будешь ты? — листает он разделы меню.
— То же самое. И капучино.
Развернувшись, я направляюсь к столикам и выбираю тот, что в самом углу у окна.
Дерево за стеклом украшено гирляндой. В окне вижу свое отражение, и оно даже приблизительно не передает того, что творится у меня в душе.
У меня в голове пусто. Я уже полчаса не думаю ни о чем, кроме парня, который направляется ко мне с подносом. Ни о матери, ни об отце… ни о чем!
Денис опускает на стол наш ужин и раздевается, укладывая свою парку поверх моей куртки на стул. Садится на соседний, и его колено задевает мое бедро, когда он широко их разводит.
Наши глаза встречаются.
Он слишком близко, чтобы я могла с первого раза вдохнуть. Смотрит на мои губы, и я вижу, как напрягаются желваки на его скулах.
Упираюсь глазами в его шею с острым кадыком, бормоча:
— Приятного аппетита…
Наблюдаю за его руками, пока они разворачивают сандвич.
Его запястья широкие, на правом смарт-часы, тыльную сторону ладоней покрывают дорожки вен. Перемещаю глаза на широкую грудь, плоский живот и его ширинку.
— Выглядит дерьмово… — слышу хрипловатое замечание.
— Что? — бормочу, глядя ему в лицо.
Держа бургер напротив своего лица, Денис смотрит на меня с легким прищуром, от которого в позвоночник будто впиваются иголки, и становится дико жарко.
Он смотрит так, будто наверняка знает, о чем я думаю. Не о гребаных бургерах!
Может поэтому он просто роняет свой чизбургер на поднос и подается ко мне.
Я успеваю только задержать дыхание и увидеть в его глазах опасный огонь, от которого взрывается низ живота, а потом его губы оказываются на моих.
Даже близко я не понимала, как сильно на самом деле этого хотела.
Мои веки падают. От ощущений я теряю связь с реальностью. Реальность заменяют его губы.
Только губы, потому что больше ни в одном месте Денис меня не касается.
Его губы прихватывают мои. Немного жестко, немного грубо. Но все это оттого, что наши губы незнакомцы! Уже через секунду я делаю свои такими податливыми, что сминать их ему становится в десять раз проще, а когда горячий напористый язык находит мой, я издаю стон и обнимаю шею Дениса дрожащими руками, стремясь приклеиться к нему, черт побери!
Боже, какой он вкусный.
Он разрывает поцелуй так внезапно, что я остаюсь в пространстве, как слепой котенок.
Шарахнувшись в сторону, сбрасывает с себя мои руки и упирается локтями в стол. Опускает лицо, кладя лбом на свои пальцы и рыча:
— Блять…
Я вижу, как тяжело он дышит. Как вибрирует его тело.
Мои губы горят.
Я хочу еще.
Я будто от жажды подыхаю!
— Я не хочу, чтобы ты останавливался, — выдыхаю почти срывающимся голосом. — У нас с Владом ничего не было… я… у меня… у нас ничего не было…
Глядя в стол, он молчит. Я слышу свист его дыхания.
— Денис… — шепчу с мольбой. — Я не хочу, чтобы ты останавливался…
— У меня есть девушка, — произносит, не поднимая головы. — Я ее не брошу.
Я не чувствую себя обманутой. Ни черта подобного! Я хочу получить его гребаные губы обратно. Меня трясет и колбасит, и я прекрасно знаю о том, что у него есть девушка, но моей порядочности плевать на это с высокой колокольни. Я не могу думать о морали, потому что прямо сейчас мое белье становится дико влажным, а грудь ноет и тяжелеет, и я с позором понимаю, что хотела бы на ней его руки!
Я хочу его. Боже…
— Только что тебе было на нее плевать! — бросаю зло.
— Мне не плевать… — бормочет.
— Не плевать?! — взвиваюсь. — Ты поцеловал меня! Я не просила!
Вскинув голову, он опаляет мое лицо бешеным взглядом и рычит:
— Не просила?! А что ты, твою мать, делала?! Просто мечтала об этом почти вслух?
— А ты что, гребаный меценат, который не может отказать девушке? — рычу ему в лицо.
Я чувствую, что мое лицо горит.
Мои чувства в полном бардаке. И мысли тоже.
— Я не меценат, — приблизив ко мне свое лицо, чеканит он. — Я просто реагирую на то, что мне предлагают!
Раскрыв рот, теряю дар речи.
— Я… предлагаю себя?! — ахаю, расширяя глаза.
— Твою мать… — он закрывает свои и стискивает зубы. — Я не то хотел сказать…
— Пошел ты! — меня душит обида, от этого голос сипит.
К глазам подкатывают слезы, потому что я не так представляла себе послевкусие от поцелуя с любимым.
Вскочив со стула, сбрасываю на пол его парку и дергаю за рукав своей куртки. Хватаю сумку…
— Карина…
— Отвали! — выскакиваю из-за стола. — Забудь о моем существовании. Все оставьте меня в покое. Я не шлюха, ясно?! — ору, пихая руки в рукава.
— Я этого не говорил!
— Отвали…
Он выбрасывает руку и ловит мое запястье, вставая и нависая надо мной.
— Вали к своей девушке, — цежу, запрокинув голову.
Крылья его носа почти раздуваются.
— Извини… — проговаривает очень вкрадчиво.
— Не извиняйся, — бросаю я. — Мы все равно больше никогда не увидимся. Отпусти.
— Я отвезу тебя домой, — перебросив вверх руку, сжимает мое плечо.
— Ты что, глухой?! Я с тобой никуда не поеду. У меня на тебя гребаная аллергия, ясно?
— Ты можешь хотя бы на секунду закрыть рот и послушать меня?! — рявкает, тряхнув мое тело.
— Только если ты мне за это заплатишь! — шиплю.
— Молодые люди… — раздается за его спиной тревожный голос. — Не могли бы вы продолжить на улице?
За его спиной пожилой охранник.
— Легко, — бросает Фролов.
Тисками сжимая мой локоть, наклоняется и забирает с пола свою куртку. Вытащив меня на улицу, он направляется к машине, не трудясь одеться.
Я точно знаю, что не сяду в его машину. Мне нужно побыть одной. Сбросить с мозгов это наваждение, от которого перед глазами все скачет и вращается.
Под ногами скользкий снег, на Фролов вколачивает свои ноги в землю, уверенно, как терминатор, а вот мои ноги, твою мать, заплетаются!
Сейчас я ни в чем не уверена.
Не уверена в себе и в том, на что готова пойти, чтобы получить то, чего хочу. Парня,
