— Мне всё равно, что произошло на собрании Клуба — отвечаю я, протягивая трясущуюся руку, чтобы стянуть гигантскую повязку со своего бедра. Виден символ бесконечности с косой чертой, проходящей через него, и несколько девушек ахают. Вот тогда-то меня и осенило.
Может быть, Изабелла… пытается попасть в Клуб Бесконечности? Я снова смотрю мимо Харпер, но моя младшая сестра не смотрит на меня. Младшая сестра, которую я всегда хотела, о которой мечтала, о которой просила годами… А она даже не смотрит на меня.
— Нахуй ваш Клуб, — говорю я Харпер, повышая голос, чтобы каждый студент в этом зале мог меня услышать. Не то чтобы это уже имело значение: в академии нет ни одного человека, который не знал бы о Клубе, включая персонал. Теперь я это знаю. — Мои друзья рассказывают мне всё, что мне нужно знать.
— Конечно же, — говорит Харпер, оглядываясь на Тристана. — Я уверена, что у мистера Вандербильта, который находится здесь, было много чем поделиться.
— Тебе лучше держать свою силиконовую ловушку закрытой, пока я не закрыл её окончательно, — рычит Тристан, и в его голосе звучит такая мрачность, что я вздрагиваю. Его голос звучит ужасно, настоящий кладезь враждебности и тщательно подавляемой ярости. Это похоже на то, что весь этот дикий гнев и ненависть внутри него были отточены до острия тонкого алмаза. Острый, небьющийся.
— Он тебе сказал? — начинает Харпер, отступая в море девушек, когда Тристан делает шаг вперёд. Он очень похож на человека, которому доставило бы удовольствие ударить её. Вместо этого он поправляет серебряные запонки с эмблемой Бёрберри на запястьях. — Он рассказал тебе, — повторяет Харпер, явно наслаждаясь собой, когда смотрит в мою сторону, — что Лиззи заключила пари со своими родителями? Теперь она свободна от своих обязательств по помолвке. Тристан… и Лиззи, брак заключённый на небесах. Она может позволить ему вести тот образ жизни, к которому он так привык. Ты сможешь это сделать, Работяжка? — спрашивает она, глядя мне прямо в лицо, и её губы изгибаются в дьявольской улыбке. Неудивительно, что Миранда раньше называла идолов дьяволами, а Внутренний Круг — демонами; им это подходит. — Если вы с Тристаном уедете в закат вместе, сможете ли вы обеспечить ему тот уровень жизни, к которому он привык?
— Харпер, — говорит Тристан, протягивая руку. Бекки и Илеана ведут себя так, будто думают, что он собирается ударить её, а другие девочки толпятся вокруг, как будто готовы выбить дерьмо из нас обоих, здесь и сейчас. Я не сомневаюсь в их способностях; однажды я уже была жертвой этого. — Перестань быть такой ревнивой. — Он накручивает пряди её рыжих волос на пальцы, а она наблюдает за ним, прищурившись. Очевидно, она ожидает увидеть ножницы. И это справедливо. — Вот в чём дело: сейчас ты меня основательно разозлила. Я имею в виду, я думал, ты делала это раньше, но слава богу. — Он дёргает её за волосы и тянет вперёд, а она с хмурым видом отвешивает ему пощёчину. — Теперь ты действительно раззадорила меня, — он прищуривает на ней свои серые, — как лезвие, пристальные глаза. — Я бы предпочёл стать благотворительностью… Я лучше буду бездомным грёбаным пьяницей, чем женатым на зависимой шлюхе со слишком большим количеством пластических операций.
— Нужно самому быть таким, чтобы узнать другого — огрызается Харпер в ответ, делая вид, что её совершенно не беспокоят слова Тристана. Наблюдать за тем, как они обмениваются ударами, больно, как будто через весь зал швыряют два комплекта ножей. Я не могу этого вынести. — Со сколькими девушками ты переспал в течение первого года? Две дюжины? Три дюжины? Ещё больше?
Тристан стискивает зубы и открывает рот, но я уже встаю между ними двумя.
— Никаких издевательств, — говорю я ему, глядя в глаза, — даже по отношению к ней.
— Не будь смешной, — огрызается он, но я говорю серьёзно. Я намерена быть здесь королевой, стать даже выше короля. Я приняла решение. Парни, возможно, и являются движущей силой моего восхождения к социальной власти в академии, но они слишком жестоки, чтобы править самостоятельно.
