богатеньких приятелей из загородного клуба, так что больше не стоило тратить на меня время, верно?
Натали вытаращилась на него. Его усилия исправиться оказались недолговечными.
— Верно. Именно так я и думала. — Она печально вздохнула. — Таннер, в чем твоя проблема?
— Извини. — Он пнул маленький камушек вниз с холма. Янтарные глаза полыхнули в свете послеполуденного солнца, губы сжались в тонкую линию. Все в нем говорило отвалить. — Но с тех пор, как ты появилась, я думаю только о том, что через несколько недель могу остаться без работы. И это не самые приятные мысли.
— Ох. Мне жаль. — Натали покачала головой, понимая, какие чувства может вызывать ее присутствие у других работников. — Я не хочу, чтобы кто-то беспокоился о будущем «Майлиос». Ты же никому не говорил о возможности закрытия?
— Только Лео. Но от него все равно никакой помощи.
Натали откинулась на спинку и положила ногу на ногу:
— Как я сказала, если все поправимо, то сначала я пойду этим путем.
— А твой отец?
— Мне придется его убедить. Называй это персональным вызовом.
Который, как она начала думать, может лишить ее душевного равновесия.
Похоже, это возбудило его интерес.
— Думаешь, что сможешь доказать, что он ошибается?
— На данный момент понятия не имею. Но хочу попробовать.
Помоги ей бог.
— Серьезно. Никогда не думал, что ты из тех, кто готов пойти против своего старика.
Она дернула плечом.
— Я не рассматриваю это как противостояние, если мы сможем получить прибыль. Скорее дело в том, что мне хочется что-то доказать. — На этом она и остановится. — В любом случае, ситуация такова. Можешь верить во что хочешь. Я здесь не для того, чтобы произвести впечатление на тебя или быть милой. Это была прерогатива Ники.
С его стороны послышался тихий свист.
— Ты правда хочешь об этом поговорить?
О господи. Она совсем не хочет говорить об этом.
Натали понадеялась, что не выглядит такой смущенной, какой себя чувствует.
— Похоже, ты называешь вещи своими именами. Я тоже.
— Справедливо, — кивнул Таннер. — Не стану отрицать, Николь знала, как получить желаемое. Но это не значит, что у нее всегда получалось.
— Все равно. Получилось бы. Если бы...
— Натали. — Таннер наклонился вперед, пронзая ее взглядом. — Мы были детьми. И не обижайся, но в последующие годы я был бы твоей сестре без надобности. Мы из разных миров. Она знала это даже тогда.
Одержимость Николь Таннером Коллинзом была самым большим клином между близняшками. Натали могла смириться с деспотизмом сестры, ехидными замечаниями, расчетливыми интригами, в которых всегда оставалась крайней, но последним ударом стало выражение лица Ник, когда однажды ночью та проскользнула в спальню к Натали и, краснея и восторженно блестя глазами, пересказала события последних нескольких часов.
«Он так классно целуется, Нат. Божечки. Я влюбилась...»
«Ой, перестань. Тебе тринадцать лет. Что ты знаешь о любви?» Натали перекатилась на другой бок и зажмурилась. Почему она была такой глупой и все рассказала сестре? Решила, что может ей доверять. По щекам текли горячие слезы.
Два дня назад, когда Натали с Таннером читали и болтали, он совершил нечто неожиданное. Наклонился к ней, долго смотрел в глаза и поцеловал. Быстро, но так сладко. У нее перехватило дыхание. И она пришла домой и призналась сестре в своей любви до гроба к Таннеру.
«Натти? Я знаю, ты сказала, что он тебе нравится, но... ты же не против, да? — Ник залезла на кровать и погладила Натали по спине. — Таннер сказал, что ты ему нравишься, но только как друг. Он хотел убедиться, что ты не расстроишься».
«Ты рассказала ему о моих чувствах? — Натали села и в ужасе уставилась на сестру. — Ник! Ты же обещала».
«Ой, да ладно, Нат. — Ник рассмеялась и похлопала Натали по мокрой от слез щеке. — Все знают, что ты всегда была влюблена в Таннера. Но к сожалению, нравится ему только одна из нас».
Натали покачала головой.
— Полагаю, в тринадцать лет все воспринимаешь острее.
— Что это значит? — прищурился Таннер.
Натали застыла и поняла, что произнесла это вслух. И почему этот мужчина превращает ее в витающую в облаках дурочку?
— Ничего. Забудь.
Он отошел, постоял молча и тихо хохотнул:
— Все еще не могу поверить, что ты решила, будто дети мои.
Она молча поблагодарила его за смену темы.
— Ну, это приходило мне на ум. Но учитывая, что Джейсону почти одиннадцать...
— Я был бы несовершеннолетним отцом. Нет, спасибо. — Таннер практически вздрогнул. — Ничего не имею против брака и семьи, но это не для меня.
— Тогда у нас есть хоть что-то общее. — Она потерла пустой палец на левой руке. — У моей подруги Лауры двое детей, и она вечно измотана. Ей нравится быть женой и мамой, но я не хочу такой жизни.
Таннер подтянул стул и сел, разглядывая ее, словно необычный новый вид бактерий.
— Интересно.
— Что?
— Твой дедушка говорил, что ты недавно обручилась.
Конечно же он рассказал.
— Я больше не обручена.
— Ладно. — Таннер завозился с часами, поглядывая на нее со сдержанным интересом. — Что случилось?
Что тут ответишь? Натали выбрала короткую версию:
— Мы поняли, что это была ошибка, и разорвали помолвку.
Что-то вроде того.
— Не жалеешь?
— Только о том, что изначально согласилась. — Она поерзала на скамейке. — Твоя сестра тоже работает здесь, в «Майлиос»?
Губы Таннера скривились в некотором подобии улыбки, но свет в глазах погас.
— Нет. Не здесь. Она была учительницей музыки, фортепиано. Но... ну, в августе она попала в автокатастрофу и... нездорова.
Внезапно Натали вспомнила слова Джени.
— О, боже. Джени говорила, что ее мама попала в какую-то аварию, я совершенно забыла. Извини.
— Да. — Он наклонился вперед, выдохнул так, что у нее екнуло сердце, и снова сел ровно. Его глаза блестели, и Натали проглотила слова сожаления. Его грудь вздымалась и опадала, а глаза не отрывались от нее. — И все-таки. Когда ты будешь знать, каково положение винодельни?
Он явно не хочет говорить о сестре.
— Это не займет много времени. Но в среду мне придется снова съездить в город. Из-за этого я могу отстать на день или два.
