— Неделя.
— А потом?
В ее тоне проскальзывают нотки тревоги, и вся моя агрессия гаснет вспышкой. Я вспоминаю, что она ничего толком не знает об отце. Для нее он чужак с ужасной репутацией. К тому же он не собирался заводить детей, Татьяна — случайность и погрешность в его судьбе, ребенок, который появился на свет после развлечения в кабинке стрип-клуба.
— Тебя отвезут к отцу. Самсонов уже дни считает до твоего приезда. У старика никого нет, так что он с тебя пылинки сдувать будет, — усмехаюсь. — Не то что я.
Она смотрит с недоверием.
Конечно.
Теперь каждое мое слово — ложь и только.
— Хорошо, — она кивает деловито, как черту подводит, словно мы отныне совершенно чужие люди. — Значит неделя.
А в синих бездонных глазах стоит “Я выдержу”.
Глава 23
Медсестра тащит меня в гостиную. Ей не нравится, что я сижу в спальне. А мне здесь лучше. Чтобы подышать свежим воздухом, можно открыть окно, на стенке висит плазма, пара книг лежит на нижней полке столика, еду мне приносят. Не хочу проверять, кто есть в квартире. Сколько охранников и где сейчас Чертов. Он не заходит ко мне больше, и мне этого достаточно. Неделя не самый большой срок, его можно провести в одной комнате.
— Так дело не пойдет, Татьяна, — упрямо повторяет медсестра. — Я попросила подать обед в столовой, там всё готово.
— Я не голодна, — вру.
Я не смогла проглотить завтрак.
Утренняя тошнота не проходила, и я не придумала ничего лучше, как сбросить содержимое тарелок в унитаз. Только чтобы не волновалась медсестра, от ее заботы, за которую она получает кругленький чек, хочется выть. Она пытается совмещать сиделку и психолога, и лезет, лезет ко мне с вопросами.
А мне нужно, чтобы меня оставили в покое.
Я устала от лицемерия. От чужих решений в моей жизни и от этих апартаментов, в которых пережила слишком многое. Я осталась в хозяйской спальне и сплю в той же кровати, в которой меня брал Чертов. С ума сойти, всего несколько дней назад мне было хорошо с ним. Я доверяла ему и позволяла то, что не позволяла ни одному мужчине до него.
Лучше не вспоминать. Иначе снова слезы, а я устала от них. Лучше думать, что пришел момент оплаты. Тот самый кругленький чек, который мне тоже придется погасить. За свою наивность и влюбчивость. За то, что справила тридцатилетие, а в сказки верить не перестала. И платить придется не только переживаниями… Мне кажется, я беременна. Я знаю только те признаки, которые знает каждая девушка, и они указывают на то, что это случилось. Я стала быстро уставать и тошнота не проходит.
Конечно, это может быть из-за нервного перенапряжения, мне нужен тест, чтобы узнать точно. Но я боюсь просить его. Я боюсь даже гуглить в телефоне информацию о ранних сроках! Вдруг охрана контролирует мой телефон? Вдруг они узнают и доложат боссу?
Мне страшно от одной мысли, что Чертову станет известно.
Я не знаю, как он отреагирует.
Я больше ничего о нем не знаю, так что не хочу даже предполагать его действия. Мне нужно выбраться из его квартиры, из петли его власти, а уже потом проверять свое здоровье.
Хотя я не могу запретить себе думать о ребенке. Я мечтала об этом последние годы, уже и возраст подходил, а у меня никак не складывалось в личной жизни. Лавров вбил в нее последний гвоздь, превратив меня в затворницу. А рожать для себя я не решалась. Я выросла в детдоме и холодела от мысли, что мой малыш повторит мою судьбу. Я же совершенно одна, у меня нет родственников, некому будет позаботиться о моем ребенке, если со мной что-то случится. Поэтому я тянула и ждала, что найду хорошего мужчину.
Дождалась.
— В квартире никого нет, — добавляет медсестра, она явно собралась сегодня вытащить меня из комнаты любой ценой. — Вся охрана осталась за входной дверью.
Мне кажется, она врет.
Апартаменты двухэтажные и тут полно комнат. В любой из них можно сделать пит-стоп для охранников. Мне вообще-то плевать на них, мне бы не видеть только одного человека.
— А Чертов тут?
— Нет, — медсестра качает головой. — Его нет уже три дня.
Я вглядываюсь в ее сухое лицо. Сейчас мне важно, врет она или нет.
