на обычной бумаге и не искушать судьбу?
Я точно знала, что Ветра дома нет. Лариса крутится на кухне. Сегодня четверг, приходит кухарка, чтобы приготовить любимые мужем бигос —капусту с мясом и колдуны – драники с мясной начинкой. Я уже чувствовала проникающий даже на второй этаж аромат осетровой ухи, отчего, несмотря на плотный обед, в животе заурчало.
Последнюю неделю на меня просто напал жор, и я стала с нетерпением ожидать обеда и ужина. Приходилось одёргивать себя, чтобы не нажираться между завтраком и обедом. Или на ночь, хотя здесь проще, Ветер часто приходил и занимал все мои мысли до рассвета.
Вот и сейчас, есть захотелось, аж в животе забурчало. Я юркнула в спальню Ветра и закрыла за собой дверь. Прислушалась, но никто не спешил по коридору чтобы выволочь меня прочь.
В конце концов, чего я боюсь?! Скажу, что искала бумагу, чтобы написать мужу ответ. Я хозяйка этого дома, как любил повторять Ветер, вот и не обязана ни перед кем отчитываться.
Я села за письменный стол мужа и покрутилась в его большом кожаном кресле. Представила, как он сидит в нём и раздумывает обо мне, глядя в окно.
Потом выдвинула один за одним ящики, в них не было ничего интересного: какие-то папки с бумагами, скучные отчёты с цифрами, собранными в вертикальные столбики.
Начатая пачка презервативов. Я заглянула внутрь: не хватало два из двенадцати. Ещё один повод поговорить на повышенных тонах! Сколько даю себе зарок быть ласковой и нежной, но пока получается плохо. Стоит только представить, что мой муж может обнимать кого-то ещё, превращаюсь в фурию, не ведающую жалости.
В эти моменты мне хочется больно хлестать его словами, деланным безразличием или бросаться в лицо самыми глупыми угрозами, выполнять которые я не собираюсь.
Взять хотя бы последний случай, конечно, никто мне не позволит сделать аборт, но мне хотелось, чтобы Ветер услышал, что пока ребёнок не родится, только от меня зависит, будет он жить или нет.
Я даже ревновала к этому гипотетическому ребёнку, потому что о нём Ветер говорил с придыханием, как о священной корове, а моими желаниями не раз поступался в угоду своим.
Последний ящик был заперт на ключ. Бумаги я так и не нашла, но отступать от первоначального плана не собиралась. Напишу письмо, даже на обрывках сигаретных пачек, которыми был завален третий ящик. Вскрою упаковки, высыплю сигареты и раздеру картон, чтобы как в фильме ужасов про маньяков составить послание прямо на поверхности стола.
Случайно задела маленькую шкатулку, и та, к моему ужасу, полетела на пол. Раздался звон пружин, и откидная крышка отхлопнулась с характерным звуком серьёзной поломки.
Ахнув и бросившись подбирать сломанную вещицу, я увидела, что из неё выпал ключик, как раз подходящий по размеру к замку нижнего ящика.
Наверное, можно назвать это удачей. Сейчас я не думала о том, как буду объяснять поломку шкатулки, стилизованной под портмоне. Да так и скажу: искала бумагу, чтобы написать тебе ответ. А спрашивать у слуг не хотела, потому что явно такая бумага не лежит у них на кухни для записи текущих расходов!
Ключик подошел к замку, и я нашла то, что искала. Прочную светло-голубую бумагу с вензелями, пачку розовых конвертов и фотоальбом. Последнее привлекло моё внимание прежде всего.
Я открыла тоненькую книжицу, выполненную в стиле ретро-альбомов, и обнаружила свои фото. Это альбом был полностью посвящён мне.
В нём было ровно семь фотографий, включая те, которые делались на свадьбе. Но не официальные, а такие, когда фотограф делал снимки в то время, пока я об этом не знала.
Вот я стою вполоборота и улыбаюсь маме. Следующий снимок – я смотрю на Ветра, держа в руке букет невесты и смеюсь. Он рассказывал смешную историю, чтобы подбодрить меня и избавить от смущения. А вот это снимок он сделал на телефон при нашей первой встрече.
Я танцую на полупустой сцене, вытянув руки вверх, словно хочу дотянуться до крутящихся шаров. А здесь я со Светкой, она учит пить крепкие коктейли залпом.
– Злата Алексеевна, что вы здесь делаете?! – с наигранным удивлением спросила невесть откуда появившаяся Яна. – Хозяин не разрешает никому входить сюда.
В её голосе я слышала неприязнь, смешанную с плохо скрываемым торжеством. Мол, ну и попадёт тебе, выскочка! Уверена, слуги слышали о том, что происходило здесь пару дней назад.
И вот сейчас Яна нагло буравила меня взглядом с ноткой превосходства. «Ах и задаст тебе, сучка, хозяин вечером! А я всё ему расскажу. И приукрашу детали».
Я прямо слышала, как её полные губы произносят: «Он наиграется с ней и придёт ко мне». И решила спустить с этой шлюхи, чьи губы наверняка целовали и его там, где он должен принадлежать только мне, три шкуры! Я хозяйка, так пусть слуги знают своё место!
– Если он никому не разрешает входить сюда, то что здесь делаете вы?
– Я всегда здесь убираюсь, Злата Алексеевна. Хозяин любит порядок во всём, я глажу ему рубашки, стелю постель…
Ага, стелит постель она! А потом ложится и раздвигает ляжки! Я захлопнула альбом с такой силой, что Яна вздрогнула. Не торопясь с ответом, спокойно вернула его не место, вынула один лист толстой именной бумаги и закрыла ящик на ключ, положив тот туда, где и взяла.
А потом встала и подошла к Яне вплотную. Так, что она отступила на шаг, на секунду на лице этой пышнотелой мерзавки мелькнуло недоумение.
– Значит так, постель перестилаешь, так перестилай, – начала я спокойно и с улыбкой. – Я тоже люблю хрустящие простыни, на них приятнее трахаться. Закончишь здесь, придёшь ко мне, и только попробуй не прийти, вмиг вылетишь на улицу! И перестелешь у меня.
– Вы не имеете права! – начала было она, но я приложила палец к её губам, заставив заткнуться.
– Имею, дорогая. Я здесь всерьез и надолго. И я хочу, чтобы простыни в наших спальнях были идеально свежими и чистыми. И вели купить срезанные розы. Поставишь у меня в изголовье. Я хочу, чтобы везде было красиво. Никогда не знаешь, где сегодня захочет
