Отклоняюсь назад, чтобы получить еще больше объятий, и вздрагиваю от дверного звонка.
Кирилл замирает. Я и сама теряюсь. Зависаю в прострации, чувствуя разочарование.
Настырная трель разлетается по квартире.
— Ты кого-то ждешь?
— Это, наверное, хозяйка, — прикрываю глаза, — она собиралась заехать сегодня за деньгами, если успеет, — бурчу, только сейчас ощущая, насколько мне некомфортно на самом деле сиделось на этом столе.
— Я открою, — убирает прядь моих растрепанных волос за ухо. — Оденься пока.
Кирилл натягивает футболку и идет в прихожую. Я быстренько облачаюсь в кофту и бегу следом, приглаживая на себе волосы и поправляя шорты.
— Я сама, Кирилл. Если она тебя увидит, выселит меня, — сокрушаюсь, хватая его за руку.
— Переедешь в соседний подъезд, — тянется к замку.
Кир щелкает шпингалетом, нажимает на ручку. Дверь распахивается, а я теряю дар речи.
Нет, нет…
— Я его не звала, — с опаской смотрю на Кирилла, который просто прожигает Олега взглядом.
Я и правда его не звала. Ни за что бы не позвала.
Бушманов ядовито улыбается и делает шаг в сторону брата.
— А вот и ты, — разводит руки, а после без предупреждения бьет Олега по лицу.
Перед глазами рябит. Я по инерции отскакиваю в сторону, пока Олег отлетает вглубь лестничной клетки, практически впечатываясь в дверь напротив. Радует одно — что там никто не живет.
— Урод! — выкрикивает незваный гость. — Ты мне нос сломал, — зажимает кровоточащую переносицу.
Эхо его голоса разлетается по подъезду, пробуждая интерес зевак. Слышу, как где-то внизу открываются двери, и смотрю на Кирилла.
Он зол. Стоит, сжав руки в кулаки.
Я не вижу его лица, но что-то мне подсказывает, что его главная эмоция сейчас — тотальная агрессия.
— Если не дойдет с первого раза, в следующий это будет шея.
Кирилл предупреждает не громко, но уверенно. Я почти не узнаю его голос. Он другой. Металлический и даже немного пугающий.
Сейчас я вижу в нем другого, абсолютно незнакомого мне человека. Собранного, серьезного и… опасного.
Нерешительно отлипаю от стены. Ноги не слушаются, приходится сделать усилие, чтобы сдвинуться с места и подойти к нему поближе. Касаюсь ладонью напряженной спины, чувствуя, как стальные мышцы под моими пальцами окаменели еще сильнее.
Мельком цепляю глазами Олега. Он уже поднялся, отряхивает светлый костюм, с раздражением отмечая бордовые пятна на воротничке белоснежной рубашки. Нос по-прежнему зажимает рукой, через пальцы которой сочится алая кровь.
— Я смотрю, ты быстро подсуетился, — Олег прищуривается, — все-таки решился ее подобрать, — усмешка, — после меня, — в последние слова вкладывает максимум презрения.
Его перепачканное в крови лицо искажается отвращением, лишая меня остатка теплых чувств к этому человеку.
Я для него не больше чем вещь. Всегда такой была. Признавать это все еще немножечко больно. Как бы мне ни хотелось в одночасье стереть из памяти прошлое, я не могу. Я же столько лет боготворила этого человека. Хотя разве после услышанного я все еще могу называть его таковым?
Неважно. Самобичеванием я займусь потом. Ведь Олег действует исподтишка. Провоцирует.
— Кирилл, — нерешительно сжимаю его запястье, — оставь его, — говорю, а сама понимаю, он меня не слышит. Точнее, не слушает. Уверенно переступает порог, очень резко выдирая руку из моих дрожащих пальцев.
Олег, конечно, это замечает. Похотливо ползет глазами по моему телу и омерзительно улыбается.
— Что? Снова ударишь брата из-за потаскухи?! — выплевывает с долей агрессии, продолжая улыбаться, но при этом отступать.
Он пятится, пока не упирается спиной в перила. Сам же заключает себя в ловушку. Позади — железные перекладины, с одного бока — стена и дверь, с другого — Кир, который явно не настроен решать этот вопрос мирно.
Кирилл останавливается в шаге от брата. Олег замахивается, неуклюже выкидывает кулак. Промахивается и снова повторяет ту же манипуляцию. Они застывают в зрительном контакте. Олег что-то говорит, совсем тихо, я не слышу. Но, когда его слова доходят до Кира, он просто срывается с цепи.
