и напомнил мне, что наш брак был не таким уж и плохим, вот только сегодняшний день окончательно всё перечеркнул. Больше не будет уважения и доверия. Ничего не будет.
У меня до сих пор трясутся руки, когда я вспоминаю о том, как встретила Олесю. Первым делом хотелось войти в кабинет мужа и залепить ему смачную пощёчину. За всё. За то, что благодаря ему я не могу свободно думать и дышать. За то, что ощущаю себя недоженой, недоженщиной. Никем.
Закинув на плечо полотенце, я выхожу во двор и столбенею, когда вижу, как у ворот притормаживает внедорожник Богдана.
Он выходит из автомобиля и, щёлкнув брелком сигнализации, открывает калитку. На лице мелькает удивление, а глаза заметно сверкают, когда проходятся по моей фигуре. Я не знаю, правду ли говорил Иннокентий, что Богдан меня любит… Вряд ли… Мы ведь давно не школьники. Но то, что он меня хочет — это наверняка. И наше притяжение взаимно, потому что низ живота сводит сладкой судорогой.
— Привет. Далеко собралась? — спрашивает Богдан, наконец посмотрев мне в глаза.
— Искупаться хотела. Здесь пруд недалеко.
— Ты погоду видела, Светлячок?
Он кивает на небо. И правда, погода не совсем удачная. Тучи сгустились, усилился ветер. Но мне нужно снять напряжение, накопившееся за сегодняшний день. Холодная вода должна помочь получить разрядку.
— Погоду видела. Ты со мной, Богдан?
Он выгибает бровь дугой и усмехается, а я с криком «Давай кто первый?» бросаюсь бежать в сторону пруда.
Я слышу его дыхание за спиной, чувствую, что он догоняет, едва не наступая на пятки. Возможно, специально даёт мнимую надежду, что я могу победить. Внутри такой азарт — я начинаю задыхаться от волнения и восторга одновременно.
Когда перед глазами маячит водоём, я радуюсь, словно ребёнок! Но не тут-то было — Богдан обгоняет и, встав передо мной, преграждает дорогу к пруду.
— Я выиграл, Свет. Что мне за это будет?
— В каком смысле? — спрашиваю, ощущая, как краснеют щёки.
— Мы же на желание играли?
На его губах лукавая и самодовольная улыбка, а в глазах… столько всего намешано! Кажется, что там пляшут самые настоящие черти.
— Ой, отстань, Богдан. — Возмущённо толкаю его ладонями в грудь, пытаясь перевести всё в шутку. — Я купаться хочу.
Обойдя мощную фигуру, с разбегу несусь к пруду, оставляя после себя брызги. Нырнув под воду, чувствую лёгкость во всём теле. Именно так, как я хотела. Идеально.
Вынырнув на поверхность, плыву на другой берег. Назад не оборачиваюсь, потому что боюсь, что Тихомиров близко. Полуобнажённый, горячий. Я помню его тело, и оно… чёрт, оно шикарно.
Развернувшись, я плыву назад. Вижу, что Богдан не стал купаться. Он сидит на песке и, положив руки на колени, пристально на меня смотрит.
Мышцы приятно потягивает от усталости, нужно выходить на сушу. Но как это сделать, чтобы Богдан не рассматривал меня? Он выглядит голодным диким зверем, и я немного побаиваюсь. Вдруг покусает?
Я подплываю к берегу и с раскатом грома буквально выскакиваю из водоёма. Дождь начинается резко. Сильный. Лупит по плечам и голове.
Богдан поднимается с песка и протягивает мне полотенце. Я вновь начинаю бежать, потому что молния ударяет где-то близко. Кажется, в нескольких метрах от нас. Уши закладывает, я ускоряю темп. Вспоминаю, что забыла шлёпки на берегу, но возвращаться назад не планирую, поэтому бегу босиком что есть мочи.
В какой-то момент у меня подворачивается голеностоп. Я падаю на мокрую траву, коротко скулю от собственной беспомощности. Боль слабая и быстро уходит. Богдан нависает сверху, широко расставив ноги. Спрашивает, всё ли в порядке, и протягивает руку.
Я тяну его на себя. Так сильно, насколько могу. Он не ожидает подобного, поэтому наваливается на меня всем своим немаленьким телом, перекрывая кислород.
Я смеюсь, словно ненормальная, выплёскивая негативные эмоции. Дождь, не щадя, бьёт по лицу, капли воды затекают в рот. Господи, на кого я сейчас похожа?
Богдан обхватывает моё лицо ладонями и смотрит в глаза.
— Дурочка, ты что творишь? Нога сильно болит? Сейчас поедем в травмпункт.
— Поцелуй меня.
Он раскрывает глаза шире, а затем улыбается. На щеках появляются ямочки.
— Как. Твоя. Нога? — спрашивает громче.
— Просто. Поцелуй. Меня.
На последнем слове его губы жадно впиваются в мои. Знакомый вкус на языке, блуждающие по телу сильные руки. Так хорошо становится, что я не могу остановиться, лишь подаюсь бёдрами ему навстречу, ёрзаю и опускаю ладони на крепкие плечи.
Пожалуйста, помоги мне забыть. Просто вытрахай напрочь все те дурацкие мысли…
Богдан возбуждающе посасывает мой язык, ведёт ладонью по телу, очерчивая каждый изгиб. Я отчаянно тянусь к нему и целую в ответ, заряжаясь сумасшедшей мужской энергетикой.
Он резко отрывается, хватает меня за запястья и фиксирует руки над головой. Взгляд при этом безумный. Ну точно, зверь!
— Если ты хочешь этого, то должна хотеть исключительно меня.
В голосе звучат собственнические нотки. Обвиваю ногами его бёдра, кусаю за нижнюю губу.
— Я хочу лишь тебя. Только это ничего не значит, договорились?
Это чистая правда. Меня тянет к Богдану с неимоверной силой. Здесь и сейчас. Тело откликается на его поцелуи и ласки. Я ко всему готова, но только не к отношениям. Он знает и понимает. К счастью.
Усмехнувшись, согласно кивает. Встаёт с земли и протягивает мне руку.
Ливень усиливается и льёт стеной.
— Куда мы? — спрашиваю озадаченно.
— В лес.
В лес так в лес. Будь на его месте кто-то другой, я, возможно, испугалась бы, но это Богдан, и он точно не причинит мне никакого вреда. Я в нём уверена. Пожалуй, даже больше, чем в самой себе.
Лес находится недалеко, буквально рукой подать. Правда, я думала, что мы вернёмся в дом, но, наверное, Тихомирову хочется немедленно.
Смело подчиняюсь и, тряхнув головой, едва поспеваю за его широким шагом. Безумие. Полнейшее безумие. В крови закипает адреналин, распространяясь по всему телу с неимоверной скоростью.
Ладонь Богдана такая сильная, что уже не убежишь, даже если попробуешь. Но я и не хочу больше.
Мы останавливаемся где-то в начале леса под старым ветвистым дубом. Тихомиров берёт меня за талию, крепко прижимает к дереву. Нависает, смотрит, прожигает чёрными глазами. Такой огромный и широкий, что я в его объятиях теряюсь.
Мы вновь целуемся, ладони Богдана теперь всюду. Грубые, шероховатые. Сжимают грудь, ягодицы. Ничего общего с нежностью. Его настойчивость не пугает, потому что это именно то, в чём я так остро нуждаюсь.
— У меня нет резинок, — произносит он над моим
