Он развернулся на своем сидении.
— Не позволяй им задеть себя. Они и представления не имеют о том, что значит быть тобой. Они не знают через что тебе пришлось пройти. Что пришлось увидеть. Они могут только притворяться, что знают. Могут прокручивать самые ужасные сценарии с своем воображении, но это даже приблизительно не то же самое. Ты сильнее всех их вместе взятых.
Глаза жгли непролитые слезы и я прикрыла рот в попытке заглушить рыдание.
— Элизабет? — позвал он.
Я взглянула на него.
На его лице застыл ужас.
— Не нужно, — попросил он.
И я расплакалась.
Я начала рыдать прямо там, в кабине грузовика Ника и не могла остановиться. Я спрятала лицо в руках, смущенная и расстроенная, что позволила им задеть себя, особенно Хизер. Почему меня заботило то, что она обо мне сказала?
— Элизабет? — позвал Ник снова.
Я услышала, как его дверь со скрипом открылась и закрылась через секунду.
Прекрасно. Он ушел. Потому, что кому хотелось бы иметь дело с ревущей особой?
Но, затем моя дверь открылась и Ник потянулся, притягивая меня к своей груди. Его руки обвились вокруг меня и я затихла, хотя слезы побежали еще сильнее и быстрее.
Он притянул мое лицо к изгибу своей шеи. Ничего не сказал, просто позволил мне плакать.
Я совсем потеряла контроль над собой: попытки остановить льющиеся слезы или судорожные рыдания были безуспешны.
Не помню, сколько прошло времени, прежде чем черная футболка Ника не промокла насквозь от моих слез и я не сказала глухим, сдавленным голосом: — Я не чувствую себя сильной.
— Ты сильная, — повторил он, — Потому, что выжила.
Если бы он только знал, что у меня не было выбора.
Ник проводил меня до главного дома. Агги, к счастью, остутствовала. Я нашла ее записку, прикрепленную к холодильнику, о том, что она поехала добровольцем на ночную смену в больницу.
— Мне нужно прилечь, — сказала я Нику.
— Тебе что-то нужно?
— Стакан воды? — попросила я неуверенно.
— Я принесу его тебе наверх.
— Моя комната за второй дверью слева.
Он кивнул и исчез на кухне. Я слышала, как он хлопает дверцами шкафов, пока устало плелась наверх. Оставшись одна, я переоделась в черные леггинсы и растянутую футболку.
Ник появился спустя пару минут со стаканом воды со льдом в руках.
— Спасибо.
Я взяла воду и потянулась за своими таблетками к столу. Я достала пару и запила глотком воды.
— Зачем они тебе? — спросил он быстро, как-будто не был уверен, стоило ли спрашивать.
По каким-то причинам, с ним, я не хотела ничего скрывать.
— Тревожность.
Он кивнул на стеклянные бутылочки:
— А эти?
Черт. Когда я попросила его принести мне стакан воды, я совсем забыла о них.
— Бутылочки на память, — ответила я, — Ароматы крепко связаны с воспоминаниями. И иногда, мне просто нужно пару приятных воспоминаний.
"Не смотри в конец полки", — думала я, — "Не смотри туда!"
Но, он посмотрел.
Он почти сразу нашел бутылочку "Габриэль" — я забыла спрятать ее за бутылочкой "Карнавал" — и потянулся за ней. Это открыло ему обзор на бутылочку "Ник", и он взял и ее тоже.
— У меня есть бутылочка? — спросил он, — Даже две бутылочки?
Казалось, это забавляло его.
— Это странно. Я знаю.
— Нет. Ароматы — мощный стимул. Но, я не думаю, что оставил хороший след в твоем прошлом.
Он был и хорошим, и плохим. Все так запутано.
— Могу я понюхать? — спросил он.
Я пожала плечами, пытаясь скрыть за этим смущение.
Пробка вышла из бутылочки с хлопком. Он вдохнул.
— Корица, — сказал он. Еще один вдох, — Сосна?
— Да.
— И что-то еще древесное.
— Кедр. И мускус.
Он вставил пробку и улыбнулся:
— Я хорошо пахну.
Я рассмеялась:
— Ну, я не привыкла делать ужасные запахи.
— А другая бутылочка? — спросил он.
— Она только что сделана.
Он вернул бутылочку "Габриэль" на полку и открыл "Ник"а.
— Похоже, но что-то новое добавлено. Что-то... — еще один вдох, — Цветочное?
Он выглядел слегка напуганным этим.
— Лаванда.
— Я пахну лавандой?
— Это может быть твой стиральный порошок.
Он кивнул и улыбнулся, как-будто это сразу поставило все на свои места.
— Анна любит всякое цветочное дерьмо.
— Анна?
Он замолчал на секунду, а потом добавил:
— Моя сестра.
