– Пойдем на свидание. Завтра! – брюнетка оценила всю степень помешательства одного конкретного индивида и, тряхнув мелкими кудряшками, озорно взлетевшими вверх, поднялась, утягивая за собой ботаника.
– Олежек, а поехали в другое место, – нежно пропела Курочкина, прожигая Павла тяжелым, осуждающим взором. – А то тут тамада… больно хороший, и конкурсы для нас слишком интересные.
________
*[1] – речь идет о французском кинофильме «Такси», сочетающем в себе элементы комедии и боевика, повествующем о дружбе таксиста Даниэля и полицейского Эмильена.
Глава 25
Вика
Самые простые чувства — это и
есть самые сильные чувства.
И одно из них — ревность.
(с) «Жизнь взаймы», Эрих Мария Ремарк.
Пока я на все лады проклинала Семенову вместе с ее подпевалами, скрупулезно восстанавливая залитые чернилами конспекты, Олег, брезгливо поморщившись, избавился от кошмарного пиджака жуткой расцветки. И стянул с носа ненужные очки, мешавшие нормально видеть и превращавшие стройный мир в невнятное размытое пятно. Высокий худощавый брюнет с хитринкой в почти черных глазах, чуть длинноватым греческим носом и загадочной ухмылкой приходился Миленке никем иным, как двоюродным братом. Обожавшим пышечку до умопомрачения, бравшим с самого детства ее вину на себя, начиная от сломанного каблука дорогущих алых туфель матери Курочкиной, заканчивая испорченной клумбой, на которой так и не выросли арбузы. И согласившимся на коварную авантюру сугубо из меркантильных целей – ради домашнего ужина, состоявшего из трех блюд и десерта. А вовсе не для того, чтобы побаловать вдохновенно кружившуюся по кухне мелкую.
– По-моему я где-то продешевил, – окинув скептичным взглядом стремительно уменьшавшийся шарик крем-брюле, заключил Олежка и попросил добавки, мимолетом заметив:– Так убого меня даже мама не одевала в третьем классе.
– Олежек, ты чудо! – Милка положила в пиалу внушительную горку мороженого и присела на край кресла, в котором вольготно расположился брюнет, растрепывая его волосы и звонко целуя брата в висок. Мечтательно воздев очи к потолку, Курочкина облизала полные губы, будто в мельчайших деталях воспроизводя сцену их вчерашнего столкновения с Веселовским, и победно обратилась ко мне: – ты бы видела его обалдевшее лицо!
– Мил, по-моему, ты перегибаешь палку, – не разделяла чужого оптимизма, по-прежнему зарываясь носом в тетради и удерживая горестный вздох – пора было собираться на работу, а я еще и половины не осилила. – Пашка, хоть и самый безобидный в компании Егора, но и у него терпение может закончиться. Доведешь парня, закинет тебя в багажник и прикопает. В лесу, под елочкой.
Из мужской солидарности Олег заворчал, забыв, что какие-то сутки назад сам был частью розыгрыша, задевшего Веселовского до самых печенок. Ну а я вернулась к буковкам и закорючкам, не сразу расслышав ехидное Милкино.
– А твой Потап, кстати, тоже в «Бункере» отметился, – занятый законами макроэкономики мозг долго пытался связать «Потапов», «Бункер» и «отметился». Скрипя, ругаясь и отказываясь воспринимать любую информацию, кроме учебной.
Первой мыслью было отмахнуться от всезнающей соседки и забить, тем более, что Егор ничего мне не обещал. Но, несмотря на логичные в общем-то доводы разума, избавиться ревности, сдавившей тисками грудь, не выходило.
Гелевая ручка выпала из задрожавших пальцев, оставив на полях похожую на осьминога кляксу, а рука сама собой потянулась к карману широких домашних штанов. Чтобы вытащить оттуда стоявший на беззвучном режиме телефон и в доли секунды набрать лаконичное «Что делаешь?».
«Скучаю», – вроде бы простое, но такое нужное слово шквалом ворвалось в легкие, позволяя, наконец, вдохнуть полной грудью. Растворив колючий комок под ребрами, превратившись в неиссякаемый источник чистой энергии и пропуская кровь по венам в два раза быстрее.
