прядями, укутав плечи и прикрыв кружево белья.
Сжав зубы, я все еще заставлял себя устоять на месте, хоть соблазн стиснуть Дану в объятиях был слишком велик.
— Дана… — хрипло прошептал, но не мог подобрать слов.
— Ты прав, Герман. Мне не нужно никуда бежать, — наконец заговорила она. — И уж точно не от тебя.
Изящными ладошками провела по животику, который совершенно не выдавал ее недавних родов. Пальцами прошлась над резинкой домашних, укороченных шортиков. А после неторопливо их приспустила. Тонкая ткань заскользила по бедрам и бесшумно упала под стройные девичьи ноги.
