— Пойдем в машину, — произносит он. — Нам лучше поговорить наедине.
— Я не хочу говорить, — я мотаю головой.
Не сейчас точно.
Я в дымке, в которой смешались плохое самочувствие, шампанское, усталость от громкой музыки и, самое главное, шоковая оторопь. Я скребу пальцами по рукаву мужского пиджака, показывая, что все-таки хочу уйти. Хочу, чтобы его ладонь исчезла и я смогла сделать шаг наружу. Но ладонь не исчезает, а накрывает мою поясницу и заставляет развернуться. Я оказываюсь лицом к лицу с ним и чувствую, как запах его туалетной воды и табака врезается в мою дымку острыми иголками.
— У меня были причины молчать о Лаврове, — Чертов произносит каждое слово с идеальной выверенной скоростью, чтобы оно отпечаталось в моем мозгу.
— Молчать? Это называется лгать, милый.
Он не отпускает меня, продолжает держать так крепко, что любая попытка к сопротивлению кажется бессмысленной. Я смотрю в его глубокие глаза, в которых мне сейчас мерещится металлический отблеск, и проклинаю себя. Куда я полезла? Как можно быть такой идиоткой? Ведь я опасалась его, видела, что передо мной хищник. Но стоило ему проявить инициативу, как я поплыла.
— Мы поговорим дома, — непреклонно сообщает Капо.
А за его спиной черный внедорожник делает вираж. Машина останавливается совсем рядом, отрезая наши силуэты от клуба. С пассажирского места спрыгивает охранник и открывает заднюю дверь.
— Силой затащишь? — спрашиваю Чертова с усмешкой.
Я упираюсь ладонями в его грудь и пытаюсь понять сколько силы в моих руках. Я физически слаба, как полагается женщине, но он не может не чувствовать моего давления. Он же понимает, что я вырываюсь… что хочу уйти.
— Если будет нужно, — он говорит с парализующей уверенностью. — Ты не в том состоянии, чтобы идти куда-то одной. Я не отпущу тебя, малышка.
Он отрывает меня от земли, как пушинку. Я предпринимаю отчаянную попытку извернуться, но он давит катком. Тянет меня в машину, но не прячет лицо. Словно специально подставляется под пощечины. Хочет, чтобы я выплеснула злость самым простым способом? А во мне нет злости. Я смотрю на Чертова и не узнаю его, и поэтому чувствую лишь пустоту.
Словно дырку проделали в груди.
Через секунду я оказываюсь в машине. Кожаное сиденье холодит кожу, а сильные пальцы Чертова, наоборот, обжигают. Он усаживает меня, как ребенка, и следом забирается в салон сам. Стучит по водительскому креслу, давая знак “трогать”, а потом упирается локтями в бедра. Он проводит ладонями по лицу, растираю кожу, и погружает пальцы в волосы. Впервые в нем проглядывает хоть какая-то эмоция. Хоть что-то живое.
— Я сейчас вспомнила, что ты говорил мне в тот вечер, когда тебя ранили. Ты сказал, что Лавров хотел выйти из ваших дел. Он искал человека, который поможет ему, — я отворачиваюсь к окну, чувствуя, что на глаза просятся слезы. — Я так понимаю, он нашел тебя. Это ты дал ему защиту и денег, чтобы он исчез.
Я хватаюсь за правильную ниточку и тяну ее дальше.
— Вся эта история с вертолетом — ложь, — я судорожно выдыхаю. — Инсценировка.
— Авария реальная, — отзывается Капо. — И вертолет на самом деле Лаврова. Разбился его инструктор с местной красоткой. Он взял вертолет хозяина покататься, пока тот отсутствовал, и не справился с управлением по пьяни. Всё так совпало и вовремя случилось, что я решил использовать это.
— Решил похоронить Лаврова, чтобы его легче было прятать, — я усмехаюсь. — Хоть с этим разобрались.
Я собираюсь с духом и поворачиваюсь к Чертову. Он реагирует на мой жест и тоже оборачивается.
— Еще ты сказал в тот вечер, что за свою безопасность Лавров собирался платить мной, — я замечаю, как Капо сжимает кулак до побелевших костяшек. — Ты купил меня у него. Зачем, Капо? Не для того же, чтобы переспать. Мои умения в постели столько не стоят.
Пауза затягивается.
