– Как женишок в свадебном путешествии себя вёл? – поинтересовался Валера со смешком.
Алёна не удержалась от усталого вздоха. Присела на высокий табурет у барной стойки.
– Таскался за мной повсюду.
– Придётся тебе потерпеть.
– Придётся, – согласилась она. Остановила внимательный взгляд на лице Валеры. Затем сказала то, зачем сюда пришла. – Думаю, нам не стоит больше общаться.
Он не удивился, скорее, развеселился. Заинтересованно вздёрнул брови.
– Даже так?
– Мы закончили игру. Если продолжим видеться, это привлечёт лишнее внимание.
– То есть, ты выпихиваешь из своей жизни последнего родственника? Родителей в аварии похоронила, теперь от двоюродного брата избавляешься. Который тебя холил, лелеял, оберегал от напастей в большом, страшном городе…
– Перестань ёрничать, – оборвала его Алёна. – Ты сам понимаешь, что я права. Одно дело, когда ты перестанешь появляться рядом со мной, и у меня будет двоюродный брат, где-то там, – она неопределённо повела рукой, – и совсем другое дело, если ты будешь бесконечно отираться рядом. И родители Феди начнут присматриваться и задавать вопросы. Например, откуда у менеджера среднего звена такие доходы. А уж если ты в очередной раз жениться соберёшься на какой-нибудь пятидесятилетней бабочке, и вовсе…
– За себя беспокоишься? – спросил Валера, разглядывая её.
Алёна притворяться не стала, кивнула.
– И за себя тоже.
– Не надо мне было тебя целовать, – признал он. – Теперь ты смотришь на меня по-другому.
– Не надо было, – вновь согласилась Алёна. – Но всё к лучшему. Наверное.
Валера театрально взмахнул рукой.
– Я выпустил в свет ещё одну прекрасную бабочку!
От этих слов стало неприятно, царапнуло где-то внутри, а Алёна вдруг удивилась, что никогда не спрашивала Валеру о том, первая ли она у него «ученица». Выходит, что нет.
– Я ничего тебе больше не должна, – сказала она, дотронулась до ключей от квартиры, что лежали рядом. – Только прошу, не подводи меня.
– Не подведу. Мне самому это не выгодно.
Алёна соскользнула с высокого табурета, хотелось уйти так, чтобы больше не произносить лишних слов, не встречаться взглядами, казалось, что так будет проще и легче. Но Валера поднялся с дивана и шагнул к ней.
– Попрощаешься со мной? Я тебя любил, детка. Ты особенная.
Он произнёс всё это, глядя Алёне в глаза, и она всё-таки позволила ему обнять себя. Валера сжал её на секунду, а когда отпустил и заглянул в лицо, игриво подмигнул.
– Но ты ведь знаешь, где меня искать.
– А ты знаешь, что я не возвращаюсь, – сказала она. Скупо улыбнулась ему на прощание, и из квартиры вышла. И неожиданно поняла, что испытывает облегчение. Облегчение, а не страх и одиночество. Она, на самом деле, начала новую жизнь.
Конечно, она планировала эту новую жизнь растянуть надолго. Может быть, будь она терпимее, мудрее, она бы держалась за Фёдора, но порой случается так, что человек не твой. Умом понимая, насколько муж её любит и боготворит, Алёна ничего не могла поделать с тем, насколько сильно Фёдор выводил её из себя, одним своим присутствием. А ещё тем, что готов был верить каждому её слову. Это не укладывалось в голове, разочаровывало, раздражало, но этот большой человек с добрыми глазами, готов был проглотить от неё любую, даже самую откровенную ложь. Фёдор был старше, должен был быть мудрее, работал с отцом в банке, и считался хорошим финансистом. Проводил серьёзные сделки и банковские операции, был осторожным и придирчивым в работе, но, оказываясь дома, наедине с женой, становился похож на пончик, покрытый мёдом. Радовался всему, что она ему говорила и что готова была дать. И всегда был счастлив. А Алёна счастлива не была, хотя, её жизнь со стороны, наверное, напоминала сказку. Но она не чувствовала себя замужней женщиной, не чувствовала рядом мужского твёрдого плеча, и все полтора года, что они с Фёдором были женаты, с самого первого дня, планировала развод. Муж дарил ей драгоценности, машины, давал денег, а Алёна скрупулёзно всё это откладывала, прятала, старательно не обращая внимания на то, что временами самой на себя становилось противно. Спектакль затянулся, а она всё бросала и бросала монетки в копилку, не в силах остановиться.