Словно чувствуя мое беспокойство даже на расстоянии, Егор прислал нерезкий от движения снимок с изображением полупустой трассы и его многоэтажки, возвышавшейся среди двух таких же гигантов. Успокоив коротким «почти дома».
Остатки липкой глупой ревности, ничуть меня не красившей, смыло без следа. Зато проснулось желание осчастливить весь мир и одну вредную соседку, независимо от ее на то согласия. Так что электронное послание, раскрывавшее секрет ботаника в очках, отправилось нужному адресату, пока я торопилась в «Карамель». По пути напоминая собственной совести о заключенном пакте ненападения: «Она меня не грызет, я ее не имею».
Филиал ада гостеприимно распахнул передо мной свои двери, поприветствовав боевым кличем воинственных туземцев и сотейником, пролетевшим в паре сантиметров от носа. Призванным то ли сообщить Назарову, что печенку он все-таки пересолил, то ли намекнуть, что недальновидный повар нравится стажерке не меньше, чем она ему.
– Стоять бояться, упасть отжаться! – рыкнула я, выцарапывая из тонких рук Анечки сковородку и убирая оную подальше от зоны конфликта. Почесав кончик носа и скромно шаркнув ножкой, я посоветовала нахохлившемуся Петру: – Пригласил бы уже девчонку на свидание, а.
Петька от такой перспективы икнул, переводя настороженный взор с меня на стажерку и обратно. Тщетно пытаясь разобраться, где искать подвох, бедный парень стащил с головы колпак и вытер белоснежной тканью катившийся градом пот. И мне бы тактично замолчать, но стремление нести добро в массы сегодня пересиливало и воспитание, и обычно присущую мне деликатность.
– А ты перестань ходить вокруг да около, – пригладив растрепавшуюся косу стажерки, я приобняла ее за плечи и припечатала: – и скажи, наконец, Назарову, что он тебе симпатичен.
Брачные танцы этих уникумов давно надоели всему коллективу, но лезть на рожон никто не осмеливался. Справедливо опасаясь острого на язык Петра и не менее бойкую Анечку. Ну а то, что от дурного настроения властителей кухни страдала и знойный администратор, и улыбчивый бариста, можно было пережить. Коли помутнение случалось не чаще, чем раз в два дня.
Выступив голосом разума, я нагло воспользовалась воцарившимся кратковременным ступором. Смирившись с тем, что меня либо прибьют этим самым сотейником, когда придут в себя, и даже цветочки на могилке не оставят. Либо расцелуют в обе щеки за услуги Купидона, что, правда, менее вероятно. Так что я схватила поднос, порывистым движением вернув съехавшие очки на место, и, звонко цокая невысокими каблуками, прошествовала в полупустой зал. Выхватывая взглядом дальний столик с моей любимой гостьей за ним, изменившей своим привычкам и посетившей «Карамель» ближе к полуночи. А не ранним утром, как это прежде бывало.
– Елизавета Андреевна, – я кивнула брюнетке, положив перед ней меню. И отметив и горевшие странным блеском глаза, и небрежный внешний вид.
На смену обязательному классическому костюму пришла свободная белая рубашка, заправленная в короткие рванные шорты из варёной джинсы. Туфли же проиграли неравную битву девчачьим ярко-розовым кедам с россыпью из мерцавших в искусственном свете страз.
– Лиза, – поправила меня гостья, цепляясь пальцами с нежным бежевым маникюром за воротник и криво ухмыляясь уголком рта.
– Двойной эспрессо с долькой лимона и маленькую сырную тарелку? – больше для проформы повторила неизменный заказ и удивленно вскинула бровь, когда брюнетка отрицательно покачала головой, с силой захлопнув меню.
– Двойную текиллу с лаймом, капкейк с вишенкой от шефа и вон того красивого мальчика, – слишком громко провозгласила брюнетка, отчего высокий темноглазый бариста в один миг залился мягким смущенным румянцем.
– Я обязательно передам Роману ваше пожелание, – я вежливо пропела, насмотревшись всякого за несколько лет в «Карамели». Отучишься тут удивляться, когда степенный владелец оного заведения на спор с друзьями переодевается в женское платье и, ничуть не тушуясь, пляшет канкан на нехилой высоты каблуках. Мимоходом умудряясь посылать воздушные поцелуи официанткам и вторить нехитрой мелодии фальшивым басом.
