— Потом я открыл ресторан в Москве.
— Ты пытался найти меня?
— Лишь однажды, в тот раз, когда пришёл к школе. А потом я понял, что в этом нет смысла. В один прекрасный день ты сама появишься в моей жизни, потому что это закономерно и подтверждает, что связь между нами существует.
— Я делаю глоток ставшего тёплым вина.
— Ну что, — говорит Роб, — думаю, пора доставать нашего красавца.
Он переключает внимание на осьминога, а я получаю паузу, чтобы попытаться привести мысли в порядок. Осознать, что этот человек с третьего класса следит за моей жизнью, трудно. Я вдруг ощущаю себя мышкой, с которой играет кошка. Она не торопится проглотить свою жертву, в конце концов, когда-нибудь та сама влезет в ей в пасть.
Роб подливает холодного вина, но оно меня не охлаждает, а напротив, горячит. Мы сидим за кухонным столом. Салат потрясающе хорош, но я не могу в полной мере им насладиться. Я катаю во рту упругие, но нежные кусочки осьминога, хрустящие ломтики сельдерея и думаю лишь о том, что Роб одержим мною.
Одержим. Каждый раз, как я мысленно произношу это слово, по спине расползаются мелкие холодные мурашки. Они сталкиваются с токами, возникающими всякий раз, как Роб роняет на меня взгляд. Интересно, это когда-нибудь пройдёт?
Я напряжена и не могу расслабиться и вино совсем не помогает, да я сегодня и не пью почти.
— Почему ты совсем не ешь? — спрашивает Роб, поднимаясь со стула.
Он подходит ко мне вплотную так, что я почти утыкаюсь ему в живот, чуть выше пряжки ремня. В груди проносится волна разочарования. Неужели всё будет вот так прямолинейно и без капли романтики? Я, конечно, не против оральных ласк, но не так же тупо за обеденным столом сразу после осьминога.
Роб кладёт руку мне на голову и проводит по волосам.
— Я так долго тебя ждал, — говорит он очень тихо и от низкого тембра, от обертонов или что там ещё бывает в голосе, меня охватывает дрожь. Первобытная, животная сила, исходящая от Роба накрывает меня и делает тело мягким и неуправляемым.
Роб наклоняется, берёт меня за руку и мягко, но настойчиво тянет вверх. Я подчиняюсь и встаю на ноги. Он кладёт руку мне на поясницу и властно притягивает к себе. Мои губы касаются его шеи, ямочки, ключицы.
Я сама не замечаю, как начинаю целовать его. Его жар, его запах передаются мне. Я вдыхаю аромат его кожи, впитываю звериные ноты, смешанные с дурманящей миррой, озоном и запахом электричества, и перестаю себя контролировать.
Во мне горит жаркий огонь, а в голове есть только одна мысль: я тоже одержима им.
24. Возможно мы созданы друг для друга
Я не понимаю, как мы оказываемся на диване. Да я ничего уже не понимаю, погружаясь в поток сладких щемящих переживаний. Мне кажется, что время останавливается. Роб придвигается и нежно целует в губы. Он на миг отрывается от меня, как дельфин, выныривающий на поверхность, чтобы набрать воздуха, а потом целует снова. На этот раз поцелуй длится долго. Он не желает отрываться, и я явственно чувствую вкус жжёной карамели и лесных ягод.
Всё будто в тумане, кружится голова. Мне кажется, вокруг меня разгорается костёр, а я нахожусь в самом его центре, но при этом не сгораю и не чувствую боли. Все мои чувства обострены и каждое прикосновение отзывается стонущим спазмом под сердцем и вспышками огня внизу живота.
Я лежу на спине, а Роб снова целует меня. Он ласкает моё тело, наполняя мёдом сладких судорог, стаскивает с меня платье и бельё. Я кладу руки ему на затылок и снова привлекаю к себе. Теперь мы — одно целое. Теперь уже ничего не изменить. А из глаз, почему-то текут слёзы, и я совершенно не понимаю, что такое со мной творится.
Я расстёгиваю его рубашку, и он срывает её, изгибаясь, стаскивает брюки, и его мускулы отсвечивают в полумраке янтарём, и он кажется мне греческим героем, могущественным и совершенным. Он склоняется надо мной, и я глажу его становящиеся вдруг чрезмерно бугристыми плечи и грудь. В голове чехарда, в теле бесконечная сладость, а в сердце радость и восторг.
