опять что-то непонятное:
– Tonkii shram na lubimoi pope… – кружа по моему заду пальцами, где остался шрам от того, как сильно он прокусил мою кожу, когда мы были на острове. Наглая, самодовольная улыбка не покинула его лица и когда он вышел, сверкнув глазами, закрывая дверь.
Пощелкав вешалками в шкафу, я выбрала платье, которое когда-то очень любила. Оно совсем простого кроя, длинное, до пят, расклешенная юбка ниспадает сразу от широкой вставки под грудью, самые обычные широкие лямки, и только маленький замочек на груди позволяет чуть больше приоткрыть декольте.
С гематомами на щеках пришлось возиться еще дольше, чем со спутанными волосами, и когда я вышла из спальни, Илья и его гость уже переместились на кухню, а на диване гостиной остались его брюки с маленькой пластиковой биркой прачечной и пустые пакеты.
Мой пленник уже переоделся в дорогу, обтянув свои рельефные мускулы брендовой водолазкой с треугольным вырезом на шее. Заглядевшись на Сладкого в черно-синей водолазке и темно-синих джинсах, я не сразу увидела паспорт и торчавший из него билет на кухонном столе.
Представив мне своего друга из Парижа по имени Дюк, Медведь так откровенно разглядывал меня, что я даже в этом платье почувствовала себя голой и, смутившись, отвернулась к кофемашине.
– Есть кофе и баночка ананасов консервированных, – предложила я все, что есть на этой кухне.
– Я бы от пельменей не отказался! – вздохнул Сладкий, сказав, что это его любимое блюдо, с таким смаком рассказывая, что и мне захотелось попробовать.
Пока я готовила кофе, Илья кому-то звонил, разговаривая на русском. Не знаю, о чем, но он все время поглядывал на меня, и необычно произносил мое имя, перед «Лин» звучал какой-то глухой звук.
– Вещи из прачечной, – кивнув на костюм Ильи, заметил Дюк прикрепленные к биркам картонные маркировки.
– Жулик будет недоволен, – посетовал Илья, разглядывая повреждения и проводя по своему ежику волос ладонью.
– В этой прачечной есть услуги мелкого ремонта, – успокоила я Медведя, – я отвезу твои незаконно арендованные тряпки.
Удивительно красивый рассвет разлился над дворцовой площадью, и я вышла на балкон с кофе, оставив мужчин решать свои дела. Я не буду плакать и не буду говорить ему ничего, хочу, чтобы эти последние часы, а может, и минуты, были прекрасны, как и это розовато-голубое небо.
Я почувствовала его взгляд и, коротко выдохнув, нацепила на лицо улыбку, оборачиваясь. Серьёзный взгляд Медведя может означать все что угодно, но мне хотелось думать, что этот решительный во всем мужчина собирался с духом, чтобы спросить:
– Поедешь со мной, Лин? – прислонившись к косяку балконной двери плечом, Илья стоял, так же, как и я, держал стакан с кофе в руке, крепко сжимая.
Я давно вышла из возраста, когда можно безрассудно окунуться в омут с головой, но в эти голубые озера мне хочется сигануть не раздумывая, будто мне снова бестолковые восемнадцать.
– Нет, – покачивая головой, я мягко улыбалась, – сейчас не могу. Нужно решить вопросы с островом и… прочие.
Сладкий кивнул, само собой, понимая, что вопросы следствия о стрельбе, решетке и кандалах на подъемнике лишь вершина айсберга свалившихся на меня бед сейчас.
– Тебе нужно уехать из Марселя как можно быстрее, Медведь. Стив… сейчас в бешенстве и может организовать тебе досуг до конца жизни.
– Он будет мстить тебе? – пронзительный взгляд как фотосканер гулял по моему лицу.
– Мне он ничего не сможет сделать, – заверила я Сладкого, и это действительно так. Какими бы связями ни обзавелся Стив, переплюнуть многовековые наши ему не удастся. – Не стоит беспокоиться обо мне, я умею за себя постоять, ты же в курсе.
Я улыбнулась, стараясь вернуть легкость общения, избавиться от ноющего чувства тоски в груди, но Медведь не повелся, сохраняя напряженное лицо, смотрел мне в глаза.
– Не жалею, не прошу, не плачу… – вне сомнения, обо мне, но как-то отстраненно произнес Илья, словно для себя.
Учитывая, что рыдала я в его присутствии, этот вывод мог бы удивить, но мой русский сувенир мыслит глубже.
Но я жалею. Очень сожалею, что принесла боль его близким, но спроси меня кто, хотела бы я вернуться в тот день на Москве-реке и все изменить, я бы отказалась. Ночь на острове и эта ночь стоит сотни ошибок, и я эгоистично бы закрыла глаза на весь остальной мир.
– А я так и не узнала о тебе ничего, Медведь, – с грустью заметила я.
– Ты знаешь меня уже шесть лет, – возразил Илья, – как же долго ты меня искала.
От интонации, с которой он произнес полученный от меня факт, хотелось зажмуриться и кинуться в его объятья, но я не могла сдвинуться с места под тяжестью этого момента. Так быстро пришло время прощаться…
Возникло ощущение, что воздух вокруг нас становится плотнее, нагнетая завесу. Казалось, он настолько сбился, что подталкивал нас друг другу, сокращая расстояние.
Мы оба понимали, что больше никогда не встретимся и даже не созвонимся. И мы оба взрослые люди, чтобы не говорить лишних слов и не давать пустых обещаний. Эти мгновенья были волшебными, в которых хотелось увязнуть, как в расплавленной карамели. Собирая в копилку тактильные ощущения, я медленно гладила, ощупывая его рельефное тело под тонкой водолазкой и утыкаясь носом в его шею.
– Булочка… – позвал меня Медведь, убирая руку с моей талии и протягивая ее к лицу.
– Илья, у нас гости! – ворвался голос Дюк в наш маленький мир, разрушив невидимые стены вокруг нас.
Рука Ильи так и застыла в сантиметре от моего лица, и в глазах промелькнула досада оттого, что прощание получилось со скомканным финалом.
Завалившись в квартиру, мы втроем выглянули в кухонное окно. Около дома вышагивал Стив в компании двух мужчин в форме, жестикулируя руками и задирая голову к моему балкону.
Паника накрыла меня с головой, в груди все дребезжало и в голове хаотично носились мысли, что если им не открыть, то они вломятся, и тогда Илье уже не уйти, да и вообще такое может закрутиться! Спасти его можно будет, лишь признавшись, что я его похитила и стреляла тоже я. И то не факт, что его не посадят за избиение звезды экрана.
– Уходите через парковку, – решительно метнулась я к двери, на ходу хватая свою сумочку и протягивая Илье свою кредитную карту, – до тридцати евро без…
– Прощай, Лин, – перебил меня Илья, оставив быстрый, но такой жгучий поцелуй, что он горел на моих губах еще очень долго.
– Вспоминай меня, мой Медведь, – прошептала я, глядя на удаляющуюся фигуру Ильи уже из окна комнаты папы
