class="p1">Я быстро опустила ноги на пол, задевая пальцами ног грудь мужчины. Мои ступни утонули в мягком ворсе ковра, кончиками касаясь носков мокасин Вавилова. Глеб сглотнул, уставившись на мою футболку, и хрипло проговорил:
— У меня в машине есть несколько запасных комплектов одежды. Могу предложить свою футболку.
Я кивнула, а он быстро поднялся и уже у выхода резко остановился, словно натолкнулся на стену.
— Это получается… — Мужчина обернулся и жестко посмотрел на меня. — Ты соврала врачу и не прекратила грудное вскармливание?
Вот же… Я действительно соврала своему перинатологу. Лишь бы она от меня отстала с постоянными рекомендациями прекратить кормить Маришу. Хотя она ни разу не высказала ни одной конкретной причины, из-за чего мне нужно было это сделать. Лишь обтекаемое: «Так будет лучше».
Кому лучше? Ответ на этот вопрос я так и не нашла.
Отвела взгляд от мужчины, потому что собраться мысленно, глядя на него, было неимоверно тяжело, и, выдохнув, ответила, попытавшись добавить в голос всю свою уверенность. Ведь Вавилов должен был понять, что я не отступлю, это не моя блажь или прихоть, это забота о моем ребенке.
— Да. Потому что она меня замучила, советуя постоянно прервать грудное вскармливание.
— Это врач тебя замучил? — мужчина опешил, это было хорошо слышно по его растерянному голосу. — Я думал, ты умнее.
— Вот не надо. — Я посмотрела на Глеба и прищурилась, стараясь сдержаться, потому что безумно захотелось расплакаться. Вот так, ни с того ни с сего. Хотя почему же ни с чего? Сегодняшний убийственный день готов был меня доконать. — Она не назвала ни единой адекватной причины, почему нельзя. Если ты такой умный, почитай информацию в интернете, — зашипела я, хотя хотелось закричать.
— Ты еще приведи как аргумент то, что на заборе написано. Ну а что? Квалифицированные люди пишут. Не кто-нибудь там. Жизнь уличную прожили.
— Что за глупости ты говоришь? — растерянно мотнула головой, глаза все же начали увлажняться. Это было выше моих сил.
— Глупости говоришь ты, ссылаясь на статьи в интернете, — хлестко и зло сказал он, словно ударил наотмашь своими словами. — Врачи никогда не будут ничего просто так советовать. Если есть хоть самая маленькая, — Вавилов сложил большой и указательные пальцы, показывая жест “мало”, — вероятность вреда ребенку, пускай даже гипотетического вреда, то эту причину нужно исключить.
— А второго ребенка голодом заморить? — заорала я. Глеб даже не успел ничего ответить, Марина проснулась, оглушив дом своим криком.
Это же я ее и разбудила. Что со мной происходило? Я еще никогда не была такой ужасной матерью.
Подскочила к малышке и услышала злой голос мужчины:
— Наверное, проще другого ребенка прикончить. Проблем меньше, да, Леся?
Я встала как вкопанная, не дойдя до дочери, но она меня заметила и перестала плакать, заулыбалась во все имеющиеся у нее зубы, а я не могла поверить в услышанное.
Когда я обернулась, чтобы хоть что-то ответить Глебу, его уже не было. Он вернулся лишь через четверть часа, я за это время успела покормить дочь. Молоком. Словно из чувства внутреннего протеста, мне хотелось, чтобы Вавилов зашел в гостиную именно в этот момент, чтобы увидел, что со мной все в порядке. И с ребенком тоже. У меня не болел живот. Все гормоны в норме, показатели на УЗИ хорошие. Что еще хотела от меня эта врачиха и Вавилов вместе с ней?
— На, переодевайся, и поедем. — Глеб протянул мне футболку, наконец-то появившись в гостиной.
— А как же осмотреть дом?
— Можешь посмотреть его сама. У меня больше нет желания. Я тебя подожду здесь, — спокойно сказал он, сложив руки на груди. Его взгляд был скучающим, но слова жгли, задевая мои болевые точки, — Ты же у нас не маленькая, а взрослая самостоятельная женщина, которая принимает только верные решения, так что… Иди и смотри. Думаю, ты в состоянии разобраться сама.
Я кивнула и, подхватив Марину на руки, пошла к лестнице, ведущей на второй этаж, лишь бы подальше от него. Наступила сразу на вторую ступеньку и услышала тихое:
— Давай мне Марину.
Я вздрогнула и еле удержала равновесие от неожиданности. Вавилов, поддержав меня, встал на лестницу рядом со мной и протянул ладони к Марине.
— Почему ты…
— Тебе нельзя поднимать тяжести, — понял он меня с полуслова. Лучше бы в другом понимал. — А дочка у тебя не такая уж и легкая, чтобы ты сейчас с ней ходила, дом осматривала. Давай, Леся.
Я отдала ему Маришу и попыталась не растечься тут же лужицей, потому что дочь обняла его своими маленькими ручками за шею и, чуть отстранившись от него, радостно заглядывая в глаза, начала что-то рассказывать. На своем, на детском.
Так и прошел осмотр дома. Спроси меня кто уже тем же вечером, что я смогла запомнить, я отвечу: практически ничего. Все было как в тумане. И единственное, что я видела, — это радостная дочь, которая буквально лоснилась к Вавилову. Он же больше не разговаривал со мной, только с Маришей, обсуждал с ней геометрические рисунки на обоях, показывал какие-то статуэтки и прочие элементы декора, которые могли привлечь ребенка.
На втором этаже было пять спален, в каждой имелись ванные комнаты. В одну мы даже заходить не стали. Вавилов качнул головой, и я подумала, что это спальня его отца, про которую он так пренебрежительно уже отзывался, но нет. Светлая и безумно огромная спальня была рядом. Над кроватью висел портрет матери Артема рядом с красивым брюнетом в возрасте.
— Твой отец? — я повернулась к Глебу, сравнивая.
Он кивнул в ответ и вышел из спальни, унося Маришу с собой. А я еще какое-то время смотрела на портрет, выискивая знакомые черты. В этом мужчине я нашла что-то и от Глеба, и от Артема, но младший сын все же был больше похож на отца.
На первом этаже кроме гостиной было несколько технических помещений, одно из них походило на комнату для охраны. Две ванные комнаты, кабинет, кухня и небольшая столовая, что меня несказанно удивило. Я ожидала увидеть огромный стол, непременно вытянутый, но нет. Стол был круглым и не таким уж и большим, но вид в столовой был сумасшедшим: панорамные окна на участок леса. Наверное, именно эта столовая и сразила меня окончательно. Когда после нее я вышла к бассейну с такими же