— Вам нужно размяться, — добавляет она, пытаясь “дожать” меня. — На втором этаже есть беговая дорожка. Вы же были наверху? Там прекрасный вид, рядом балкон и оранжерея. Неужели вы не устали в одной комнате? Квартира огромная, красивая, столько занятий… Вам это нужно, Татьяна. Вам стоит переключиться. Вы на себя не похожи.
— Столовая, — произношу, устав от ее уговоров. — Мы говорили о ней.
— Да! — она вспыхивает от радости, когда понимает, что я согласна. — Пойдемте, я, если честно, ужасно голодна.
Она выходит из спальни первой и придерживает дверь. По ее напряженному взгляду видно, что ей не верится, что я, наконец, переступлю порог. А я иду и прислушиваюсь к тишине. Хоть бы она не врала, и в гостиной никого не оказалось. Даже охранников.
— Смотрите, какая красота! — давит жизнелюбием медсестра. — Как сервировали!
Маленькие стильные букеты стоят на обеденном столе, там же расставлены свечи и модные тарелки. Я оглядываю сразу несколько комнат, которые соединены и создают одно пространство, и выдыхаю полной грудью.
Без сюрпризов.
Горничную и ту выставили вон.
Я прохожу к столу и всем видом показываю, что не настроена на беседу. Медсестра предпринимает несколько попыток найти общую тему, но я смотрю в тарелку. Я не собираюсь заводить приятелей в доме Чертова. После обеда я загружаю свои тарелки в посудомойку и молча ухожу на второй этаж. Тихонько поднимаюсь по лестнице, прислушиваясь к каждому шороху. Но размяться действительно хочется. Выйти на балкон и подышать простором.
Пока у нас с Чертовым длилась фальшивая идиллия, я успела заказать туда плетеную мебель и напольную вазу с цветками сакуры. Я поворачиваю к балкону и прохожу сквозь еще одну гостиную. Сегодня пасмурный день, воздух пахнет дождем и осенней свежестью. Я подхожу к стеклянному поручню и оглядываю беспокойный город. Поток машин горит красно-желтыми огнями, а соседние высотки кажутся неприступными бастионами.
Всё холодное, из камня и стекла, навечно чужое…
Я беру плед и сажусь на кушетку, подбирая под себя ноги. Надеюсь, эта “прогулка” мне зачтется, и завтра медсестра отстанет от моего затворничества. Я прикрываю глаза и просто дышу, вдох-выдох, вдох-выдох, еще один день на перемотке. Придет вечер, а потом утро, и с каждым таким кругом будет становиться легче. Ведь время лечит, все так говорят.
В кармане играет легкая мелодия сотового. Я достаю телефон, вижу, что звонит Артем и перебарываю желание сбросить звонок.
— Что-то важное? — спрашиваю вместо приветствия.
И не узнаю собственный голос. Сигнал двоится и я слышу свой голос в динамике. Со стороны он звучит ужасно — замученный и неживой, как будто я лежу в реанимационной палате.
— Здравствуйте, Татьяна, — Артем подчеркнуто вежлив. — У меня поручение от босса…
— Только не это.
— Оно в ваших интересах, — поспешно добавляет Артем. — Он приказал, чтобы я собрал для вас досье на Самсонова. Вы и сами об этом просили, помните?
— Да, ты тогда отказал.
— Мне нужно было разрешение. В общем, я сделал. Я могу привезти его, если вы не против?
С губ почти срывается “а прислать никак?”, но я не против увидеть Артема. На него моя злость почему-то не распространяется. Наоборот, от его мягкого, но не заискивающего, голоса становится теплее на душе.
— Привози, — отвечаю.
— Я тогда буду где-то через час. Тут пробки.
Я отключаюсь, провожу еще полчаса на балконе, а потом возвращаюсь в свою спальню. На тумбочке уже лежат дневные таблетки, которые каждый раз заботливо кладет медсестра. Я принимаю только витамины, а остальные выкидываю.
— Нужно переодеться, — советую себе, заглядывая в зеркало.
Вид, конечно, так себе. Почти как голос.
Три дня пустоты, слез и шока не прошли незаметно. Я пытаюсь переключиться, хотя бы нащупать развилку в сторону нормальной жизни. Нужно начать с простых действий, так можно постепенно вытащить себя из болота. Я иду в душ, где заставляю себя хорошенько напенить мочалку, а потом пройтись по коже скрабом. Сладковатый запах я едва чувствую, хотя помню, как он мне понравился в первый раз. Я не приду в себя сразу — не услышу прежние запахи и не вижу яркие краски — но пытаться надо. Я, как робот, наношу на волосы уходовый бальзам, расчесываю их и достаю баночку с патчами. Прячу круги под глазами гелевыми полосками, а на лицо наношу сыворотку.
