от летящего в лицо снега и бегу ей навстречу.
- Уже решил, что ты передумала, - целую холодную щеку, выхватываю у нее чемодан. - Почему так долго? Я час ждал.
- Собиралась, - отмахивается она от снежинок и останаливается у моей машины.
Загружаю ее чемодан в багажник, открываю дверь.
- Садись скорей, грейся, - почти толкаю ее в тепло салона, огибаю машину и плюхаюсь за руль. - Холодина, - улыбаюсь и растираю руки.
- Поехали, - она хмурится, в окно наблюдает за своим подъездом.
- Случилось что-то? - трогаюсь. Поднимаю глаза к ее окнам, но из-за метели ничего различить не могу. - Мы торопимся? Что родители сказали?
- Ничего.
- Ира, - выезжаю со двора, поворачиваюсь на нее.
- Ничего хорошего, - добавляет она и морщит лоб. - Ничего нового. Ничего инетресного. И ничего важного.
Выезжаю на дорогу. Мимо остановки с подпрыгивающими на морозе девушками, мимо торгового центра, мимо комплекса, в котором год назад мы на ночном сеансе несколько часов занимались сексом на диване кинотеатра, а внизу на экране крутилась какая-то ерунда, мы даже не зметили, комедии это были или триллеры.
- То есть они против? - уточняю, хотя по ее виду и так все ясно, она кусает губы, а лицо такое расстроенное, словно вот-вот разрыдается.
- Что за дьявол, - выругавшись, крепче сжимаю руль. - Серьезно, Ира, они против? Кольцо они видели, ты сказала? Чего им еще надо?
Она переводит взгляд на свои пальцы, на безымянном поворачивает колечко. Только сейчас замечаю, что она не от холода такая красная, она заплаканная, ее всю трясет.
А у меня внутри злость растет, какого хрена они ее доводят, почему в нашу жизнь лезут, хотят решения за нас принимать?
- Я в твоем отце разочарован, - говорю, рулю по заснеженным улицам. - Он же спрашивал - ты жениться хочешь? Я хочу. Но этого недостаточно, да, это как игра, сложный квест, есть только новые уровни, а конца не предвидится, что ему на это раз надо? Чтобы я дерево посадил, дом построил, сам сына родил, что?
- Он тебе что-то говорил? - Ира поворачивает голову. - Папа.
Молчу, слежу за движениями дворников, они со скрежетом смахивают снег со стекла, я мысленно обзываю себя идиотом.
Это был наш мужской разговор, ее вмешивать не надо, она ни при чем, это ее отца заморочки, его проблемы, у него не сложилось, а он проецирует это на нас.
- Ты веришь в судьбу, Ира? - ловлю ее руку, сжимаю пальцы. - Что у всех есть свои половинки, и нужно ждать их, ведь их разбили когда-то давно наверху, и теперь они скитаются, в поисках друг друга.
- А если два человека пойдут против судьбы и решат, что вправе быть вместе несмотря ни на что - их ждет горе, - заканчивает Ира, и в ответ пожимает мои пальцы. - Ты все таки с папой разговаривал. Когда?
- Летом еще, - усмехаюсь, вспоминая эту беседу, - у тебя был телефон отключен. И я месяц таскался к тебе во двор. Наткнулся на отца твоего.
- Месяц? - она так поражена, что мне смешно становится, черные глаза огромные, рот приоткрыт, на ребенка похожа, которому сказали, что дед мороз - выдумки. - Ты приходил, ты...
- Да, Ира, - тяну ее руку к губам, целую. - Потом звонил. Мама твоя сказала, что тебе надо готовиться к поступлению, потом, что ты учишься, чтобы я не мешал тебе, что от меня одни проблемы.
- Но ведь ты в новый год пришел.
- Когда понял, что мне необходимо просыпаться, и чтобы ты рядом, - заезжаю во двор, паркуюсь возле забора. - Вот здесь. Я живу.
Она с любопыством оглядывает длинную девятиэтажку. Отстегивает ремень безопасности, переводит взгляд на меня.
- Не твоему отцу решать, кто чья половина, - наклоняюсь к ней, ладонями обхватываю лицо. - Он не бог, Ира. А мы не никакие не половинки, мы целые. И мы с тобой будем счастливы. Я обещаю.
ИРА
Подземная парковка, тишина гулкая, прохладно, и вокруг никого.
Илья ручку не отпускает, оглядывается.
Почти неделя прошла с того ужина, его кисть уже не забинтована, украшена телесного цвета пластырем. Он прослеживает мой взгляд и изгбает бровь.
- Шов наложили, - говорит. - В память о тебе и дружеском ужине.
- Ясно, - сглатываю горечь в горле, подхожу ближе к нему. Кладу свою руку поверх его.
Он лёгким удивлением отзывается на это действие, а я сразу теряю всю уверенность, с которой явилась сюда. Смотрю ему в глаза, зелёные и чужие, и понимаю, что нет во мне хитрости, и подуманности, когда он рядом, чуствую себя дурой, малолетней идиоткой, прежней студенткой.
- Что такое, Ира? - глухо и резко говорит Илья, сбрасывает мою руку. - Решилась отработать документы все таки? Предложение больше неактуально.
Его тон, и губы, сложенные в насмешку, заставляют встряхнуться. Поправляю волосы.
- Никита сказал, что свадьбу не отменили.
- Нет. Ты за приглашением приехала? Извини. Мы эти конвертики с бантиками не рассылаем, но вы с мужем почетные гости, конечно. Если Никита захочет. А то у него головомойка на работе. Тяжело ему сейчас.
- Илья, - мысленно чертыхаюсь, мне сложно просить, на уступки идти, этот человек будет пить мою слабость, как вампир, ему это доставит радость, но у меня нет выбора. - Мы уже достаточно друг другу навредили, Илья. Почему ты не можешь просто оставить нас в покое? У тебя со мной счеты, а не с моим мужем.
- Муж и жена - одна сатана. Слышала такое выражение, Ира?
Подошвой шоркаю бетонный пол, разглядываю ремешки босоножек. Это бесполезно, у его ненависти прочный корень, и он ее взращивает ежедневно, он думает, что я принесла ему больше горя, чем он мне, но разве можно сравнивать смерть и предательство?
- Я не хочу войны, - поднимаю глаза на него. - Ты же знаешь, - сжимаю ладони в кулаки, - если ты не остановишься - я тоже не буду просто сидеть.
- Так это замечательно, Ира, - он открывает дверь. - Вызови полицию, и наври, как ты умеешь, может быть, меня посадят? А то в прошлый раз у тебя немного не получилось, - он заходит в тамбур, с кем-то сухо здоровается.
Оттуда на парковку выходит