Налетает на брата, вколачивая того в бетонный пол лестничной клетки, как тряпичную куклу.
Снизу оживает баба Зоя. Грозится вызвать полицию. Подъезд наполняется звуками ударов, голосов и запахом крови.
— Кирилл, — бросаюсь туда. — Пожалуйста! — рыдаю и умоляю его остановиться. — Я тебя прошу, — бормочу еле связно, в какой-то момент просто запрыгивая ему на спину. — Он этого не стоит, слышишь?
Кирилл отшатывается в сторону буквально на какие-то секунды.
— Оля, — скидывает меня с себя, удерживая за плечи, — зайди в квартиру, — снова смотрит на Олега, который успел за это время отползти подальше.
— Нет, — мотаю головой, — одна не пойду. Только с тобой, — вцепляюсь в его руку, ужасаясь вида содранных костяшек.
— Оля, — снова давит голосом, но на меня не действует. Только не сейчас.
— Пожалуйста…
Кир переводит раздраженный взгляд с меня на брата и тянется в карман джинсов. Вытаскивает телефон. Кому-то звонит. Меня тем временем подталкивает в квартиру и, как только я оказываюсь за порогом, закрывает дверь. Видимо, подпирая ее ногой снаружи, потому что выйти обратно я уже не могу.
Несколько раз обессиленно колочу по мягковатой обивке и оказываюсь на полу, просто захлебываясь слезами.
Мне страшно, я боюсь последствий, и они, как назло, очень скоро нас настигают.
За дверью слышатся выстрелы. Три отчетливых хлопка, которые переворачивают мою реальность с ног на голову. Они оглушают и, можно сказать, лишают рассудка. Все, что я могу, это неосознанно хлопать ресницами, пытаясь встать с пола. В груди жжет. Слезы накатывают новой волной. Толкаю дверь с пониманием, что теперь могу выйти в подъезд. Кирилл больше ее не держит. А это значит…
Нет. Нет. Нет.
Картина, что я вижу, поражает до глубины души своей жестокостью.
Кирилл стоит слегка согнувшись, в его руках оружие. Черный пистолет, от одного вида которого по коже рассыпаются мурашки, а горло спазмирует. Желудок начинает подталкивать все, что я съела за сегодняшний день, наружу. Зажимаю рот ладонью, пытаясь вдохнуть чуть больше воздуха.
Три выстрела. Боже…
Меня колотит. Шарю руками по стенке за своей спиной и не верю в то, что вижу. Это просто не может быть правдой, но это она. В кровь впрыскивается убойная доза адреналина, и я бросаюсь в эпицентр ужаса, ведомая страхом за чужую жизнь.
Охваченная замешательством, я бью Кирилла в плечо.
— Зачем ты это сделал?
Снова оседаю на пол. В ушах шумит.
Олег медленно поднимает голову и, стиснув зубы, умудряется сесть, опершись на стенку.
— Кирилл… — бормочу, еле разлепляя губы.
Он с ума сошел? Зачем он стрелял?
Бушманов смотрит на меня буквально пару секунд и пинает Олега по ноге. Тот морщится и отползает к лифту. Я вижу все как в тумане. Отдаленно слышу, как открываются створки лифта. Видимо, за ними Олег и исчезает.
— Домой иди, — голос Кирилла доносится откуда-то издалека. Он протягивает ко мне руку, но я отшатываюсь.
— Ты сумасшедший, — смотрю на пистолет. — Больной! — кричу на весь подъезд, подогревая слухи, которые завтра и так разнесут по всему двору.
— Я сказал, домой! — он орет на меня, вот сейчас уже точно.
Закрываю уши ладонями и трусливо сбегаю, забиваясь в угол прихожей.
Кирилл идет следом. Захлопывает дверь на защелку. Медленно кладет пистолет на тумбу и прижимает ладонью к правому боку. Я только сейчас замечаю, что он за все это время ни разу не выпрямился.
18
" Останься. Я за тебя переживаю". (с.) Оля
Морщусь, прижимая ладонь к месту выстрела. Если область поражения травматическим пистолетом не висок или глаз, можно считать, ничего и не было.
Сделать нормальный глубокий вдох не получается. Сейчас сложно сориентироваться и сказать, трещина ли это в ребре, или я просто еще не отошел от легкого болевого шока. Хотя, если учесть, что последние минут десять я передвигаюсь полусогнутым, то ребро, вероятно, отметается.