Он сжимает мою грудь, и я кричу от пьянящей боли, наполняющей тело восторгом. Роб сдавливает губами вишнёвые косточки моих сосков и от них расходятся электрические молнии. Неужели он прав, и мы действительно созданы друг для друга? Мы созданы друг для друга — это единственная мысль, удерживающаяся в моей опустевшей голове.
Он покрывает поцелуями моё тело, нежно ласкает шею, плечи и грудь, и ничто не может заставить его прекратить доставлять мне наслаждение. Его поцелуи спускаются ниже — к животу и бёдрам, и они искрят в местах, где оказываются его губы. Роб легко давит на колени, разводя их в стороны и приникает к моему самому горячему, истекающему разогретым мёдом месту. Ох…
Я чувствую его жар и нетерпение языка и не могу сдержать стон или хрип, или рычание, или всё вместе. Это совершенно невыносимо. Я обвиваю его ногами, беру в плен, вжимаю в себя его голову, и он догадывается, что навсегда потерял свободу и будет лизать меня, пока не погибнет этот мир.
Наконец, я его всё же освобождаю, выпрямляя и раздвигая ноги, как можно шире, и он не может не понять, что это приглашение. Он входит в меня медленно, но я захлёбываюсь стоном, снова ощутив, какой он огромный.
Толчок следует за толчком в нарастающем ритме. И когда у меня уже не остаётся сил терпеть сладость этой муки, он переворачивает меня и начинает трахать сзади, выбивая звериные стоны. Потом он трахает меня в рот, и я едва не задыхаюсь, вбирая в себя его чудовищный член. Он очень горячий и солоноватый на вкус и в том, как я заглатываю его, открывается что-то необузданное и животное.
Мы отчаянно и фанатично ласкаем друг друга. Одна сплошная ласка и любовь, отзывающаяся во мне нестерпимым, болезненным восторгом.
В моём мозгу всё перемешивается, и я оказываюсь на грани помешательства, когда меня поглощает бесконечный оргазм, исступлённое наслаждение, мягкое биение музыкального ритма, тонкий, почти выветрившийся аромат мирры, острые запахи секрета и нарастающее чувство тревоги в неизвестно откуда взявшейся и всё укутывающей тьме.
***
Когда звенит будильник, Роба рядом не оказывается. Я резко сажусь, сбрасывая одеяло, и ощущаю вдруг бездонную пустоту в груди. Он ушёл! Он ушёл!!! Но услышав, долетающие из кухни звуки, я сразу успокаиваюсь. Кажется, он готовит завтрак.
Я нахожу пижаму и натягиваю на себя шорты и футболку. Роб хозяйничает на кухне. В моём холодильнике царит абсолютный ноль, поэтому я говорю себе, что на завтрак рассчитывать не стоит. Однако, я ошибаюсь, меня ждёт не каша из топора, а омлет с креветками.
— Ого, это откуда такая роскошь?
— Всё из моей коробки.
— Из коробки-самобранки?
Он ничего не отвечает и вообще зависает, глядя на меня. Я ж даже в зеркало не глянулась, представляю, что у меня за видок.
— Что, — спрашиваю я с тревогой, — на бабу ягу похожа?
— Нет, ты очень красивая и вот такая, растрёпанная нравишься мне даже ещё больше.
Он делает ко мне шаг, обнимает и нежно целует. Потом чуть отстраняется и рассматривает моё лицо, будто видит впервые. Я смущаюсь.
Роб, чуть касаясь, проводит кончиками пальцев по моей щеке, по лицу, по губам, спархивает на шею и скользит по ключице. Я чувствую, как напрягается грудь и твердеют соски, а кожа покрывается гусиными пупырышками.
Едва задевая тыльной стороной ладони, он ведёт руку вниз по футболке. Когда его рука чуть касается проступившего через тонкую ткань соска, я вздрагиваю и судорожно вздыхаю. Внизу живота оживает ненасытное животное, я узнаю его по разливающейся сосущей тяжести.
— Что ты делаешь… — шепчу я, — я на работу опоздаю.
Он молча наклоняется и сдёргивает с меня мягкие шорты. Они падают вниз, а он просовывает руку мне между ног. Я прикусываю губу и едва сдерживаюсь, чтобы не застонать на весь дом. Моё дыхание становится глубоким и частым.
— Не опоздаешь, — шепчет он и резко подсаживает меня на стол.