Он рассматривает каждый полутон в моих глазах. Проверяет, какой ответ я выдержу. Словно снова и снова отмеряет ту меру лжи, которой будет достаточно. На которую я поведусь, как наивная идиотка.
Злость все-таки вспыхивает в груди!
От его молчания.
От того, что он просчитывает ситуацию, когда я едва дышу.
Как можно было быть такой слепой?!
Он же игрался со мной, как с котенком.
И продолжает…
— Молчишь, — я киваю за него. — Продолжай в том же духе, если тебе плевать на меня.
Где-то в глубине души я даже рада, что всё так.
Быстрее очнусь.
Как шоковая терапия.
— Я не вижу смысла говорить сейчас, — голос Чертова резко контрастирует с моим — оазис ледяного спокойствия посреди бури. — Мы оба выпили…
— Боже!
Мой крик превращается в вой. Он все же достал из меня огненные эмоции. Я мечтала продержаться, спрятаться потом в ванной и выплакать всю горечь и обиду. Я правда хотела поговорить, разобраться в ситуации, но моих сил не хватает.
Я бью по спинке переднего сиденья со всей силы. Слышу, как бьется браслет о подаренные Капо золотые часы, и этого короткого звука становится достаточно, чтобы меня прорвало. Я срываю в себя все украшения до единого — остервенело сдираю их один за другим и бросаю под ноги. Кольца! Браслет! Цепочку с подвеской!
Сережки…
Ай, больно!
Но плевать! Плевать! Я ничего не хочу от него! К черту!
Не знаю, как успокоиться, не знаю, как дико смотрюсь со стороны, но это единственная дорожка, по которой моя истерика находит выход.
— Таня! — Чертов вдруг оказывается рядом, он матерится и перехватывает мои руки. — Ты поранишь себя! Мать твою!
Я не сразу понимаю его слова, выныриваю из эмоций как из омута, и замечаю его воспаленный взгляд. От фирменного спокойствия Чертова не остается ни следа. Он часто дышит и сжимает ладонями мое тело так, что останутся синяки. Я замираю, чувствуя, что стоит ему дернуть еще и я окажусь точно под ним, и пытаюсь привести дыхание в порядок. Но дышать приходится его выдохами. Он слишком близко. И он распален не на шутку.
— Я обещал тебя Самсонову, — бросает Капо, не выпуская меня из горячих рук. — Он передает мне бизнесы, а я вручаю ему родную дочь.
— Бизнесы, — я безотчетно повторяю за ним.
Осознание не спешит.
Оно спотыкается о нежелание принимать жестокость этого мира.
Так просто…
Банально.
И так больно.
Вопрос, как всегда, в деньгах. Он купил меня у Лаврова, чтобы продать подороже отцу.
— Тише, — произносит Чертов невпопад. — Тише, малышка.
Он ослабляет хватку и переносит правую ладонь выше, ведет по моему плечу с осторожной лаской. Я ничего не понимаю, но через мгновение угадываю, что меня бьет. Мое тело дрожит, не справляясь с безумием, что творится в моей душе. Это пугает Капо. Я отчетливо вижу, как в его глазах загорается страх. Он не знает, что делать.
Он, наверное, впервые в жизни не знает, что делать.
Он умеет калечить, а вот как вылечить не имеет понятия.
— Я не сделаю тебе больно, — он понижает голос, стараясь звучать как можно мягче. — Это ничего не меняет, тебе нечего бояться.
— Ты уже сделал, Капо, — я встряхиваю головой, чтобы прийти в себя. — В тебя слишком часто стреляли, ты думаешь, что боль бывает только такая.
Я вытягиваю руку и касаюсь его плеча. Намечаю место, в которое его ранили и которое забинтовывала именно я.
— Но бывает намного хуже. Так, что дышать нечем.
Я выдыхаю фразу на одном запале и отворачиваюсь. Я совершенно выжата. Хочется свернуться, закрыться ото всех и подождать, когда станет легче. Я наклоняюсь к спинке, пряча лицо, и заставляю себя не прислушиваться к его шорохам — к тому, как он отодвигается через пару мгновений, снимает с себя пиджак, но не решается опустить его на мое тело. Вместо этого я пытаюсь слушать дорогу. Шелест шин и гудение автопотока.
Как колыбельная.
Мне она нужна, чтобы заснуть.
Получить передышку.
Я хочу завтра. Пусть уже настанет завтра.
Глава 22
Чертов