— Где она сейчас?
— Дома. В Мичигане.
— Ты общаешься с ней?
Он кивнул:
— Мы живем вместе с ней. С ней, Сэмом и Касом.
— Твоими братьями?
Еще один кивок. Он задумался ненадолго, а потом покачал головой:
— На самом деле — нет. Они мне не родственники. Они были частью моей группы в Подразделении. Но, они для меня, как семья.
— Ох.
То каким голосом он говорил об этом: тихим и хрипловатым, заставило меня подумать о том, что некоторыми деталями он бы не хотел делиться. Большую часть правды он хотел бы сохранить в тайне. И если со мной он ею делился, то что это могло означать?
Он поставил бутылочку "Ник" на место и наклонился к моему столу, скрестив руки на груди. Я очень старалась не пялится на набухшие мышцы его бицепсов. Старалась и пялилась. У меня не было иммунитета на красивых парней. Особенно, в моей комнате.
— Какая она, Анна? Ты ладишь с ней? — спросила я.
— Раньше не ладил. Но, не сейчас. Она ...сильная и умная. И умеет прощать, — он провел рукой по лицу, в очень человеческом жесте, который нечасто можно было у него увидеть, — Как и ты, она через многое прошла.
— Вы с ней, ну, ты знаешь... — я замолчала, удивляясь, какого черта это было первое о чем я спросила.
— Нет, — ответил он быстро, — Она с Сэмом.
Я облегченно вздохнула:
— Значит, нет.
— Еще кто-то интересует? — в его голосе был слышен смех, когда он спрашивал. Его глаза всегда казались ярче, когда он был весел, — У меня никого нет.
Тепло залило мои щеки:
— Это не мое дело, в любом случае.
— Я не возражаю против расспросов, — А ты встречаешься с кем-то? Эван о тебе очень заботиться.
Я подняла ноги на кровать и подтянула под себя:
— Я не с Эваном. Он просто друг. Я ни с кем. Мало кто захотел бы иметь дело с сумасшедшей девчонкой.
Он усмехнулся.
— Во — первых, ты не сумасшедшая. Во — вторых, совершено очевидно, что ты нравишься Эвану, так же как и то, что он болван.
Я отвела взгляд, чувствуя как мои губы дрогнули в улыбке. Мне нравился Эван большую часть прошлого года. Я была готова отдать все что угодно, лишь бы узнать, что он чувствует ко мне тоже самое.
Но теперь я не знала чего хотела.
Ник изменил все.
Ник отодвинулся от стола.
— С тобой все будет в порядке, если я отойду на некоторое время?
— Да.
Я уже чувствовала, что лекарство начало свое действие. Я подавила зевок. От них меня всегда клонило в сон.
— Когда ты вернешься?
— Скоро.
Я кивнула.
— Хочешь завтра снова принесу завтрак?
Я хотела,чтобы он ответил да, больше, чем чего-либо другого.
— Конечно, если хочешь.
Он пошел к двери, но на половине пути остановился,посмотрел на меня через плечо.
— Уверена, что все будет хорошо? Я могу остаться.
— Я в порядке.
Он кивнул, как будто с облегчением, что я отказалась. Я не виню его. Никому не хочется сидеть с кем-то в таком жалком состояние.
— Увидимся утром.
Я улыбнулась.
— Я буду рано.
— Не слишком рано, — сказал он. — Я не жаворонок.
— Почему я не удивлена?
Я уловила легкий намек на улыбку на его лице прежде, чем он вышел.
Я свернулась калачиком, прижав подушку к груди. Чем быстрее наступит завтрашнее утро,тем лучше.
Глава 25
НИК.
Как только я вернулся в свою комнату, я снял рубашку и бросил ее в угол. Она все еще оставалась мокрой на груди.
Я ненавидел утешать людей. На самом деле, я был ужасен в этом. Промокшая футболка — это максимум, которого я мог достичь.
После того, как я нашел чистую футболку в сумке, я попытался в третий раз за день дозвониться на сотовый Трэва. Звонки сразу уходили на голосовую почту. Я открыл сообщения и напечатал: "Перезвони мне, придурок", потом удалил "придурок" и отправил. Последнее слово и так подразумевалось.
Сейчас больше чем когда-либо мне необходимо было проникнуть внутрь той лаборатории. Возможно, это было место где держали Элизабет, и если это так, то там могли быть ответы на вопросы о том, как ее запрограммировали.
У меня были свои догадки, но мне нужно было точное подтверждение.
Пока я ждал, что Трев ответит, я взял кое-что перекусить. После того, как я проглотил сээндвич с индейкой, я очистил яблоко и съел его, уставившись в окна, отключившись, и пытался собрать воедино убедительную теорию насчет эксперимента над Элизабет.
