портфельчик и открыла входную дверь:
— Вот и замечательно. Тогда идем.
Не успели мы вызвать лифт, как на лестничной клетке оказалась соседка. Она как-то странно покосилась на меня и даже не ответила на приветствие. Возможно, слышала крики Вали и решила, что я бью его смертным боем, кто ее знает. Мне было все равно, что она там думает. Я лишь отметила про себя, что если бы сама услышала детский рев из соседней квартиры, то при встрече не стала бы коситься на его маму с презрением, а, наоборот, улыбнулась бы ей с сочувствием. Но она смотрела на меня почти злобно, будто я мать-ехидна и регулярно истязаю собственного сына.
Все вместе мы спустились на первый этаж. Я слегка придерживала Валю за капюшон куртки, чтобы подстраховать его, если вдруг споткнется, и тут он неожиданно заорал.
— Больно! Мама, пожалуйста, хватит меня бить!
Он делал это неумело, как самый худший в мире актер, ведь ему было всего лишь пять лет, но по неведомым мне причинам соседка приняла этот спектакль за чистую монету.
— Нина, не хочу лезть не в свое дело, — возмущенно заявила она, — но детей бить нельзя. Это не метод воспитания, а насилие и подавление воли с помощью страха.
Валентин прижимал к себе машинку одной рукой, а другой держался за щеку. На его лице была гримаса боли, в которую бы поверил разве что человек с очень плохим зрением.
— Мама постоянно меня бьет, пока никто не видит! — выдал он наигранным тоном. — По голове, по рукам и иногда даже в живот.
Я закатила глаза, а соседка ласково поинтересовалась у сына:
— И за что же она бьет такого славного мальчишку?
— Да за все! Просто постоянно бьет, даже когда я слушаюсь и ничего не делаю.
— Вы что, серьезно, в это верите? — спросила я.
— Я верю своим глазам, — процедила соседка. — А они показывают мне напуганного, забитого ребенка. Знаете, Нина, я, конечно, не стану привлекать опеку, ведь у вас вполне приличная семья, но советую вам походить на курсы управления гневом. Если я увижу синяки на ваших детях, то замалчивать происходящее уже не стану.
С этими словами она умчалась на подземную парковку, на которую вполне могла доехать на лифте.
Валентин тут же убрал гримасу с лица. Я присела перед ним на корточки и устало сказала:
— Ну и чего ты этим добивался?
— Ты больно схватила меня за шею.
— Я взяла тебя за капюшон и еле-еле придерживала.
— Нет, ты схватила больно!
— И поэтому ты сказал, что я бью тебя в живот?
— Я так не говорил.
— Только что сказал это нашей соседке.
— Нет, не говорил. Пошли гулять, — топнул он ногой, — мне уже жарко тут стоять.
Выйдя на улицу, я поняла, что ситуацию следует обсудить вечером с мужем, ведь это вовсе не норма, что ребенок намеренно выставляет нашу семью в дурном свете.
Сергей вернулся с работы, мы все вместе поужинали, а потом он сел смотреть телевизор в гостиной, предварительно попросив принести ему кофе. Я принесла кофе ему и себе и села рядом на диван. Раз ужин прошел без происшествий, значит, время для разговора как раз подходящее. Муж явно был в хорошем настроении.
— Сереж, Валя нарочно закатывает скандалы при людях. Сегодня он заявил соседке, что я постоянно его бью. В том числе и в живот. Можешь представить, как она на меня смотрела? Даже намекнула, что заявит в опеку.
— Она поверила в эти бредни? Это же просто ребенок. Они все иногда сочиняют ерунду. Может, в планшете что увидел, может, в саду.
— Да, но она решила, что все это правда. Либо же ей очень захотелось в это поверить. Мне кажется, она меня недолюбливает.
Сергей поставил кружку на стол и властно крикнул:
— Валентин! Живо дуй сюда.
Сын вбежал в комнату с плюшевым крокодилом в руках.
— Что, пап?
— Мама рассказала, как ты ведешь себя при соседях. Думаешь, это смешно? Твое вранье может привести к серьезным последствиям. Хочешь, чтобы нас лишили родительских прав, а тебя отправили в детдом?
Я положила ладонь мужу на руку:
— Сереж, не надо так говорить, он же напугается…
— Не хочу, — испуганно сказал Валя. — Я больше никому не скажу, что мама меня бьет, честно!
— Конечно. Ведь врать нехорошо.
— А я и не врал…
— И когда же мама тебя била?
— Сегодня била. За то, что я захотел взять машинку на улицу.
— Что?! — вырвалось у меня. — Зачем ты выдумываешь??
— Сынок, иди поиграй в свою комнату, — ласково сказал Сергей, потрепав ребенка по макушке. — Мама больше никогда тебя не ударит, обещаю. Сейчас мы с ней серьезно поговорим.
Сын покорно удалился, волоча крокодила по полу.
— Сережа, ну ты-то куда? — начала было оправдываться я. — Ты же знаешь, я не бью детей. Он сегодня закатил мне истерику, хотел взять на улицу весь мешок с игрушками… Но я даже не прикрикнула на него, я…
В одну секунду рука мужа оказалась на моем лице, а пальцы с силой стиснули мои щеки. Его голос был тихий, вкрадчивый, он почти шептал, но этот шепот звучал словно смертный приговор.
— Заткни свой рот, сука. Я не стану ничего тебе объяснять. Весь разговор состоится сегодня ночью, когда дети будут спать. А сейчас вали на кухню и готовь его любимый молочный коктейль. Ребенок не должен запоминать этот день, как тот, в который родная мать подняла на него руку из-за какой-то игрушки. Давай, пошла.
Я сглотнула кровь от прикушенного языка, но ни произнесла ни звука. Знала, что это попросту опасно. На глазах появились слезы. Быстро утерев их тыльной стороной ладонь, я помчалась на кухню делать молочный коктейль.
Я терпела и сносила все не только ради детей. Порой мне казалось, что и сносить-то нечего, что ничего такого не происходит. «Может, зря я так переживаю? — думала я. — Может, это вообще у всех так, а если не так, то гораздо хуже?» Я слышала десятки историй о мужьях, которые бьют жен смертным боем, пьют, изменяют и воруют деньги, отложенные на образование детей. Я никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Кто знает, возможно, моя жизнь прекрасна, а я просто этого не замечаю?
Словно в подтверждение моих размышлений в подземной парковке нашего дома произошла одна показательная сцена. Я спустилась на лифте вниз и направилась к своей машине — нужно было съездить за продуктами и кое-какими мелочами для дома. Вот уже несколько лет я делала все
