— Когда я видел тебя в последний раз, ты помещалась у меня на локте… — каждое слово дается с трудом, тяжело проталкивается наружу и дерет горло не хуже наждачки. Полька морщит лобик, потом наклоняет голову и спрашивает почти строго:
— А ты кто?
— Я? — теряюсь, стоит ли сейчас ей говорить, что я ее отец? Насколько это ее травмирует? И не решаюсь. — Я Тимур.
— Тимур? — озаряется ее лицо счастливой улыбкой. — Ты мой папа Тимур? Ты уже вернулся с Северного Полюса?
Глава 17
Значит, Северный полюс, да? Выжидающе смотрю на Нику. Судя по ней, она бы с большим удовольствием отправила меня куда-нибудь на Альфацентавру с билетом в один конец. Рубан сливается со стеной, а меня буравят черные детский глазки.
— Вернулся, — сглатываю перекрывший горло комок, — конечно вернулся, у меня ведь такая дочка есть чудесная.
— Я так тебя ждала! — шею обвивают тоненькие как веточки ручки, и у меня голова идет кругом от сладкого карамельного запаха родной девочки. От моего ребенка раньше пахло молоком, а теперь пахнет конфетами. И только сейчас до меня доходит, что я ничего не привез, никаких подарков. Потому что не знал, подпустит ли меня к ней Ника. И я подумать не мог, что меня здесь ждут.
Даже обнять ее боюсь. Боюсь раздавить или что-то сломать. Осторожно глажу острые плечики дрожащими ладонями.
— А ты кого там видел? — шепчет моя детка мне на ухо. — Мишку белого видел?
— Видел, — снова сглатываю и киваю, — всех видел. Мишек, тюленей, павлинов… То есть, этих, пингвинов.
Детка отлипает от меня и смотрит с удивлением, а потом поворачивается к Доминике.
— Мам?
— Наверное, папа Тимур их видел в зоопарке, доченька. Пингвины живут на Южном Полюсе, мы смотрели с тобой в атласе, — а это, походу, уже мне.
Вот же, сука, надо было так лохануться с этими пингвинами. Откуда мне знать, где они живут? В гробу я их видел, а не в зоопарке. Ну, Шерхан, удружил, нахера мне твои Эпикур с Платоном были нужны? Лучше бы атлас принес про животных.
Я готовился к битве за своего ребенка, а к роли папы, пусть даже прилетевшего с Северного полюса, подготовиться не подумал. Запоздало соображаю, что не помню ни одной сказки, не знаю, о чем можно говорить с такой маленькой девочкой. Но раз детке нужен папа-полярник, придется стать полярником.
Морщу лоб, силясь вспомнить. Пингвины вообще летают? Помню, что они жирные и вроде как пешком ходят, но крылья ведь у них есть? Или это ласты? Ладно, выкрутимся. Бережно притягиваю дочь к себе и говорю, сделав умное лицо.
— Я только одного видел, Полинка, наверное, он туда случайно забрел. Зато там очень красивое северное сияние, и я тебе его обязательно покажу. А на пингвинов поедем смотреть в зоопарк, они там большие и толстые, тебе даже разрешат их погладить. Хочешь?
Она счастливо кивает, снова виснет на мне, а я уже смелее обнимаю своего ребенка. Сердце гулко ухает, и я слышу, как колотится ее сердечко.
— Папа Тимур, — шепчет она мне в затылок, — только можно, ты будешь папой и Тимке? А то у меня два папы, а у него один. Можно? И на Северный полюс его возьмем. Папа Алекс все время занят, он много работает, он с нами совсем не играет. А Тимка маленький…
Слышу, кто-то пыхтит сбоку. Поворачиваю голову и вижу белобрысого Тимку — мелкий пытается оторвать мою руку от Полинки. У Рубана такое лицо, что хочется зарядить ему с ноги. Времени у него на детей нет, ладно Полька моя, но на сына!..
Ника наклоняется к мелкому и берет его на руки.
— Тимофей, иди сюда, не мешай дяде Тимуру.
Значит, Тимофей… Стараюсь не выдать разочарования, хотя чего я ждал? Ладно, себе не соврешь, я ждал, что раз Ника сына Рубана моим именем назвала, значит что-то там еще осталось ко мне. А выходит, ничего.
Мальчишка начинает пищать, и меня вдруг накрывает. Я что, совсем пропащий, чем мне может помешать маленький ребенок? Раз Рубан два года был папой Алексом, то и я сумею изобразить ради Польки папу Тимура. Да я выводок пингвинов готов усыновить, если мою девочку это обрадует.