Нагнетали ситуацию родители Фёдора. Они все вместе жили в большом доме, и, по крайней мере, от проницательных глаз Елены Константиновны было не спрятаться. А та замечала перемены и в характере Алёны, и в отношении к её сыну, и к его деньгам, определённо замечала. Да и Алёне справиться с собой становилось всё труднее. Раздражение и недовольство вылезали наружу, она срывалась, нервничала, а уж после того, как родители Фёдора раз за разом принялись поднимать тему рождения наследника, а Алёна старательно находить причину для отказа, она и вовсе стала в их глазах плохой. Однажды даже услышала, как Елена Константиновна выговаривает сыну:
– Где это видано, чтобы какая-то девчонка взрослым мужчиной крутила? Федя, ты же взрослый мужчина! Приструни свою жену! Это уже, попросту, неприлично! Она вчера Вере Зотовой прямо сказала, что вы ещё не готовы к ребёнку!
– Так, может, она права, мама? – подал голос Фёдор. А Алёна, стоя за дверью кабинета и подслушивая, от нерешительных интонаций, прозвучавших в голосе мужа, закатила глаза.
– В чём права? Что не хочет мужу ребёнка родить? В этом она права? Когда женщина любит, она всегда мечтает о ребёнке! А Алёна не хочет. Делай выводы!
Фёдор вздохнул, молчал. А Елена Константиновна продолжила, правда, тише, но более раздражённо и возмущённо.
– Я как чувствовала, как чувствовала, что эта свадьба ни к чему хорошему не приведёт. Так пела, так глазки закатывала, на шею тебе вешалась!.. Даже папа сказал: хорошая девочка! Меня надо было слушать, мне она сразу не понравилась. И братец её тоже, на проходимца похож. Вот где он?
– Мама, ты же знаешь, Валера переехал в Прагу.
– Не придумывай, – перебила она сына, – какая Прага? Кому он там нужен?
– Мама, ты преувеличиваешь. Как всегда.
– Я, как раз, никогда не преувеличиваю. А вот ты ведёшь себя, как истинный мужлан. Ничего, кроме женской юбки, перед собой не видишь, и ни о чём больше не думаешь. Тебе должно быть стыдно, Фёдор! А если ты материнскому чутью не веришь, придётся тебя на путь истинный направить.
– Что ты сделала, мама?
– Ничего. Но я узнаю, почему твоя принцеска вдруг так поменялась. Со штампом в паспорте прошла вся детская придурь. И братец её исчез, мне это ещё тогда странным показалось. Я это так не оставлю!
Елена Константиновна не на шутку разбушевалась, а Фёдор ничего не ответил на её последние предостережения. По всей видимости, мешать матери выяснять истину не станет. Конечно, он-то уверен, что прав, что ничего страшного она не выяснит, а вот Алёна поняла, что пришёл момент подавать на развод. Пока не полетели клочки по закоулочкам.
Новость о том, что Алёна хочет развестись, родители Фёдора восприняли с видимой радостью. Она давно их, как невестка, не устраивала, они считали её хитрой аферисткой, и вся проблема состояла в том, что ей предстояло выплатить хорошие отступные, так как подписать брачный договор их сын при женитьбе наотрез отказался.
– На это она и рассчитывала! – кричала Елена Константиновна.
Рудольф Александрович не кричал, но успокаивал жену тем, что они пойдут в суд, и Алёне не достанется ни одной лишней копейки. И только чувства Фёдора ни кем в расчёт не принимались. Алёне, несмотря ни на что, было его жаль, но продолжать неудачный спектакль не было ни сил, ни желания, ни причины. Она попыталась поговорить с мужем по-хорошему, в надежде объяснить, что так случается, что он не виноват, и был замечательным мужем, но она, наверное, на самом деле, была слишком молода и глупа, как и говорил в своё время Валера, и влюблённость приняла за нечто большее.
– Она снова дурит тебе голову, – твердила Елена Константиновна расстроенному сыну. – Она аферистка, она всё сделала специально! Ты знаешь, что она переписала квартиру, что ты ей подарил, на своего брата? И где квартира, где брат? Они просто воры и аферисты! Господи, как такое могло с нами случиться? Рудольф, это позор!