— Даже по отношению к ней. Пошли. — Я иду по коридору, останавливаясь только раз, чтобы оглянуться и посмотреть на Изабеллу. — И, если тебе так хочется стать участницей в этом Клубе, знаешь ли, есть и другие спонсоры. — Я разворачиваюсь и ухожу, и, как ни удивительно… Тристан следует за мной.
— Вы пожалеете, что встретили меня — каждый из вас, — кричит Харпер у нас за спиной, но я с ней закончила. — Ты, блядь, прольёшь за это кровь!
Мы с Тристаном идём по коридору, но, когда я тянусь к его руке, он отстраняется. Его лицо напряжённое и тёмное, как будто на него набежали грозовые тучи. Он не смотрит на меня.
— Ты злишься, потому что я помешала тебе отомстить? — спрашиваю я, но он лишь мельком бросает взгляд в мою сторону. Одетый в форму своего четвёртого курса, он чертовски пугающий, я признаю это. Вдвойне, когда мы выходим на улицу и он прижимает меня к стене.
— Что ты думаешь о том, что она сказала про Лиззи? — я моргаю в ответ, вдыхая его запах корицы и мяты, моё сердце подпрыгивает в груди, как у ребёнка во взрывающемся замке.
Я смотрю в сторону, на ожидающие машины, которые отвезут нас на футбольное поле.
— Я думаю… то, что сделала Лиззи, чтобы освободиться от нежелательной помолвки и взять под контроль свою собственную судьбу, достойно восхищения.
— Верно. — Тристан стискивает зубы и отталкивается от стены, скрещивая руки на груди и повелевая мной так, что мне хочется поёжиться. Что ж, я думаю, это правда, но я знаю, что в значительной степени сама себя обманываю. Сейчас мне хочется извиниться и уйти к себе в общежитие, чтобы я могла взбить что-нибудь мягкое и пушистое — предпочтительно ту новую розовую пуховую подушку с мехом и надписью «Принцесса», которую Виндзор подарил мне на день рождения (кстати, я её ненавижу, и я почти уверена, что он знал, что так и будет). — Ты думаешь, это достойно восхищения, как упорно Лиззи Уолтон борется за то, чтобы быть со мной?
— Требуется мужество, чтобы бороться за свою любовь, особенно перед лицом противника, — продолжаю я, и Тристан издаёт этот сдавленный звук, который каким-то образом всё ещё умудряется звучать аристократично и элегантно. Что я знаю? Может быть, то, что он родился в таком длинном и выдающемся роду, действительно делает его кровь голубой? Если бы я издала такой звук, то была бы похожа на кашляющего осла.
— Бороться за свою любовь… хм-м? — его голос затихает, и он хмурится, отворачиваясь и ругаясь себе под нос. Я делаю шаг вперёд, протягиваю руку, а затем опускаю её рядом с собой. Я хочу сказать ему… что я ревную, как безумная, что мне не нравится знать, что Лиззи так упорно боролась, чтобы преодолеть возражения своих родителей, потому что это означает, что теперь у неё есть шанс победить.
«Образ жизни, к которому он привык…»
Я вздрагиваю, наблюдая, как Тристан останавливается рядом с одним из ожидающих лимузинов и оборачивается, чтобы посмотреть на меня. Он скрещивает руки на груди и вопросительно приподнимает обе тёмные брови. Я начинаю двигаться вперёд, но медленно, по мере того как меня осеняет эта мысль.
Даже если мы с Тристаном оба поступим в Борнстед (мы поступим, учитывая, что один из нас будет произносить прощальную речь, а другой — приветственную — лучше бы мне стать первой) и будем вкалывать не покладая рук, получим хорошие дипломы и ещё лучшую работу, вполне вероятно, что он никогда больше не будет вести образ жизни Вандербильтов. Лучшее, на что он действительно мог надеяться — это принадлежность к верхушке среднего класса.
Что, если это то, что разрушит нас? Что, если я его сдерживаю?
А-а-а, вот и оно. Ты позволяешь Харпер победить, позволяешь ей добраться до тебя. Это именно тот ядовитый дротик, который она собиралась метнуть.
Выдыхая и расправляя плечи, я направляюсь к лимузину и забираюсь внутрь.
Когда Тристан садится позади меня, я забираюсь прямо к нему на колени, беру его лицо в ладони и целую.