— Оставь, Ника, — говорю приказным тоном, — он не мешает.
Она отпускает сына, и тот бежит к нам. Не ко мне, конечно, к Полинке, жмется к ней, из-за плеча выглядывает. Рассматриваю ближе — смешной такой мальчишка, глаза голубые, интересно, у Рубана какие? Я его не разглядывал, сдался он мне.
Я когда сюда летел, боялся, что не смогу даже видеть их сына. Особенно, понимая, что Доминика назло мне под Рубана легла, доказать хотела, какая я гнида. Как бы там ни распинался Демьян, в ее любовь к Рубану я не верил и одно время надеялся, что она беременной от меня уехала.
Был бы на свободе, насильно бы заставил тест сделать, но Ника родила сына семимесячным, она зачем-то домой приезжала рожать. И я лично документы видел, что он недоношенным родился. Значит, отец его — Рубан, как бы я на дерьмо ни исходил.
Но разлучать Нику с ребенком — этот треш мы уже проходили, хватит, у меня другие планы. И то, что малой меня совсем не напрягает, в мои планы хорошо вписывается.
В плечо тычется белобрысая макушка, от Тимки тоже пахнет конфетами. Эх, детвора, облажался ваш папа Тимур, без конфет приехал и даже без шоколадки. Ничего, мы все наверстаем.
Поворачиваюсь к нему и обнимаю обоих. И замираю от нахлынувших незнакомых ощущений. Были бы тут пингвины, и их бы обнял.
Мне давно не было так хорошо. Внутри тихо и спокойно, не хочется никуда идти, даже Рубана бить перехотелось. Хочется время остановить, чтобы меня обнимали моя дочка и ее мелкий брат.
Исчезли бы все сейчас, оставили мне Доминику, и исчезли. Она смотрит на нас странным взглядом, губа закушена чуть ли не крови. Боится, что я причиню вред сыну Рубана? Разве я такой зверь?
Мы с тобой потом поговорим, сладкая, долго будем разговаривать, а пока я буду говорить с твоим мужем. С трудом отрываюсь от дочки и аккуратно отодвигаю ее брата.
— Уже поздно, вы сейчас поедете домой с мамой, нам нужно кое-что обсудить с… папой Алексом, — выговариваю его имя через силу, но так будет по-честному. И это не напугает детей. — А завтра мы вместе пойдем гулять. Доминика, уведи их.
Моя детка клюет меня в щеку, и я не позволяю себе окончательно распустить сопли. Потом. Когда все будет по-моему.
Как обычно, мне подчиняются. Ника забирает детей, а мы с директорами следуем за ее мужем. Умиротворение улетучивается, на смену ему приходит привычное состояние хищника, вышедшего на охоту. Генеральный подает мне папку, я вхожу в кабинет первым и бросаю папку на стол.
— Ну, с днем рождения, Рубан, — поворачиваюсь к хозяину кабинета и кивком головы указываю на папку. Он непонимающе смотрит то на меня, то на директоров.
— У меня сегодня не день рождения, — отвечает осторожно.
— Это ты так думаешь, — говорю доверительно, — а я точно знаю, что не убил тебя только потому, что ты не стал отнимать у меня дочь. Так что открывай папку и читай свой приговор.
Рубан тянет руку к папке, а я вдыхаю полную грудь воздуха.
* * *
Алекса долго нет. Я уже уложила детей и кружу по дому, не находя себе места. Все оказалось еще хуже, чем я думала — Тимур Талеров оказался владельцем компании-партнера нашего бизнеса. Правда, он теперь не Талеров, а Большаков, но что это меняет для меня и моих детей?
Я будто чувствовала, интуиция внутри меня вопила, что не надо связываться с этим проектом, не нужна нам такая дорогая франшиза, лучше развивать бизнес самим.
Но Саша — это потом он стал требовать, чтобы я и дома называла его Алексом — как с цепи сорвался с этим рестораном.
— Ты не понимаешь! — кричал он мне, распаляясь все больше. — Здесь уже готовый раскрученный бренд. А сколько мне самому придется потратить денег и сил, чтобы вывести ресторан на такой уровень?
— И что с того? Да, не быстро, но зато можно будет потом ни от кого не зависеть.
— Ты не хочешь меня поддержать. Я столько лет мечтал о собственном ресторане, такой шанс выпадает раз в жизни! Таких условий мне больше никто не предложит.
